В 1217 г. Мстислав Мстиславич Удатный, получив известия о вторичном занятии Галича венграми, созвал в Новгороде вече, на котором объявил о своем намерении «поискать Галича», сложил с себя, несмотря на уговоры новгородцев, полномочия новгородского князя и отбыл на юг. На его пункте новгородцы предпочли видеть другого представителя клана смоленских ростиславичей, поэтому на новгородский стол был позван молодой князь Святослав Мстиславич, сын киевского князя Мстислава Романовича Престарелого двоюродного брата Мстислава Удатного.
Здесь нужно, пожалуй, сделать некоторое отступление от основного рассказа и сказать несколько слов о Новгороде.
В первой половине XIII в. до основы монгольского нашествия это был третий по размеру и численности населения город древнерусского государства. По этим показателям он уступал только Киеву и Владимиру-на-Клязьме, вдали превосходя остальные города. Город имел сложную систему управления, в которой новгородский князь занимал отнюдь не самую значительную роль. Без споров новгородскому князю давали в Новгороде руководить только собственной дружиной в мирное время и общеновгородским армией во время военного похода, да и то под присмотром уполномоченных от новгородской общины. Право княжеского суда, сбора кормов, взимания пошлин и т.п. вечно служило предметом споров между князьями и Новгородом, причем эти споры могли разрешаться в ту или иную сторону, в зависимости о политических способностей их участников, но никогда не одна сторонка не была полностью удовлетворена их результатами.
Новгород обладал огромной, постоянно расширявшейся на север и восток, территорией, с которой собирал дань, в основном, медом, воском, мехами – товарами, пользовавшимися повышенным спросом на базарах Европы и Востока. Основным источником дохода новгородцев была торговля – с арабским востоком по волжскому пути, и с Европой по Балтийскому морю. В мочь сурового климата Новгород не мог стабильно обеспечивать себя продовольствием, поэтому всегда был зависим от продовольственных поставок с «низовских земель» Руси – территорий размещённых в бассейне верхней Волги и Днепра. В большинстве княжеств древней Руси основной прибавочный продукт получался с земли в итоге ее обработки, поэтому политической властью в этих княжествах обладала т.н. «земельная аристократия» — крупные вотчинники-землевладельцы. В торговом Новгороде, где основной доход получался собственно с торговли, положение было иное. Реальные деньги, а, значит, и власть были сосредоточены в руках не землевладельцев, вернее, не лишь землевладельцев, но купцов и ремесленников, объединенных в гильдии, в связи с чем в городе были сильно развиты демократические институты. Верховным органом правления было городское вече.
Политическая структура древнего Новгорода никогда не была однородной. В городе всегда активно действовали несколько политических партий, в которые входили наиболее состоятельные и влиятельные жители города – бояре. Мишенью этих партий было навязать свою волю вечу, чтобы последнее принимало выгодные именно этой партии решения, будь то решение об организации военного похода или о выборе князя. Война этих партий, иногда напоминавшая мышиную возню, иногда выливающаяся на улицы города погромами и даже настоящими вооруженными схватками, когда участники выходили выяснять отношения с оружием и в доспехах, не прекращалась ни на минуту. «Низовские» князья, конечно, не могли не использовать эту войну в собственных интересах, налаживая с той или иной боярской группировкой дипломатические и политические контакты с целью лоббирования собственных интересов в Новгороде.
