Анна Гагарина (1903-1984), мама первого космонавта планеты

Черный день

Ее средний сын внуков не дождался. Но Анна Тимофеевна Гагарина, уже после гибели Юры, поспела стать прабабушкой. А полтора года назад появилась на свет первая пра-пра-правнучка.

– У них с Алексеем Ивановичем родилось семеро внучек и внук, в двух вытекающих коленах – двенадцать правнуков и девять праправнуков. Большая у нас семья…

Тамара Дмитриевна Филатова, племянница Юрия Гагарина, возглавляет мемориальным отделом музея на его родине – в бывшем Гжатске, а теперь Гагарине Смоленской области. Город переименовали почти разом после гибели первого космонавта.

А тот черный день – 27 марта 1968 года – словно удар молнии расколол существование их семьи на до и после.

– Сообщили нам только 28-го, – поправляет меня Тамара Дмитриевна. – Ужасный день. Но слез у бабушки я не видела. Она лишь сжалась вся в кулак, словно каменная. И потом никогда не плакала. Только скажет, бывало: "Господи, иду – солнце сияет, люди кругом, а его больше нет…".

Терять близких и противостоять невзгодам ей пришлось с детства. В неполные пятнадцать лишилась папу. Тимофей Матвеев из смоленской деревни Шахматово четверть века тянул лямку на Путиловском заводе, там же получил увечье и зимой 1918-го вернулся с семьей на отечество. Думал начать другую жизнь – уже на своей земле. Но осенью того же года умер.

В 1922-м эпидемия тифа унесла старшего брата Сергея.

А сквозь девять дней в семье не стало матери – Анна Егоровна не перенесла потери сына.

Старшая из дочерей Мария обучалась на фельдшера в Москве, поэтому хозяйкой в их осиротевшем доме было суждено стать Анне.

Мал мала меньше

Всего у Тимофея и Анны Матвеевых родилось четырнадцать (по иным данным – пятнадцать) детей, но выжили только пятеро – остальные умерли во младенчестве. Девяти лет от роду деревенская девочка очутилась в Петербурге: в доме при Путиловском заводе отец снял для семьи квартиру. Сами ютились в одной комнате, в две другие впустили жильцов, чтобы иметь приварок к зарплате отца и тому, что зарабатывала мать, "стирая на людей". Нюра убирала в горницах постояльцев, и эта трудовая копейка тоже была ко двору.

Подвернулся случай отдать дочь в обучение перчаточнице, чтобы совместно с ремеслом могла получить и свой кусок хлеба. Но отец рассудил по-своему: Нюра – девочка смышленая, пусть еще в школе поучится.

В училище при Путиловском заводе, где преподавали русский стиль, арифметику, Закон божий и, одновременно, естествознание, она научилась шитью, вязанию, вышиванию, узнала немало полезного о домоводстве, а основное – пристрастилась к чтению. Как дорогую реликвию хранила подаренную ей за прилежание книгу "Приключение Тома Сойера". Немало раз читала ее младшим брату и сестре, а потом, уже почти наизусть, рассказывала своим детям. И с благодарностью вспоминала отца, какой всего год ходил на выучку к дьячку и потом сам над собой подшучивал: "Писать пишу, а читать в лавочку ношу".

Умелую и статную Анну Матвееву, оставшуюся без родителей, с малолетним братом и сестрой, сосватал в 1923 году мастеровой парень Алексей Гагарин из большенный, но небогатой семьи деревенского плотника по прозвищу Иван Гагара. Молодую жену он привел в родительский дом, что стоял на окраине Клушино. В этой деревне и показались на свет их дети: Валентин (1925), Зоя (1927), Юрий (1934), Борис (1936)…

Пепел Юриных писем

За год до рождения среднего сына Гагарины вступили в колхоз. Произнести, что побежали в него первыми и с легким сердцем – покривить душой. Мозолями в кровь и бессонными ночами поднимали они свое хозяйство. К 1933 году в нем бывальщины лошадь, корова, бык, несколько овец и поросят, гуси, куры. И все разом отдать?! Конечно, колебались и переживали. Но в итоге, по словам Анны Тимофеевны, "пришагали в колхоз не с пустыми руками…".

