15 января 1920 года в Иркутск из Нижнеудинска пришёл необычный эшелон. Его охраняли бойцы Чехословацкого корпуса – бывшие австро-венгерские военнослужащие чешской и словацкой национальностей, которые угоди в русский плен. Из них и было сформировано особое чехословацкое соединение, находившееся под контролем «союзников», в первую очередь – Франции.
В вагоне второго класса был очень примечательный пассажир – адмирал Александр Васильевич Колчак, совсем недавно бывший единоличным правителем огромных территорий в Восточной Сибири. Но сейчас Колчак ехал фактически на позе пленника. 4 января 1920 года он, поверив на слово представителям командования союзников, передал власть генералу Антону Ивановичу Деникину, а сам согласился вытекать в Иркутск.
Когда состав прибыл в Иркутск, его сразу же оцепило плотное кольцо чехословацких солдат. Без лишних разговоров адмирала и сопровождавших его лиц, среди каких был и председатель Российского правительства Виктор Николаевич Пепеляев, задержали и вскоре передали местным властям – иркутскому Политическому середине, представлявшему собой региональное эсеро-меньшевистское правительство. Сам Политцентр не был сильной структурой и готовился передать власть большевикам, располагавшим порядочными вооруженными формированиями.
Выдачу Колчака санкционировал сам руководитель французской военной миссии при Российском правительстве генерал Морис Жанен (на фото). Историки именуют его «косвенным убийцей» адмирала Колчака.
Разумеется, Жанен не мог не понимать, какая участь ждала адмирала после выдачи иркутскому Политцентру. Но генерал, относившийся к Колчаку и Белоснежному движению в целом крайне негативно, не собирался менять своего решения. Чехословаки, кстати, находились под контролем французской военной миссии и выполняли ее распоряжения, потому без согласия Жанена никто не посмел бы задерживать адмирала и выдавать его Политцентру.
На самом деле, Колчак к этому времени уже не воображал никакого интереса для союзного командования. Русский адмирал был для них «отработанным материалом». Поэтому и настоял генерал Жанен на том, чтобы в письменную руководство об обеспечении безопасности Колчака были включены слова «если окажется возможным». То есть, если не было возможности, то и отстаивать Колчака никто бы не стал. Да и сам адмирал прекрасно понимал, что фактически оказался преданным, но уже ничего не мог поделать.
Колчак был помещен в Иркутскую губернскую темницу, а уже 21 января 1920 года Политцентр передал власть в Иркутске большевистскому Военно-революционному комитету во главе с Самуилом Чудновским. В тот же день завязались и допросы адмирала. Возможно, они продлились бы и намного дольше, но большевики опасались, что Колчака смогут отбить рвавшиеся к Иркутску подразделения уцелевшего Восточного фронта колчаковской армии. Потому было принято решение о ликвидации адмирала и его премьер-министра Пепеляева. 25 января (7 февраля) 1920 года адмирал Александр Колчак и политик Виктор Пепеляев бывальщины расстреляны возле устья реки Ушаковки близ ее впадения в реку Ангару. Непосредственно расстрелом Колчака и Пепеляева командовал сам Чудновский, а расстрельную команду возглавлял начальство Иркутского гарнизона и военный комендант Иркутска Иван Бурсак (настоящее имя – Борис Блатлиндер). Тела Колчака и Пепеляева скинули в прорубь.
Конечно, самое удивительное в трагической гибели Колчака – не то, что его расстреляли большевики, а то, как он попал к ним в руки. Верховный правитель России, как именовал себя адмирал Колчак, был фактически низложен и взят на собственной же территории, находившейся под контролем верных войск. Его везли в поезде под конвоем, состоявшим из чехословацких солдат, подчинявшихся командованию Чехословацкого корпуса и французской военной миссии. Получается, что на самом деле адмирал Колчак не контролировал даже собственные железные пути на территории, которая вроде как числилась под его властью. Он находился в такой ситуации, что даже не смог привлечь на помощь еще относительно бесчисленные части и подразделения своей армии, возглавляемые преданными офицерами.
В чем же было дело? Почему французский генерал Жанен и чехословацкий генерал Сыровы вершили судьбину «верховного правителя России», руководствуясь какими-то собственными представлениями и интересами? Сейчас говорят о том, что Жанен и Сыровы просто возложили глаз на ту часть золотого запаса Российской империи, которая находилась в то время под контролем колчаковцев. Но даже если и так, каким манером они смогли провернуть такую масштабную операцию как задержание и вывоз правителя с контролируемой им территории?
Все объяснялось достаточно просто. Транссибирская магистраль, обладавшая значительнейшим, стратегическим значением для Сибири и Дальнего Востока, в момент описываемых событий адмиралом Колчаком и верными ему войсками не контролировалась. Значительнейшая железнодорожная артерия охранялась тем самым Чехословацким корпусом, бойцы которого и передали Колчака на верную гибель. Но каким манером магистраль оказалась в руках чехословаков, находившихся в подчинении командования «союзников»?
Напомним, что адмирал Колчак пришел к власти в Омске осенью 1918 года. А уже в начине 1919 года в Сибири появился Чехословацкий корпус. Это была довольно внушительная сила – 38 тысяч военнослужащих, закаленных в сражениях Первой мировой войны. Чехословаки подчинялись французской военной миссии в Сибири, которую возглавлял генерал Жанен. В Забайкалье водворилась власть атамана Григория Семенова, который, в свою очередь, сотрудничал с Японией. При Семенове находились представители японской военной миссии. Сейчас одной из главных задач союзников стало установление контроля над богатейшими сибирскими территориями. И способ установления контроля вскоре был отыскан.