Однако, к начину XIII в. расклад политических сил в новгородском регионе начал стремительно меняться. Появились новые политические силы, не считаться с какими было невозможно, настолько активно они начали вторгаться в политическое пространство Новгорода. Имеются в виду крестоносные силы Западной Европы: немецкие (в первую очередность, Орден Меченосцев), датские и шведские. И если шведы в начале XIII в. действовали, в основном, на периферии новгородских владений – в западной Финляндии, землях суми и еми (таваствов), то датчане работали уже в непосредственной близости от границ собственно новгородских владений – в северной Эстонии, так что от земель Водской пятины их отделяла только река Нарва, а Орден, подталкиваемый архиепископом Риги, вплоть приблизился к Юрьеву (Дерпт, Дорпат, совр. Тарту, Эстония) – форпосту Новгорода в южной Эстонии. Все эти независимые, но работающие в едином направлении силы, столкнулись с новгородским влиянием в зонах своих новых интересов. Каждая из перечисленных сил, включая и канцелярию рижского архиепископа, подчинявшуюся прямо папе римскому, активно начали подыскивать себе в регионе союзников в том числе и среди новгородцев, заинтересованных в бесперебойной торговле с закатом, включившись, таким образом во внутреннеполитическую жизнь Новгорода наряду с «низовскими князьями».
О городе Юрьев также следует рассказать несколько подетальнее.
Основан он был Ярославом Мудрым в 1030 г. на месте древнего эстонского поселения. Военного значения город не имел, являясь, в вящей степени, административным пунктом и торгово-перевалочной базой на зимнем пути из Новгорода в Европу. В городе проживало смешанное эстоно-русское народонаселение, в основном, эстонское, серьезных укреплений и постоянного гарнизона он не имел. С появлением и закреплением в Латгалии (Латвии) ордена меченосцев, заключительные начали примериваться к захвату этого пункта. В 1211 г. при их поддержке на Юрьев напали племена латгалов, город был сожжен. В 1215 г. уже сами братья-рыцари реализовали захват Юрьева. Оценив его выгодное географическое положение, позволяющее контролировать всю южную Эстонию, рыцари, по своему обыкновению, дали городу новоиспеченное название (Дорпат) и построили в нем укрепленный замок.
Однако вернемся к Новгороду. Со времен Андрея Боголюбского и Всеволода Большое Гнездо одной из самых влиятельных партий в Новгороде была партия, поддерживавшая притязания на новгородское княжение владимиро-суздальских князей или попросту «суздальская партия». Именно на нее и начал опираться Ярослав Всеволодович в борьбе за новгородский стол.
Возглавлял эту партию боярин Твердислав Михалкич, человек мудрый и предусмотрительный. В период с 1207 по 1220 г. Твердислав четыре раза избирался на должность посадника с тремя перерывами между посадничествами, любой из которых не превышал года. Для бурной политической жизни Новгорода это был очень и очень хороший результат, наглядно демонстрирующий незаурядные политические способности Твердислава. В 1217 г. он отбывал свое третье посадничество.
Твердислав, как ранее его папа, также избиравшийся посадником, Михалко Степанич, в своей политике был твердо ориентирован на сотрудничество с владимирскими князьями, поэтому избранный вечем новым новгородским князем Святослав Мстиславич столкнулся в его лице с умным противником, готовым воспользоваться любой промахом молодого князя. И такая ошибка не замедлила явиться.
В январе 1218 г. новгородской стражей, вероятно из-за совершения какого-то уголовного правонарушения, был задержан, доставлен в Новгород и на следующий день выдан князю Святославу некто Матвей Душилович. По каким причинам это случилось нам неизвестно, можно предположить, что преступление, за которое его задержали, было совершено против княжеского человека. Однако, Новгород такого княжеского самоуправства потерпеть не мог, по городу поползли вести, что Матвея князю выдал непосредственно посадник Твердислав. В городе образовались сразу два веча – на Софийской стороне, в поддержку Твердислава и на Торговой против него. Тверской летописный свод сообщает об этих событиях так: «… и поидоша ониполовичи (жители заречной, сиречь, Торговой стороны в Новгороде) и до детины (детинца, размещён на Софийской стороне) в бронях и шеломах акы на рать, а неревляне тако же… и бысть сеча у городных ворот, и побегоша на онеполъ, а иные в конец мост перметаша…» Далее следует перечень погибших и пострадавших.