За годы, что оставались до войны, она успела поработать в поле, дояркой, заведующей молочно-товарной фермой. И дома вела немалое хозяйство: молоко от своей ланки – как без этого детишек поднять? А они, особенно младшие Юра и Борис, парное молоко очень любили, мама – корову доить, ребята прямо с кружками – в очередь. Отец, посмеиваясь, называл сыновей "молочными телятами". Как-то прибегает на ферму Зоя: "Мама, в деревню фотограф приехал! Можно и нам сделать карточку?". Пока мама с делами управилась, Зоя мальчишек собрала, причесала, приодела и усадила, как велел фотограф. А сама как была в валенках, так и на фото вышла…

Брань – совсем другие зарубки в памяти и рубцы на сердце. Немцы, что в октябре 1941-го заняли Клушино, выгнали семью Гагариных из-под собственной кровли. Пришлось спасаться в землянке, вырытой на огороде. Смерть все время ходила рядом. Маленького Бориску мать чудом смогла отколоть у разозленного немца, который поселился в их доме. Николай, младший брат Анны, погиб во время бомбежки. Старших Валентина и Зою фашисты перед отступлением угнали в Германию. Они смогли вернуться живыми, но с подобный отметкой в документах, что на работу не сразу устроишься…

В конце 1945-го Гагарины переехали в Гжатск, а спустя время разобрали в Клушино и перевезли в город собственный деревенский дом. События тех лет, связанные с учебой Юрия Гагарина, описаны и пересказаны такое количество раз, что повторять излишне. А вот живой рассказ внучки Тамары послушать стоит:

– До половины 61-го мы все еще жили в одном доме – бабушка с дедом и я с родителями. Валентин с женой Марией поселились в крохотной избушке неподалеку. А Юра и Борис, когда обучались, служили в армии, в наш дом возвращались. И потом, уже с женами, собирались тут же.

Бабушка всегда принимала сторону невесток, хотя у каждой, вы соображаете, был свой характер. Азу, жену Бориса, называла только Азочкой. С тетей Марусей, женой Валентина, тоже имела свою черту. Хотя та, бывало, повздорит с Валентином, и ни с кем не разговаривает. Но бабушка как-то умела сглаживать углы.

А разве забудешь, какие у нас в доме лепешки пекли из ржаного теста! Его замешивали на свином топленом сале. Готовую, из печи, лепешку бабушка опускала в глубокую тарелку со сметаной – сначала горизонтально, потом поворачивала боком, макала со всех сторон и выкладывала на блюдо.

– А если кто из детей нашкодил, их как наказывали?

– Мне самой никогда не доставалось. Только раз, и больше для облику, мама пустила в ход картофельную ботву. А бабушка никогда в жизни не ударила. И я не помню случая, чтобы она повысила голос на кого-то. С дедом при нас никогда не препиралась, даже если была с ним не согласна. Потом, уже другими способами, добивалась, когда нужно, своего.

Но в одной истории исправить ничего не смогла.

У бабки были собраны и хранились, перевязанные крест-накрест, несколько стопок с письмами. В основном, от Юры: из Саратова, Оренбурга, Мурманска. На конвертах – имя маме, он ей всегда адресовал. Она же и отвечала. Я, уже работая в музее, знала об этом и была спокойна: письма первого космонавта хранятся в самом верном месте – у мамы. Как-то раз вместе с нею заходим и видим деда перед печкой. А в ней – уже только пепел. Повернулся к нам и говорит, что сжег "тяни этот хлам". Думала, меня инфаркт хватит, и бабушку тоже. Это был настолько трагический для нас день, что словами не передать. Отчего Алексей Иванович так поступил, что ему было не по душе, до сих пор теряемся в догадках…

Последняя встреча

На экскурсиях в музее, когда видит перед собой вдумчивые лики, Тамара Дмитриевна иногда приводит слова Юрия Гагарина: "Очень я люблю свою маму. И всем, чего достиг, должен ей". А та, про кого это сказано, удивлялась и не находила слов в ответ на бесконечные вопросы: как надо воспитывать сыновей, "чтобы они походили на Вашего Юрия".

Да не ведали они с мужем педагогических секретов. Работали много, о близких заботились, дружили с соседями и друг другу не лгали. А дети – рядышком, все видят и впитывают. И сами тянутся помогать.

Так вышло и с Юрой. Мать лишь тихо печалилась, что во время редких приездов в Гжатск сыну почти не удается побыть наедине с родителями, своей семьей и ближними. То в школу, где учился, то на встречу с избирателями в дальний колхоз, то на совещание в горком, где уже составлен список просьб в столицу…

Кто мог подумать, что человек, вернувшийся ОТТУДА, сквозь семь лет погибнет здесь, на Земле?! Но материнское сердце – вещун. Когда узнала, что Юра был дублером Владимира Комарова и мог оказаться на его пункте, защемило еще сильней. Сын, чтоб успокоить, на ее расспросы отшучивался: "О чем ты? Какая разведка тебя подослала?"

Последний раз он был в Гжатске 5 декабря 1967 года – ездил вместе с Валей и дочками. Уже тогда, видимо, знал, что на день рождения матери – 20 декабря – выбраться не сможет. Увидались только в феврале – Юрий уговорил лечь в больницу, сердце пошаливало. Навещал ее, а затем, когда Анну Тимофеевну выписали, позвал из Гжатска сестру, родимых и в семейном кругу отпраздновал защиту диплома в академии.

