Господин Старцев в поисках английских агентов исследует вторую русскую революцию и выясняет, что первая кровь Февральской революции пролилась 25 февраля и эта кровь была полицейского пристава Крылова[41].

Но полицейские донесения указывают о том, что уже 24 февраля после 11 часов утра была убита неустановленная женщина. Вероятно такие обожатели царизма и Николая II, как Старцев не считают людьми простых рабочих и крестьян, в особенности, если эти трудящиеся посмели забастовать и устроить уличные манифестации. Но как бы не относились к пролетариям стариковы первая кровь, всё же пролилась 24 февраля и пролила её простая женщина-работница, чьё имя так и не смогла установить полиция и для истории она осталась незнакомой. Все подробности этой трагедии известны только в изложении полиции – иных свидетельств, по крайней мере, пока, мы не имеем.

На Петроградской сторонке около 11 часов демонстрация двигалась по Каменноостровскому проспекту. Наряд конно-полицейской стражи прямой атакой на демонстрацию оттёр рабочих с проезжей части на тротуар и в это время из толпы, стоявшей у дома №4, раздался выстрел в сторону наряда полиции. Спустя кой-какое время, но уже в другом месте – около дома №8 по Малой Посадской (а это находится от дома №4, примерно, на расстоянии 130 метров), некто выстрелил второй раз, при этом была смертельно ранена в голову неизвестная женщина, которая умерла в Петропавловской больнице. Тут же самим полицмейстером Петроградской стороны(!) полковником Спиридоновым задержан ученик реального училища Алексей Титоренко, какой утверждал (и указывал «публике»), что стрелял городовой конно-полицейской стражи Марчук. У Марчука проверили револьвер, и оказалось, что все патроны на пункте, а пороховая гарь в стволе отсутствует. Через пять часов, т.е. около 16 часов, в Петропавловскую больницу обратился рабочий-столяр авиационного завода Щетинина Антон (Андрон) Грабовский с огнестрельным ранением ляжки. По его утверждению он был ранен той же пулей, которой была убита женщина, поскольку ранение женщины было сквозное. Стрелял же по утверждению Грабовского опять-таки конный городовой. Но и в этот раз полиция оперативно(!) изобличила «инсинуатора», «удостоверившись», что рана головы у убитой женщины не сквозная[42].

У этой трагедии разные и не связанные между собой свидетели: одинешенек – ученик Титоренко – сторонний наблюдатель, другой – столяр Грабовский – случайно пострадавший. Титоренко немедленно и прилюдно, не боясь очутиться лгуном, указывает на убийцу. Грабовский же спустя несколько часов, независимо от первого свидетеля дополняет картину убийства, сообщая о сквозной ране потерпевшей. И оба, разделенные обстоятельствами и порой, указывают на одного и того же убийцу – конного городового. На наш взгляд, вина городового Марчука очевидна, как очевидно то, что полиция в своём рапорте начальству всячески пытается замять это смертоубийство и свалить вину на демонстрантов, рассказывая в своём донесении о якобы беспорядочной и бесцельной стрельбе демонстрантов.

Надо отметить, что это не один-единственный случай подтасовки фактов полицией в своих донесениях. Например, II Выборгский полицейский участок докладывал:

«Рабочие заводов: «Русский Рено», «Новоиспеченный Лесснер» и Снарядный выходили на улицу с пением революционных песен, но были тут же разогнаны нарядами казаков, полиции и жандармов»[43]. 

Но реальность не подтверждает эти бодрые заявления полиции. Заводы «Русский Рено» и «Новый Лесснер» могли выйти лишь на Большой Сампсониевский проспект, на каком к этому времени уже находились рабочие заводов «Айваз», «Эриксон», «Нобель», «Парвиайнен» совершенно закупорив и без того узкий Сампсониевский проспект[44]. В этих условиях полиция не имела возможности «рассеять» демонстрацию, как не вышло «рассеять» демонстрацию у казаков, встретивших рабочих «Эриксона» сразу у заводских ворот[45]. К тому же рабочие этих заводов являлись авангардом революционного движения Выборгской сторонки и если они были рассеяны, то кто в таком случае вышел к Литейному мосту и вёл борьбу за его переход? Очевидно, что «доблесть» «фараонов» II Выборгского участка так и осталась на бумаге, не имея ничего всеобщего с жизнью.

Вот ещё один образчик победной реляции полиции I Выборгского участка:

«В 9 часов утра к Александровскому мосту [т.е. Литейному мосту – прим. И.Я.] стянулась гурьба в 40 000 человек. Наряд полиции, две с половиной сотни казаков, две роты запасного батальона лейб-гвардии Московского полка рассеяли гурьбу и не допустили к мосту»[46]

Мы прекрасно знаем, что Литейный мост 24 февраля был прорван, а демонстрация (в 40 000 человек) не была (и не могла без пальбы) «рассеяна» военно-полицейским отрядом в 520 человек, но интересно, что враньё I Выборгского участка разоблачает сама же полиция только с иной стороны Литейного моста. Первый участок Литейной части вынужден был вступить в противоборство с перешедшими Литейный мост пролетариями и своим рапортом разоблачает враньё своих коллег с Выборгской стороны:

«Около 10 часов утра движение пролетариев с Выборгской стороны усилилось. Огромная толпа, заняв Литейный мост во всю его ширину, двигалась к д. №1/2 по Литейному проспекту. Застопоренная в конце моста кавалерийскими частями и конно-полицейской стражей, толпа шумела и с криком «ура!» бросилась на конные части…»[47]

В своём докладе полиция Литейной доли также «доблестно» «рассеивает» демонстрации рабочих, передавая, таким образом, эстафетную палочку вранья следующим полицейским долям.