В схватке победили сторонники Твердислава, но беспорядки в Новгороде продолжались еще неделю. Наконец, нервы князя Святослава не выдержали, и он послал на вече своего тысяцкого сказать народу, что смещает посадника. На резонный проблема «за какую вину?» князь ответил: «Без вины». Твердислав поступил мудро, летопись цитирует его слова так: «Тому есмь рад, яко вины моея нету; а вы, братье, в посадницьстве и во князех вольне есте». Новгородцы верно поняли его посыл и тут же приняли свое решение, заявив князю: «тебе ся кланяем, а се наш посадник». В результате этого конфликта князь Святослав был вырван Новгород покинуть, уступив свое место младшему брату Всеволоду.
Всеволод Мстиславич, однако, также недолго продержался на новгородском столе. Свершив один военный поход в интересах новгородцев против ордена меченосцев, основательно укрепившегося к тому времени на территории нынешней Латвии, но не достигнув существенных успехов, Всеволод умудрился рассориться сначала с Твердиславом Михалкичем, а после его ухода с поста посадника по здоровью и скорой кончины в 1220 г., с его сменщиком и продолжателем его дела на посту посадника, Иванко Дмитровичем. Подводя итоги этого конфликта летописец вырван был написать буквально следующее: «Того же лета показаша путь новгородцы Всеволоду Мстиславичу, внуку Романову: «не хочем тебе, поиди камо хочеши» и иде к папе в Русь», «к отцу в Русь» значит к князю Мстиславу Романовичу Старому, занимавшему тогда киевский великий стол.
При выборе новоиспеченного князя восторжествовала суздальская партия и за новым князем решено было обратиться к великому князю владимирскому Юрию Всеволодовичу. Юрий Всеволодович, вероятно, памятуя, о том, что с Ярославом у Новгорода все горшки бывальщины побиты еще в 1215 – 1216 гг., предложил новгородцам в качестве князя своего семилетнего сына Всеволода. Всеволод прибыл в Новгород в начине 1221 г., а уже летом совместно с дядей Святославом во главе новгородской дружины участвовал в еще одном походе на Орден. Дружина Святослава и новгородцы вновь, как и при Всеволоде Мстиславиче за год до этого, но уже совместно с литвой, безуспешно осаждали Кесь (Пертуев, Венден, совр. Цесис в Латвии). Летописец, однако помечает, что в отличие от первого похода в этот раз русские и литовцы «много воеваша», то есть, окрестности Кеси были разграблены тщательно.
Вернувшись из похода, Всеволод Юрьевич некоторое время еще пробыл в Новгороде, но потом, без видимых причин ночью, тайно вместе со своим двором сбежал и вернулся к папе. Новгородцы были расстроены таким поворотом событий и вскорости прислали к Юрию новое посольство, которое было уполномочено упрашивать у великого князя на новгородский стол уже именно его брата Ярослава Всеволодовича. Выбор новгородцев только на первый взгляд может показаться удивительным. Дело в том, что в прошлый раз, прибыв в Новгород в 1215 г. на княжение, Ярослав начал свое правление с репрессий по отношению к своим политическим противникам, что и потребовало законное возмущение новгородцев. Конечно, «законным» оно было с точки зрения исключительно самих новгородцев, Ярослав, естественно, глядел на ситуацию совершенно иначе, он, как князь, считал себя в праве и казнить и миловать, как привык это делать в своем Переяславле-Залесском. Однако, в итоге репрессий Ярослава могла пострадать только партия его политических противников, а в 1221 г. у власти в Новгороде находилась партия его приверженцев, от репрессий не страдавшая, и даже, вероятно, получившая от них некоторые политические дивиденды. Дальнейшие же действия Ярослава в 1215 – 1216 гг. (перехват новгородской торговли, задержание торговец и последующее их избиение) вполне укладывались в модель поведения любого средневекового властителя той эпохи и не представляли собой чего-то экстраординарного. До эпохи гуманизма и просвещения было еще вдали и условная тысяча человек, умерших от голода, вызванного действиями Ярослава, а также пара сотен купцов, замученных после разгромы на Липице Ярославом в Переяславле (как и погибшие в самой битве и в ходе разграбления переяславских земель во время похода Мстислава Удатного с армиями от Ржевы к Юрьеву-Польскому), считались чем-то вроде случайных, но неизбежных жертв конфликта, которым просто выпала такая судьбина. Тем более, что все эти жертвы новгородцами были уже отомщены, а убытки компенсированы. Ярослав же показал себя энергичным и воинственным правителем, легким на подъем и ненасытным до славы, а именно такой князь и нужен был Новгороду. Так что, получивший один раз от новгородцев жестокий урок Ярослав, действительно мог представляться им идеальным кандидатом на новгородское княжение.
