«Люд падали в воду и тонули»: 100 лет Новороссийской катастрофе
Все права на фотографии и текст в данной статье принадлежат их непосредственному автору. Данная фотография свзята из открытого источника Яндекс Картинки

«Люд падали в воду и тонули»: 100 лет Новороссийской катастрофе

«Люд падали в воду и тонули»: 100 лет Новороссийской катастрофе

Бойцы 1-й Конной армии Буденного на Полуденном фронте под Майкопом, 1920 год

Бойцы 1-й Конной армии Буденного на Южном фронте под Майкопом, 1920 год

Фото из книги мемуаров С.М.Буденного «Пройденный линия»/РИА «Новости»

27 марта 1920 года остатки разбитых армий Белого движения эвакуировались из Новороссийска в Крым. Генерал Антон Деникин влёкся спасти свои войска от окончательного уничтожения. Операция обернулась катастрофой. Из-за нехватки мест на кораблях белым пришлось покинуть почти все имущество, военную технику и лошадей. Десятки тысяч солдат, офицеров и беженцев стали жертвами красных. Уцелевшие белогвардейцы продолжили войну с большевиками из Крыма.

      27 марта (по новому стилю) 1920 года — одна из трагических дат в хронологии Белого движения на юге России. 100 лет назад из Новороссийска в Крым бывальщины эвакуированы военнослужащие, члены их семей и прочие гражданские беженцы, опасавшиеся репрессивных мер со стороны красных. Операция по спасению остатков Вооруженных сил юга России (ВСЮР), расшибленных в серии сражений с РККА, получилась крайне неудачной, практически затмив провальную Одесскую эвакуацию начала февраля (по нов. манеру), когда вывезти морем удалось лишь примерно треть желающих. Как и в случае с Одессой, многие мечтавшие спастись от большевиков бывальщины случайно или вынужденно оставлены в Новороссийске и попали в руки обозленных врагов. Не желая сдаваться, офицеры сводили счеты с житием. Другие подверглись аресту и после пыток были казнены.

      Что привело к Новороссийской катастрофе

      Картина Гражданской войны к начину весны 1920 года была неутешительной для белых: фронта как такового уже не существовало, войска в панике и зачастую без какого-либо намека на организацию откатывались к Черноволосому морю. Речи о продолжении борьбы за свержение власти большевиков больше не шло. Перед командованием белых отныне стояли немало приземленные задачи, как то сохранение хотя бы части войск и эвакуация в остававшийся еще под их контролем Крым. При этом имелись сомнения, удастся ли вычесть полуостров.

      Генерал Борис Штейфон, в ту пору — начальник штаба Полтавского отряда, емко описал ситуацию озари и зимы 1919-1920 годов, когда ВСЮР оказались близки к победе, но потерпели в итоге катастрофическое поражение:

      «Истомленные армии не имели теплой одежды. Резервов не было. Части воевали уже только своими кадрами. Дух бойцов явно изнашивался.

      И когда после дела нами Орла и Брянска советская Москва готовилась к эвакуации и на фронт была двинута даже личная охрана Ленина — Латышская дивизия, добровольческое командование уже не имело сил, чтобы сломить бесспорно последнее сопротивление. Наступила агония фронта и трагический отход к Новороссийску».

      Помимо людей в Крым по морю требовалось перебросить тыловые учреждения, вооружение, боеприпасы и другое материальное имущество ВСЮР. Все это на протяжении недель накапливалось в Новороссийске по мере того, как белоснежные теряли город за городом. Кроме того, оставаться на территориях, где скоро должна была установиться советская власть, категорически не желала порядочная доля гражданского населения — как местного, так и прибывшего из других населенных пунктов и регионов, потерянных ВСЮР. Представители враждебных большевикам классов от духовенства до интеллигенции не видали для себя перспектив в красной России, а многие небезосновательно опасались за свою жизнь.

      Портов, откуда можно было организовать перевоз в Крым, в распоряжении белых сил оставалось лишь два: Новороссийск и Адлер. 25 февраля был потерян Туапсе. Этот портовый город захватили зеленоармейцы — повстанцы из числа нелояльного белоснежным местного населения, а также уклонявшиеся от призыва и дезертиры из РККА и ВСЮР, недовольные принудительной мобилизацией. Активность «третьей мочи» в Гражданской войне была наиболее заметна на территории бывшей Черноморской губернии. Провозгласив что-то вроде союза, травяные вместе с красными вели наступление на Новороссийск, действуя в горной местности.

