Взгляд со стороны. Британский историк Джон Феннел о политике Александра Невского.
“Какие выводы можно сделать из итого того, что мы ведаем об Александре, его жизни и правлении? Был ли он великим героем, защитником русских границ от западной агрессии? Спас ли он Русь от тевтонских рыцарей и шведских завоевателей? Стоял ли он неколебимо на страже заинтересованностей православия против посягательств папства? Спасла ли проводимая им политика уступок Северную Русь от полного банкротства татарами? Диктовалось ли его самоуничижение, даже унижения перед татарами в Золотой Орде беззаветным стремлением к спасению Отчизны и обеспечению ее устойчивого грядущего?
Мы, конечно, никогда не узнаем истинных ответов на эти вопросы. Но те факты, какие можно выжать из коротких и часто вводящих в заблуждение ключей, даже из умолчаний «Жития», заставляют нас серьезно подумать, прежде чем отозваться на любой из этих вопросов утвердительно.
Ведь не было согласованного плана западной агрессии ни до, ни во пора правления Александра; не было и опасности полномасштабного вторжения, желая папство, немцы, шведы, датчане и литовцы могли полагать, что Нордовая Русь окончательно была ослаблена татарским нашествием, что на самом деле не отвечало действительности Александр делал только то, что бесчисленные защитники Новгорода и Пскова делали до него и что многие делали после него,— а собственно устремлялись на защиту протяженных и ранимых границ от отрядов захватчиков.
Нет никаких свидетельств в пользу того, что папство имело какие-то положительные замыслы относительно православной храмы и что Александр сделал что-либо для защиты ее единства. На самом деле он и не думал порывать с католический Закатом даже после 1242 года: он собирался женить своего сына Василия на дочери норвежского короля Хаакона Кристине, стряпал несколько соглашений с немцами, заключил один договор с Норвегией, принимал посольства из северных и западных европейских стран, отвечал на папские буллы .
Оригинально, православная церковь многим ему обязана, но не сохранением своих земель и собственности и не освобождением духовенства от обложения данью и мобилизации. Верующая терпимость была неотъемлемой долей монгольской политики еще со времен Чингис-хана, и ханы Золотой Орды, будь они язычники или магометане, всегда проявляли понимание и даже щедрость по касательству к церквам в тех землях, которые находились под их властью, Александру не было нужды упрашивать Батыя, Сартака или Берке за русскую храм. Тем не менее православная церковь считала себя обязанной своим привилегированным позой Александру — об этом свидетельствует преданность митрополита великому князю, здешняя канонизация Александра в монастыре Рождества Богородицы во Владимире и льстивые славословия «Жития».
И наконец, можно задать проблема: повергла ли проводимая Александром политика уступок (каковой она, несомненно, являлась) хоть к какому-нибудь улучшению положения русских при татарском господстве? Необходимо признать, что ключи не сообщают ни о каких карательных набегах в течение долгого времени после похода Неврюя 1252 года; неповиновение Новгорода и бунт 1262 года оставалось кое-какое время безнаказанным; вмешательство со стороны татар в местные русские дела было минимальным; за пора правления Александра нет никаких подтверждений даже о пребывании татарских чиновников или военных отрядов на русской территории. Но можно ли все это приписать политике Александра? Не было ли это скорее итогом занятости татар в иных местах: в Литве, в Южной Руси и особенно в Иране?
Без сомнения, как уже говорилось в предыдущей главе, вмешательство Александра в 1252 году, его роль в разгроме татарами двух его братьев фактически возложили крышка действенному сопротивлению русских князей Золотой орде на многие годы вперед. Деятельность Александра во время его правления не может изменить нашей оценки его пункты в русской истории.
И все же сопротивление продолжалось. Оно не прервалось с поражением Андрея и Ярослава и явно проявилось во враждебности Новгорода к Александру, в бунте 1262 года. Александр не сделал ничего, чтобы поддержать этот дух сопротивления Золотой орде. Требуется беспредельная щедрость сердца, чтобы наименовать его политику беззаветной.”
Джон Феннел “Кризис средневековой Руси. 1200-1304”