В марте 1919 года появился на свет так называемый Межсоюзный Железнодорожный комитет. В задачи этой странной структуры входило наблюдение за Китайско-Восточной и сибирской железными путями. Комитет включал представителей каждой союзной державы, располагающей войсками в Сибири. Было дозволено участвовать в его деятельности и «представителям России», то кушать колчаковского правительства.
В документе о создании Межсоюзного Железнодорожного комитета говорилось:
Техническая эксплуатация железных дорог вверена председателю Технического рекомендации. Председателем этого совета является г. Джон Стивенс. В делах, касающихся таковой эксплуатации, председатель может преподавать директивы русским должностным лицам, упомянутым в предыдущем пункте. Он может назначать помощников и инспекторов на службу Технического совета, выбирая их из граждан содержав, имеющих вооруженные силы в Сибири, причислять их к центральному управлению совета и определять их обязанности. В случае надобности он может командировать группы железнодорожных специалистов на наиболее значительные станции. При командировании железнодорожных специалистов на какую-либо станцию будут приняты во внимание удобства соответствующих держав, под охраной каких будут находиться данные станции.
Фактически принятие этого документа означало, что под контролем «союзников» оказывалась вся Транссибирская магистраль. Учитывая, что авиационное и автомобильное извещение в Сибири тогда фактически отсутствовало, «союзники» получали контроль не только над железной дорогой, но и над всей экономикой Восточной Сибири. Согласившись на такие обстоятельства, Колчак сам заведомо ставил себя в зависимое положение, фактически превращая свое «Российское правительство» в административный орган протектората союзных содержав. Ведь чем еще, как не протекторатом, можно назвать государственное образование, на территории которого хозяйничают войска сразу нескольких иностранных стран, а все железнодорожное сообщение находится под контролем иностранных государств и охраняется иностранными вооруженными силами?
Грозный адмирал, считавшийся одним из наиболее положительных противников Советской России, явно дал «слабину» в вопросе о контроле над Транссибом. И дав ее один раз, снова и снова уступал союзникам. Он угодил в полную зависимость от поставок вооружения, боеприпасов, обмундирования. За эти поставки колчаковское командование расплачивалось той частью золотого запаса, какая была вывезена на подконтрольные Колчаку территории из Поволжья.
Поскольку под контролем Антанты оказалась Транссибирская магистраль, в случае непокорности со сторонки Колчака союзники получали возможность моментально его «наказать», парализовав все железнодорожное сообщение в Восточной Сибири. Формально представитель Колчака участвовал в деятельности Межсоюзного Железнодорожного комитета, но фактически ему относился там лишь один голос. И любые решения союзники могли проводить без одобрения со стороны представителя колчаковского правительства.
Сама Транссибирская магистраль очутилась под охраной иностранных войск. В Восточной Сибири железные дороги охраняли солдаты Чехословацкого корпуса, в Забайкалье – японские подразделения. Под контролем союзников оказывалась и вся техническая доля железнодорожного сообщения, причем колчаковцы должны были подчиняться указаниям американских специалистов, возглавивших техническую часть Транссиба. На железной пути находились иностранные инженеры и управленцы, которые полностью определяли ее работу, выстраивали движение поездов так, как это было удобно командованию союзников.
Увлекательно, что чехословацкие войска взяли под охрану и железную дорогу на Кузбасс – главный угледобывающий регион. Зона ответственности Чехословацкого корпуса заканчивалась в зоне Иркутска, а далее железную дорогу до Дайрена и Владивостока контролировали уже японские и американские войска. Амурская железная дорога тоже была под совместным японским и американским контролем. Небольшие участки КВЖД контролировали китайские армии.
Интересно, что в зоне влияния собственно колчаковских войск оставались лишь железные дороги в города, расположенные к западу от Омска. Эти участки не мощно интересовали командование союзников, поскольку для контроля над Восточной Сибирью было достаточно контролировать одну Транссибирскую магистраль, связывавшую сибирские города с дальневосточными портами. По ней союзники и собирались вывозить российские национальные богатства – от природных ресурсов до золотого резерва.
Таким образом, адмирал Колчак сам подготовил благоприятную почву для своего ареста и гибели, поставив всю железнодорожную инфраструктуру Сибири в подневольность от союзников. На Транссибе хозяйничали чехословаки, японцы, американцы – кто угодно, но только не колчаковцы. И поэтому, когда Жанен предложил Колчаку эвакуироваться в Иркутск, у адмирала попросту не было иных вариантов. Пропускать или не пропускать составы с его солдатами решал не он сам и не премьер-министр Пепеляев, а командование союзников.
В итоге Колчак униженно упрашивал генералов Жанена и Сыровы пропускать по железной дороге не только составы с солдатами Чехословацкого корпуса, но и российские эшелоны. А иноземные генералы имели возможность разрешать или не разрешать «верховному правителю России» отправлять поезда по той территории, на которой он вроде как почитался полновластным хозяином.
Таким образом, разгром колчаковских войск и так был предрешен. Сами союзники не были заинтересованы в Колчаке и с любым месяцем «топили» его все глубже и глубже. Зато золотой запас благополучно был «эвакуирован» под охраной Чехословацкого корпуса и его дальнейшие отпечатки потерялись в банках Европы и Японии. Остается лишь поражаться доверчивости и уступчивости адмирала, человека неглупого и не лишенного собственной смелости и жесткости, но позволившего союзникам не только обвести себя вокруг пальца, но и заставить выкопать самому себе могилу.