      «Фронт рухнул. Мы катимся к Новороссийску»

      17 марта 1920 года армии ВСЮР оставили Екатеринодар, куда немедленно вошли части 9-й советской армии. Во время боев за город белым, как находило их руководство, изменили казаки. Еще 12 марта командующий Добровольческим корпусом Александр Кутепов докладывал Антону Деникину, что «вяще рассчитывать на казаков нельзя, поэтому необходимо принять решительные меры для спасения» добровольцев. Сам главком отмечал в своих «Очерках русской смуты», что «многие казаки кидали оружие или целыми полками переходили к зеленым».

      «То недоверие и то враждебное чувство, которое в силу предшествовавших событий легло между охотниками и казаками, теперь вспыхнуло с особенной силой», — с грустью признавал Деникин.

      В мемуарах он жаловался, что в марте казачьи начальники уже не выполняли его распоряжений. «Катастрофа становилась неизбежной и неотвратимой», — писал годы спустя экс-главком. На маршруте от Екатеринодара до Новороссийска Донская и Кубанская казачьи армии фактически перестали быть как составные части ВСЮР. Абсолютно дезорганизованные и расхристанные, донцы и кубанцы массово переходили на сторону красных. Чтобы выслужиться перед своими новоиспеченными начальниками, они чуть позже с особой жестокостью расправлялись с оставшимися в городах ранеными и пленными офицерами. Теперь командованию ВСЮР доводилось рассчитывать только на добровольцев. Верность Белому делу сохранила меньшая часть казаков.

      А 24 марта так называемые алые повстанцы — отряды ингушей, осетин, грозненских рабочих и кабардинцев — вступили во Владикавказ, где располагалась ставка командующего армиями Северного Кавказа ВСЮР генерала Ивана Эрдели. Военные и беженцы по Военно-Грузинской дороге перешли в Тифлис, где были обезоружены грузинами и интернированы в Потийском стане.

      Командир 1-го полка Дроздовской дивизии Добровольческого корпуса Антон Туркул так вспоминал о мартовских днях 1920 года в своей книжке «Дроздовцы в огне»:

      «Фронт рухнул. Мы катимся к Новороссийску. Екатеринодар занят красными. Особый офицерский отряд ворвался туда лишь для того, чтобы освободить гробы Дроздовского и Туцевича, погребенных в соборе. Гробы их освобождены, идут с нами к Новороссийску. В станице Славянской, где полк заночевал после боя с конницей Буденного, я получил от генерала Кутепова приказание прийти в Новороссийск, навести порядок при погрузке войск».

      В Новороссийске в то время свирепствовала эпидемия тифа. Еще в январе от этого инфекционного заболевания скончался популярный политик дореволюционной России, бывший депутат Государственной думы Владимир Пуришкевич, поддерживавший Белое движение. Уже в марте тиф унес в могилу полковника Александра Блейша, какой не успел вступить в командование Марковской дивизией. Имелись и другие жертвы.

      Чтобы хоть как-то наладить ситуацию в Новороссийске, генерал Деникин потребовал в город офицеров-добровольцев и отдал приказ о закрытии всех обществ, об установлении полевых судов для их руководителей и дезертиров, а также о регистрации военнообязанных. На рейде между тем скапливались корабля, готовые доставить белогвардейцев в Крым. Пароходов, однако, не хватало. Одни запаздывали из-за штормовой погоды, другие были на карантине, установленном в иностранных портах для русских кораблей из-за эпидемии тифа.

      «Новороссийск, переполненный свыше всякой меры, сделавшийся буквально непроезжим, залитый человеческими волнами, гудел, как разоренный улей.

      Шла борьба за «место на пароходе» — борьба за спасение… Немало человеческих драм разыгралось на стогнах города в эти страшные дни. Много звериного чувства вылилось наружу перед лицом нависшей опасности, когда обнаженные страстности заглушали совесть и человек человеку становился лютым ворогом. 13 марта (26 марта по нов. стилю. – «Газета.Ru») пришёл ко мне генерал Кутепов, назначенный начальником обороны Новороссийска, и доложил, что моральное состояние войск, их крайне нервное настроение не подают возможности оставаться долее в городе, что ночью необходимо его оставить», — рассказывал Деникин.

