Прямиком в пропасть

В середине августа 1939 г. две польских подпольных организации из Восточной Пруссии предложили польскому генштабу осуществить серию диверсий на военных и транспортных объектах по всему региону. Нахально? Безусловно. Но чего ещё можно было ожидать от поляков, выступавших за филиал в пользу Польши всей южной части Восточной Пруссии и, разумеется, окончательной передачи Польше “вольного города” Данцига-Гданьска? Буквальнее, всего малого региона, ныне называемого Труймясте или Трёхградье в составе Гданьска, Гдыни и Сопота, где всегда преобладало польское и польскоязычное народонаселение.

Акции, предложенные подпольщиками, должны были сорвать предстоящую германскую агрессию и облегчить наступление польских войск в этом регионе и к Данцигу. Этим дискусионным «вольным» городом к тому времени уже полностью овладели местные нацисты во главе с Альбертом Форстером. Этот ярый юдофоб буквально за неделю до начала войны – 23 августа был избран «государственным руководителем» («Staatsführer») Данцига.

С присоединением Данцига к рейху Альберт Форстер разом стал его гауляйтером

Тем не менее, польский генштаб распорядился: “Быть наготове”, не ответив по поводу этой лихой инициативы ни «да», ни «нет». Уже 3 сентября, когда вовсю шли бои с немцами, те же организации повторили свои предложения. Но и в этот раз ответ был столь же уклончивым (мол, “все детали операций требуется согласовать и уточнить”).

В первой декаде сентября 1939-го поляки откровенно упустили шанс воспользоваться географическим преимуществом, какое давало реальную возможность для успешного польского контрнаступления в Восточной Пруссии. Причём ещё до подхода немцев с запада, можно было выйти и к близлежащим Данцигу и к оккупированному Германией (в марте 1939 г.) литовскому порту Мемель.

Напомним, что Мемель — это бывшая и нынешняя литовская Клайпеда. И опять литовской она стала только благодаря освобождению от нацистов Советской армией в феврале 1945-го. Точно так же польскими верхами бывальщины упущены возможности, связанные с тем, что Литва сразу объявила о нейтралитете в германо-польской войне.

Как известно, в Берлине предлагали Литве завести свои войска в близлежащий к ней Виленский край, захваченный Польшей за 20 лет до того. Каунас же строго соблюдал заявленный нейтралитет, гарантировав для Польши относительно спокойный тыл. Тыл со стороны Украины тоже был обеспечен в продолжение двух с половиной недель, пока Москва не решилась на популярный «Освободительный поход».

Дефензива – филиал гестапо?

Однако уже 5—7 сентября обе те организации были разгромлены гестапо. По мнению Болеслава Берута, к этому наверняка была причастна польская “дефензива”, участвовавшая в разработке проектов польско-германского “марша на Восход”. Тем более что, как отмечал Берут, она была загодя нашпигована германской агентурой, а польские власти, зная об этом, намеренно её не выявляли и ей не препятствовали.

Первая из тех самых организаций носила отчётливо польское имя — “1772”. Её создали в 1933 г. и она изначально выступала за воссоздание Польши в рубежах накануне ее первого раздела в 1772 года Россией, Пруссией и Австрией. Однако не в виде былой Речи Посполитой с избранным королём, а в республиканском статусе. Вторая подпольная контора была чистосердечно монархической, и называлась “Nasza moc” (“Наша держава”). Она была создана чуть раньше, в 1930-м году, и длинное время нарочито дистанцировалась от официальной Варшавы.

Формирование польского полувоенного подполья в Восточной Пруссии инициировал сам создатель новоиспеченной Польши Юзеф Пилсудский. Он, не без оснований, считал его рычагом давления на Берлин, но долгое время сдерживал активность этих группировок, чтобы не спровоцировать Германию на вторжение в Польшу.

При этом, если первая была не против узкой автономии тогдашних восточно-польских регионов (исключая, якобы, “исконно польский” Виленский край), то вторая категорически отвергала даже пропагандистские намёки на саму возможность какой-либо национальной самоуправления в Польше в тех же границах “до разделов”. Обе подпольные группировки однозначно требовали военного похода Варшавы на Данциг и экспроприации всей Восточной Пруссии.

Нацисты и нации

В этой связи небезынтересен детальный обзор национального состава этого региона: см. “Восточная Пруссия”, статистический обзор (материалы с грифом ДСП), наркомат обороны СССР, 1945:
“Наименованные области (Данциг, Мемель, Мазурия, Сувалкия. — Прим. авт.) оставались польскими до разделов Польши в 1772-1793 гг., когда они взошли в состав Прусского королевства. С этого времени по XX век продолжалось принудительное онемечение польского и остатков литовского населения в Восточной Пруссии. Однако там сохранилось польское и литовское народонаселение. Точных сведений о его численности нет, так как германские переписи намеренно обходят вопрос о национальной принадлежности населения и ограничиваются лишь проблемами о родном языке и религии”.

Далее — более подробно:
“Польское население сосредоточено:
а) на северо-западе Восточной Пруссии — в районах Мариенвердер, Мариенбург, Штурм, Розенберг и Эльбинг; оно тут представлено потомками поморов — кашубами, язык которых является диалектом польского языка;
б) на юге — в округе Алленштайн, в районе Олецко и частично в Мариенвердере живут мазуры — поляки, говорящие в основном на том же наречии польского языка, что и крестьяне к северу от Варшавы;
в) на севере Восточной Пруссии — в зоне Эрмланд (Вармия) имеется польское население”.

В этом обзоре отмечено также наличие литовского населения в регионе, несмотря на прусский, кайзеровский и затем нацистский этноцид:

“Вдоль нательного течения р. Неман — в районах Тильзита, Рагнита, Нидерунга и Хейдекруга, примыкающих к захваченной в 1939 г. Германией у Литвы Клайпедской районы, — сохранилось компактное литовское население. Число литовцев в этих районах 100 тыс. чел. (в Клайпедской области — около 80 тыс.). В сельских местах тех районов литовцы составляют около 60% населения, в городах — около 10%”.

Примечательно также, что восточно-прусские поляки, в т.ч. кашубы, и литовцы, “по этим германской статистики, в большинстве католики, но мазуры — в основном лютеране”.

Между тем даже прогерманские вроде бы власти Венгрии под различными предлогами не пропустили по своим железным дорогам две германских дивизии к венгерско-польской (в экс-чехословацком Закарпатье) и словацко-польской границам в начале сентября (зато марионеточная соседняя Словакия и без того уже была “напичкана” армиями рейха для операций на юге Польши).

Неблагонадёжность Венгрии была кратко, но чётко зафиксирована и в преамбуле плана “Вейс” (апрель 1939 г.):
“В уничтожении военной мощи Польши и решении польской проблемы германская сторонка не может рассчитывать на Венгрию как безоговорочного союзника”.

Словом, катастрофа межвоенной Польши в сентябре 1939 была во многом заготовлена в итоге прогерманской, а по сути антипольской политики её же властей. Преемники Юзефа Пилсудского оказались не просто плохими патриотами, а скорее – национал-предателями.

Во всяком случае, уже упомянутый лидер данцигского покрывала НСДАП Альберт Форстер, вернувшись 10 августа 1939 г. в Данциг после встречи (8 августа) с фюрером, заявил, что новоиспеченная встреча с ним “вскоре состоится уже в германском Данциге”. Так и случилось…

Источник