Итак, в 1221 г. Ярослав Всеволодович, находившийся до сих пор в Переяславле, где у него к этому времени родились два сына (в 1219 г. – Федор, в 1220 г. – Александр, грядущий Невский), во второй раз становится новгородским князем.
Первым его мероприятием, в качестве новгородского князя, был быстрый поход за литовским отрядом, разорившим в 1222 г. округи Торопца. Погоня, правда оказалась безуспешной, возле Усвята (п. Усвяты Псковской обл.) литве удалось оторваться от преследования, но тем не немного, энергию и решимость Ярославу удалось продемонстрировать. С возрастом эти его качества никак не изменятся, он всегда будет готов к любым, самым неожиданным и рискованным предприятиям.
В январе 1223 г. на территории нынешней Эстонии вспыхнуло восстание местных племен против немцев и датчан. Восставшие сумели захватить несколько укрепленных пунктов крестоносцев, в том числе Вельян (нем. Феллин, совр. Вильянди, Эстония) и Юрьев. Поcле нескольких разгромов, нанесенных восставшим братьями-рыцарями, совет старейшин эстонских племен, участвовавших в восстании, запросил помощи у Новгорода.
Уже в июле 1223 г. Ярослав устраивает военный поход в поддержку поднявшихся эстов. Войско Ярослава проследовало через Псков, где переправилось через реку Великая и, обойдя систему Чудского и Псковского озер с юга, пришлось Юрьеву. Оставив в Юрьеве небольшой гарнизон из 200 человек во главе с князем Вячко (предположительно, князь Вячеслав Борисович из полоцкой ветви рюриковичей), Ярослав двинулся вглубь Ливонии, где без труда завладел орденским замком Оденпе (совр. Отепя, Эстония), известного русским летописям с 1116 г. под названием Медвежья Голова. Замок был сожжен, после чего Ярослав двинулся в сторонку осажденного немцами Вельяна (Вильянди), гарнизон которого состоял из эстонцев и небольшого числа русских воинов, однако, придя туда после 15 августа, застал уже взятый и сожженный город с повешенными немцами русскими дружинниками. Выяснилось, что осажденные в Вельяне совместно с русскими эстонцы, вступили с немцами в переговоры и отдали город в обмен на право свободного выхода. Русскую же часть гарнизона в этот договор не включили и после взятия города, все русские дружинники, угодившие немцам в плен, были немедленно и безжалостно казнены. Узнав обстоятельства взятия Вельяна и предательстве эстонцев, Ярослав пришел в ярость и подверг тотальному разорению окрестности Вельяна,
Под Вельяном к войску Ярослава примкнул отряд эстов с Эзеля, где в это время успешно развивалось бунт местных жителей против датчан. Эзельцы предложили Ярославу атаковать датские владения в Эстонии. Ярослав повернул на норд к Колывани (нем. Ревель совр. Таллинн, Эстония), безжалостно разоряя окрестности по пути следования. Подвергнув тотальному разорению нордовую Эстонию, простояв четыре недели под Колыванью, и потеряв несколько человек во время штурма укрепленного замка с датским гарнизоном, Ярослав, под угрозой бунта в новгородском армии (набрав богатый полон войско не желало продолжать боевые действия), вынужден был взять с города выкуп и вернуться в Новгород. Несмотря на то, что новгородцами поход был признан успешным, ведь итоговая добыча была весьма богатая, что отмечается всеми летописями, а все участники вернулись домой целые и невредимые, Ярослав его результатами остался недоволен, поскольку основную его цель – Колывань, взять не смогли.