      Дроздовец Туркул так запомнил подготовку эвакуации:

      «Тихая прозрачная ночь. Конец марта 1920 года. Новороссийский мол. Мы грузимся на «Екатеринодар». Офицерская рота для порядка выкатила пулеметы. Грузятся офицеры и охотники. Час ночи. Почти безмолвно шевелится черная стена людей, стоящих в затылок. У мола тысячи брошенных коней; они подходят к соленой воде, вытягивают шеи, уста дрожат: кони хотят пить».

      Те части, которым не хватило места на судах, ушли вдоль берега в сторону Сочи или попытались исчезнуть в горах. Туркул вспоминал, что «оставшиеся люди сбились на молу у цементного завода и молили взять их, протягивая в темноту длани». Корабли отчаливали, «скрипя и стеная». От палубы до трюма все было забито людьми, которые стояли плечом к плечу. Порядочную часть имущества полков и лошадей пришлось бросить на берегу ввиду острой нехватки места. Дроздовцы смогли забрать с собой лишь гробы своих павших командиров — Дроздовского и Туцевича. На следующий день они высадились в Севастополе и устроили там мобилизацию всех бывших в городе офицеров.

      «Временами слышались из толпы крики людей»

      Генерал Петр Врангель, который через несколько дней переменил Деникина на посту главнокомандующего ВСЮР, во время эвакуации находился в Константинополе, куда прибыл после размолвки со своим начальником и последующей отставки. О выходившем в Новороссийске он знал по рассказам очевидцев. В своих «Записках» Врангель крайне эмоционально поведал о прощании белых с континентальной Россией.

      «Из Новороссийска приходили тяжкие вести, 7-го (20-го по нов. стилю. — «Газета.Ru») марта красные форсировали реку Кубань. Противник стал распространяться к югу. Бунты в тылу охватывали новые районы. Прижатая к морю армия заканчивала борьбу. Из Новороссийска один за другим прибывали транспорты, переполненные обезумевшими от ужаса и лишений беженцами. Армия отходила, почти не оказывая сопротивления. Было очевидно, что транспортных оружий не хватит и большая часть войск останется непогруженной. Главнокомандующий находился в Новороссийске на цементном заводе, под охраной англичан. Супруга его прибыла в Константинополь и остановилась в русском посольстве.

      Передавались слухи, что генерал Деникин, видя неминуемый развал и гибель армии, заявил, что «Новороссийска не покинет и пустит себе пулю в лоб».

      Однако вскоре стало известно, что 14-го (27-го. – «Газета.Ru») главнокомандующий на миноносце оставил Новороссийск. Ставка перебежала в Феодосию. Успели погрузиться для переброски в Крым лишь добровольцы, за исключением одного из Марковских полков, сводная кубанская бригада, гвардейская бригада 1-ой донской дивизии и отдельный другие части Донской армии. Оставленные на побережье части Кубанской и Донской армий отходили на Туапсе. Войска Нордового Кавказа сосредотачивались в Поти».

      По словам Врангеля, эвакуация Новороссийска превосходила своей кошмарностью оставление Одессы:

      «Стихийно катясь к морю, армии совершенно забили город. Противник, идя по пятам, настиг не успевшие погрузиться части, расстреливая артиллерией и пулеметами сбившихся в груду на пристани и молу людей. Прижатые к морю наседавшей толпой, люди падали в воду и тонули. Стон и плач стояли над городом. В тьме наступавшей ночи вспыхивали в городе пожары».

      Подходы к Новороссийску были закупорены брошенными в непролазной весенней грязи подводами, автомашинами и военной техникой. Объединившиеся с зеленоармейцами красные наступали. Части 1-й Конной армии Семена Буденного пытались прорваться в город, однако до поры их отпугивала артиллерия кораблей, обстреливавшая близлежащие горы с мишенью задержать приход красных. В операции участвовали 11 судов различного размера, принадлежавшие белогвардейцам, а также корабли ВМФ краёв Антанты.