Роковой полет пришелся как раз на середину календарного отрезка между негромкой датой его рождения и днем космического триумфа.

– После похорон Юры бабушка очень долго не снимала черного платка, – вспоминает Тамара Дмитриевна. – А до того вечно ходила с непокрытой головой. Не могу сказать, что она как-то зачерствела, нет. И по отношению к нам совсем не изменилась. Но печать на лице осталась. После еще с Борисом такое…

– Уже после того, как умер Алексей Иванович?

– Да, дедушку схоронили в 73-м, в августе. А в 77-м ушел из жизни Борис. У него был рак желудка, его оперировали, вроде бы сделался поправляться, и есть стал. А потом метастазы взяли свое. В какие-то моменты просто катался по полу – такие возникали хворай. Когда рядом были жена и дочь – они знали, чем помочь, и все как-то обходилось. А тем летом бабушка, моя мама и Аза с Наташей – супруга и дочь Бориса – уехали на несколько дней в Юрмалу. На хозяйстве в доме осталась я. Борис с семьей давно жил отдельно. Порой сердцем чувствуешь неладное, но тогда не почувствовали. Уехали. А у него, видимо, очередной приступ. Вот Борис и решил одним разом освободить от мук и себя, и близких. Узнали об этом, только когда наши вернулись…

У своего порога

В 65 лет Анна Тимофеевна утеряла среднего сына. В семьдесят, за полтора месяца до "золотой свадьбы", схоронила мужа. А спустя девять лет после крахи Юры, когда душа и сердце начали чуть-чуть отходить, судьба отняла младшего из сыновей…

Дверь ее и после этого вечно оставалась открытой – для друзей Юрия по первому отряду космонавтов и для молодых, еще не летавших парней из Звездного, для школьников, приходивших с расспросами, и письмоносца с письмами на разных языках. А когда в Гагарин каждое лето стали приезжать студенческие отряды из всех республик СССР, неужели могла она не пойти, не встретиться, не принять? Днем новые лица и волнения, ночью – бессонница наедине с собой и своей памятью…

Ближние и земляки простились с Анной Тимофеевной 12 июня 1984 года.

А когда отмечали 40-летие первого полета в космос, рядышком с домом Гагариных поставили памятник. Бронзовая скамья, на ней – бронзовая мать первого космонавта. Может быть, это самый живой из всех бронзовых монументов на планете Земля.

Текст: Александр Емельяненков

ВЗГЛЯД ПОЭТА

Две матери живут на белом свете,
Двух сыновей на белоснежном свете нет.
Для матерей они, как были дети,
Так и остались ими с детских лет.

Одна Мария, а другая Анна,
Две матери, избранницы Земли.
Нет сыновей, но славой осиянны
Два имени в космической дали.

Два сына. Две упрямых смелых воли.
Один и спал, и видел Байконур.
Другой еще за партой, в сельской школе,
Мечтою в беспредельность заглянул.

Две матери. Две славы. Две предания.
Две опаленных жизнью седины.
Они сыновним подвигом и делом
В единый круг, как сестры, сведены.

Две матери. Печаль закралась в лики,
Когда не стало славных сыновей.
Двум матерям хочу я поклониться,
Сказать спасибо им от всех людей.

Виктор Боков

Взор ПОЭТА
Кажется, Вселенная
Замедляет бег…
Анна Тимофеевна
Подметает снег.
От крыльца пристенного
Прямо до ворот
Анна Тимофеевна
Не торопясь метет.

В валенках с галошами,
В стареньком пальто.
…Память тяжкой ношею,
А утешит кто?
Снег другой ей помнится
Мартовской бедой.
И воронка полнится
Талою водой.

Сколько нам отмеряло?
Существование – всегда полет.
Анна Тимофеевна
Белый снег метет.
В деревянном домике
Юрий жил и рос.
Много было доброго,
Отрад и слез.

Люди чужедальние
Самых разных лет
Едут на свидание
В дом, где Юры нет.
И на них рассеянно
Смотрит и грустит
Анна Тимофеевна,
Сын не навестит…

Там, где в землю врезался
С небосвода самолет,
Сын живой пригрезился,
Меж берез идет.
И ладонью машет ей:
– Мама, это я!.. –
А в музее памяткой
Красная земля.

И заклепки дырявые
Блёкнут под стеклом.
Тишина органная
Заполняет дом.
Космонавты многие
Будут приезжать.
Чистою дорогою
До крыльца шагать.

И юнцы безусые
Будут среди них.
Дама их русская
Встретит, как родных.
Космоса рабочие
Скажут: – Здравствуй, мать…
–
Снег ложится росчерком
На седую прядь.

… Снег ложится росчерком
На бронзовую прядь.

Валерий Свистунов