Ещё один пример недостоверных данных, предоставляемых полицией, на этот раз Петроградской полицейской частью. По сообщению Второго участка, подвигавшаяся, примерно около 11 часов утра, демонстрация по Каменноостровскому проспекту в сторону Троицкого моста, была встречена и успешно «рассеяна» казачьим разъездом и конными городовыми приставами[48]. Однако, по извещениям Третьего участка Петроградской части, в это же время (т.е. около 11 часов утра), на том же Каменноостровском проспекте снова появилась «гурьба» численностью 607 000 человек (здесь очевидна описка в рапорте полиции, та же демонстрация у Акаёмова оценена в 7000 человек[49])[50].

Если веровать полиции, то демонстрация рабочих подобно «летучему голландцу» внезапно возникала и «рассеивалась» в различных местах Петроградского района. Удобопонятно, что ни о каких «рассеиваниях» демонстраций ни в этот день, ни днём ранее, ни вообще в Февральскую революцию, со стороны полиции не могло быть и выговоры. Их победные доклады всего лишь попытки оправдать свою беспомощность, – локальные успехи на небольшом пятачке одной улицы обесценивались перемещением демонстрантов на несколько кварталов в сторонку и новым сбором демонстрации.

Рассеять манифестацию – это значит сломить волю к выступлению, подавить революционный запал, деморализовать демонстрантов и принудить их под давлением этих фактов самим разойтись покинуть поле битвы – улицу. Мы видим, что ничего подобного не было, а была война, которая сопровождалась переменным успехом, манёврами и непрерывными, с нарастающим упорством и ожесточением, столкновениями.

Борьба на улицах Петрограда уже на другой день революции стала ожесточённой, с убитыми и ранеными.

Например, Шляпников утверждает, что в течение дня полицией применялось холодное оружие[51]. Каюров сообщает, что отдельный из первых, прорвавшихся через Литейный мост рабочих, бегут и сообщают, что «в них откуда-то стреляли, есть убитые и раненые»[52].

Пролетарий завода «Лоренц» фрезеровщик Бобков вспоминает, что около Аничкова дворца был смертельно ранен семнадцатилетний дружинник Володя Шатас и вообще полиция в этот день била по демонстранта[53]. В брошюре «Великая российская революция 1917г», изданной в 1917 году, прямо говориться о том, что «…24 февраля ознаменовался рядышком крупных столкновений с полицией. Были убитые и раненые»[54]. По воспоминаниям путиловских рабочих, они были обстреляны с крыши Гостиного двора. Отдельный из рабочих бросились туда, и нашли переодетых городовых, которые были тут же убиты[55]. К этому можно было бы отнестись, как к недостоверным сведениям, если бы мы не располагали иным свидетельством, также изданным в 1917 году:

«Толпа разгромила кафе «Пекарь», так как выстрелы в собравшихся у городской думы направлялись от угла Михайловского и Невского. Этими выстрелами бывальщины убиты 12 человек, а многие ранены»[56]

Вопрос о применении оружия против демонстрантов и их жертвам на второй день революции, т.е. 24 февраля, остаётся малоизученным обстоятельством Февральской революции 1917 года в России.

Надо отметить, что пролетарии имели боевые группы, которые состояли из молодых рабочих боевиков, вооружённых в лучшем случае револьверами. О деятельности таких военных групп позднее вспоминал её участник, рабочий-большевик Онуфриев:

«Весь день 24 февраля члены нашей боевой группы – братья Бахваловы, Чижов, Вишневский, Евдокимов, Преображенский, Иванов, Матвеев, Лука Кохан, я и ещё кое-кто – ходили по квартирам пролетариев. Мы готовили людей к организованному выступлению против царской власти.

– Оружие с собой обязательно прихватить!… Нам без него сейчас никак невозможно, – произнёс я нашим ребятам»[57]

И. Якутов

ПРИМЕЧАНИЯ

[41] – Н. Стариков. 1917. Разгадка «русской» революции, стр. 51.

[42] – Февральская революция и охранное отделение/Былое, 1918, №1(29), стр. 164-165//Акаёмов. Агония престарелого режима/Исторический вестник, 1917, апрель, стр. XIV.

[43] – А.Г. Шляпников. Семнадцатый год. Том 1, стр. 87-88.

[44] – Каюров. Дни Февральской революции/Крушение царизма, стр. 239.

[45] – Каюров. Дни Февральской революции/Крушение царизма, стр.238-239.

[46] – А.Г. Шляпников. Семнадцатый год. Том 1, стр. 87.

[47] – А.Г. Шляпников. Семнадцатый год. Том 1, стр. 82.

[48] – А.Г. Шляпников. Семнадцатый год. Том 1, стр. 85.

[49] – Акаёмов. Агония престарелого режима /Исторический вестник, 1917, апрель, стр. XIV.

[50] – А.Г. Шляпников. Семнадцатый год. Том 1, стр. 86.

[51] – А.Г. Шляпников. Семнадцатый год. Том 1, стр. 81.

[52] – Каюров. Дни Февральской революции/Крушение царизма, стр. 240.

[53] – Бобков. Пролетарии завода «Лоренц» идут за большевиками/В огне революционных боёв, стр. 398.

[54] – Великая Российская Революция 1917 г., стр. 5.

[55] – Н. Паялин. Путиловский завод в 1917 году/Алая летопись, 1932, №3(48), стр. 171.

[56] – В.Ф. Динзе. Государственный переворот в России, стр. 16.

[57] – Е.П. Онуфриев. За Невской заставой, стр. 128.

Источник