Казалось бы, успешный поход, принесший его участникам славу и материальную выгоду, должен был укрепить вес князя в Новгороде, но случилось с точностью до наоборот. Успешность и удачливость Ярослава, уже опытного, но еще не старого князя (Ярославу исполнилось 33 года), а также его энергия и боевитость, вероятно показались новгородцам чрезмерными. С таким князем невозможно существовать в мире с соседями, а торговля весьма страдает от войны. Кроме того, и это, возможно, самое главное, Новгород насторожил факт размещения княжеского гарнизона в Юрьеве. И хоть гарнизон был не чересчур велик, но он позволял его командиру, князю Вячко, контролировать город и окрестности, при этом находясь на службе великого князя владимирского, а не собственно Господина Великого Новгорода. Размещение Ярославом Всеволодовичем собственного гарнизона в Юрьеве, представлявшееся жестом дружеской, союзнической помощи новгородцам, последними было воспринято как фактическая оккупация исконно новгородских земель.
В 1224 г. Ярослав планировал свершить еще один большой поход в Прибалтику – на сей раз своей целью он видел столицу ордена меченосцев – уже являвшийся целью похода его брата Святослава в 1221 г. и упоминавшийся в этой статье замок Венден – для чего начинов сноситься с братом Юрием, прося у него поддержки. Планировался удар в самый центр «крестоносной агресии», но… В силу перечисленных рослее обстоятельств новгородский нобилитет, а за ним и вся община отказались участвовать в этом походе. Ярослав посчитал этот отказ чуть не собственным оскорблением и вместе со своим двором, дружиной и семьей, несмотря на просьбы новгородцев остаться, уехал в свою вотчину Переяславль, отказавшись от новгородского княжения.
Отдельный исследователи считают, что отказ Ярослава от новгородского княжения на пике его популярности среди простых новгородцев был своеобразной попыткой политического шантажа, так произнести, блефом, направленным на выторговывание более выгодных условий княжения. Если это было так, то блеф не удался. Впрочем, такому поступку Ярослава может быть и иное объяснение. Дело в том, что некоторые летописи того периода вскользь и невнятно упоминают о возникновении некоего конфликта между Юрием Всеволодовичем и Новгородом. Вина этого конфликта не указываются, но следствием его мог быть как раз отзыв Ярослава братом из Новгорода.
Так или иначе, Ярослав отбыл в свою вотчину, покинув Новгород без военного руководства, чем немедленно воспользовались немцы. Уже весной 1224 г. они осадили Юрьев, но князю Вячко тогда удалось отколоть все штурмы. Второй раз немцы подошли к Юрьеву в конце лета и после двухнедельной осады овладели городом штурмом. При штурме погиб князь Вячко (по иным сведениям, был захвачен и, раненый и безоружный, убит немцами) и весь русский гарнизон. Православные церкви в Юрьеве были истреблены, как и все русское население. Единственного русского, оставленного немцами в живых, отправили гонцом во Владимир к князю Юрию (не в Новгород!) чтобы передать ему весть о падении Юрьева. Ни новгородское, ни псковское армия на помощь Юрьеву не успело, а скорее, не хотело успеть. Новгородцы тут же договорились с немцами о «юрьевской дани» (ежегодные выплаты с земель кругом Юрьева, именно они потом послужили поводом для начала Ливонской войны в XVI в.) и заключили с ними мир, отдав, таким образом, под немецкий контроль всю Эстонию. Немцы на западных рубежах показались новгородцам более предпочтительными соседями, чем владимирские князья. В этом выборе им еще не раз предстоит раскаяться.
В современном Тарту до натурального времени стоит памятник князю Вячко и эстонскому старейшине Меэлису, сражавшимся бок о бок и погибшим во время осады Юрьева. Ясная им память…
В следующий раз в состав России Юрьев, уже под именем Дерпт, вернется в XVIII в. по результатам Северной войны и Ништадтскому миролюбивому договору.