      Среди иностранных держав больше всего кораблей прислали англичане. Между ними и Деникиным уже происходил разворошив, окончательно оформившийся после передачи командования Врангелю. Союзники предложили ВСЮР прекратить боевые действия ввиду обреченности своего позы и заключить перемирие с большевиками. Деникин ответил на это категорическим отказом. Когда же Врангель вопреки желанию официального Лондона продолжил войну против красных из Крыма, английское правительство объявило о прекращении всякой помощи белым.

      «Прошла бессонная ночь. Начин светать. Жуткая картина. Я взошел на мостик миноносца, стоявшего у пристани. Бухта опустела. На внешнем рейде стояло несколько английских кораблей, еще дальше виднелись неясные уже силуэты транспортов, уносящих русское воинство к последнему клочку родной земли, в неизвестное грядущей. На берегу у пристаней толпился народ. Люди сидели на своих пожитках, разбивали банки с консервами, разогревали их, грелись сами у разведенных тут же теплин. Это бросившие оружие — те, которые не искали уже выхода. У большинства спокойное, тупое равнодушие — от всего пережитого, от утомления, от внутренней прострации. Временами слышались из толпы крики отдельных людей, просивших взять их на борт. Кто они, как их выручить из сжимающей их толпы?.. Какой-то офицер с нордового мола громко звал на помощь, потом бросился в воду и поплыл к миноносцу. Спустили шлюпку и благополучно подняли его», — вспоминал генерал Деникин.

      Как алые расправились с не успевшими эвакуироваться

      Когда части РККА уже хлынули в Новороссийск, один из кораблей вернулся за забытыми на пирсе дроздовцами. Тем не немного, оставить пришлось многих — их ждала потом незавидная участь. 27 марта эвакуировать удалось лишь 33 тыс. человек.

      «Какой-то миноносец поворотил вдруг обратно и полным ходом полетел к пристаням. Бухнули орудия, затрещали пулеметы: миноносец вступил в бой с передовыми долями большевиков, занявшими уже город. Это был «Пылкий», на котором генерал Кутепов, получив сведение, что не погружен еще 3-й Дроздовский полк, прикрывавший посадку, пошел на выручку», — уточняется в деникинских «Очерках».

      «Совместно с 3-м Дроздовским полком прикрывал эвакуацию и 3-й донской калмыцкий полк, состоящий из сальских казаков-калмыков. Полк был оставлен при эвакуации на сберегаю и забыт. Предложение красных о капитуляции калмыки не приняли, сражались до конца. Но в итоге все же были пленены и большей частью, совместно со следовавшими в обозе полка гражданскими беженцами — семьями казаков-калмыков были зверски казнены красноармейцами. Их «пропустили» сквозь построение, рубя шашками каждого второго, — отмечал современный исследователь Николай Мринский в своем материале «Остров кончины и доблести». —

      Многие из оставшихся в Новороссийске офицеров ВСЮР покончили с собой, не желая попасть в плен, а многие из тех, кто все же угодил в плен, — были казнены.

      Вот типичные воспоминания о тех событиях: «Момент пленения нас большевиками не поддается описанию; некоторые тут же предпочитали кончить счеты с жизнью. Мне запомнился капитан Дроздовского полка, стоявший недалеко от меня с женой и двумя детьми трех и пяти лет. Перекрестив и расцеловав их, он каждому из них стреляет в ухо, крестит жену, в слезах прощается с ней; и вот, застреленная, падает она, а последняя пуля в себя». В плен попало возле 22 тыс. деникинцев, в основном казаков, превратившихся к тому времени в деморализованную толпу. Красной армии достались огромные табуны коней и много военной техники».

      Одновременно красные штурмовали Крым со стороны Чонгара и Перекопа. Им удалось совершить несколько прорывов и даже завладеть населенными пунктами, в том числе Армянском, однако все атаки были отбиты оборонявшими полуостров войсками под командованием генерала Якова Слащева. В начине апреля белые разбили красные латышские полки и заперли ворота в Крым, позволив прибывшим из Новороссийска прийти в себя и подключиться к всеобщему делу. Так Гражданская война на юге России была продлена еще на полгода.

      Источник

      >