Гравюра по рисунку А. Викерса.
«Крестный ход у Никольских ворот Китай-города в Москве».
1835-1837.
«Парадный обед в честь московского генерал-губернатора князя Д. В. Голицына».
1830-е.
«Улица Кузнецкий мост в Москве».
Первая половина XIX столетия.
Алексей Кондратьевич Саврасов.
«Вид в окрестностях Москвы с усадьбой и двумя женскими фигурами (Имение И. Д. Лужина близ станции Влахернская)».
1850.
Среди здоровых ископаемых, добывающихся на территории Московской области, одно из наиболее важных – вода. Пресные подземные воды Москвы эксплуатируются уже немало ста лет: первая артезианская скважина глубиной 458 м была пробурена в районе Яузского бульвара в 1876 году. За прошедшее столетие в городе в всеобщей сложности было пробурено около тысячи скважин, большая часть которых, однако, ликвидирована. Сейчас в черте Москвы работают 400 скважин, дающих более 500 тыс. м3 воды в сутки – 8-10% от общего потребления.
Скважинная вода используется индустриальными предприятиями. В частности, подземные воды идут на производство прохладительных напитков и пива. А низкая температура позволяет употреблять их для охлаждения и увлажнения атмосферы в кондиционерах театральных и концертных залов.
На глубине 300-500 м пресные воды сменяются водами минеральными. Одна из них – лечебно-питьевая сульфатная кальциево-магниево-натриевая «Московская минеральная», какая по составу и лечебным показателям соответствует воде «Ессентуки № 20». На глубине более 1 км в Московском артезианском бассейне находятся высокоминерализированные хлоридные рассолы, какие содержат до 300 г солей в литре. В составе катионов этих рассолов присутствуют: натрий, кальций, калий, бром, стронций, рубидий, что позволяет всю территорию Москвы и Московской районы рассматривать как месторождение промышленных вод. Во время Великой Отечественной войны поваренную соль из подземных рассолов использовал Московский мясокомбинат.
Высчитано, что одна Боенская скважина ежегодно может дать 210 тыс. т поваренной соли, 30 тыс. т хлористого кальция, 15 тыс. т хлористого магния и 3 тыс. т хлористого калия. В сумме это составит 260 тыс. т солей в год.
Вящую роль в городском хозяйстве Москвы играет добыча строительных материалов: известняков, доломитов, кирпичных глин, песков формовочных, строительных, балластных и гравия.
Свое древнее наименование – «белокаменная» – Москва получила благодаря тому, что многие здания сооружались из местного белого камня, добываемого в зонах села Домодедова и Сьянова на реке Пахре. В XVIII-XIX веках основная масса этого ценного строительного материала сделалась добываться у села Нижнее Мячково, отчего и сам камень получил название мячковского. Его широко использовали в своих постройках В. Баженов, М. Казаков, Д. Жилярди и др. Мячковским камнем облицован тяни цокольный этаж главного фасада и пилоны ворот старого здания университета. Портик здания Опекунского совета (ныне АМН СССР) целиком сделан из мячковского известняка. Он использовался также при отделке дома Пашкова (ныне Всесоюзная библиотека имени В. И. Ленина), дома Странноприимного дома (ныне НИИ скорой помощи имени Н. В. Склифосовского) и около ста других зданий.
Но постепенно Москва из белокаменной превращалась в Москву кирпичную, что потребовало рекогносцировки подходящих кирпичных глин в окрестностях города. На севере столицы были открыты месторождения: Сходненское, Химкинское, Никольское, Лосиноостровское, Лихоборское, Лианозовское. На юге – группа Черемушкинских месторождений (Никольское, Деревлевское, Зюзинское) с всеобщими запасами 6,5 млн. т. С XVII века глина добывалась в Теплом Стане. К окраине города примыкает Бутовская группа месторождений.
Первоначальный кирпичный завод в Москве начал работать в конце XV века неподалеку от нынешнего Птичьего рынка, его продукция шла на строительство Кремля. При Борисе Годунове был заведён единый размер кирпича, который позднее стал государственным стандартом, обязательным для всех казенных заводов. Это был так называемый «большенный государев кирпич» с размерами 7х3х2 вершка (31,1х13,3х8,9 см).
Ю. Бурмин, В. Зверев, кандидаты геолого-минералогических наук. «Чем богата земля московская»? «Техника – молодежи» №1 1979 год.
* * *
Михаил Ильич Бочаров.
«Вид Москвы от присела Воробьева».
1853.
Это неправда, что Москва стоит на семи холмах. В столице нет холмов, а те возвышенности, которые называют холмами, – остатки равнины, какую изрезали долины рек и ручьев, впадающих в Москву-реку.
«Маленькие мифы большого века». «Комсомольская правда» 6 января 2000 года.
* * *
Алексей Кондратьевич Саврасов.
«Вид в селе Кунцеве под Москвой».
1855.
«Москва. Вид Сценической площади и Большого театра».
1856.
Алексей Кондратьевич Саврасов.
«Воробьевы горы близ Москвы».
Конец 1840-х – 1850-е.
Алексей Кондратьевич Саврасов.
«Вид Москвы с Воробьевых гор».
1850-е.
«Вид Николаевского вокзала и Каланчевской площади в Москве».
1850-е.
Ж.-Б. Арну.
«Дом московского генерал-губернатора».
1850-е.
Р. Мюллер.
«Императорский почтамт в Москве».
Фрагмент.
Литография по рисунку С. Дитца.
1850-е.
Незнакомый художник.
«Кабинет в доме князей Долгоруковых в Москве».
1-я половина XIX века.
Во все времена Москва – хранительница русской старины противополагала себя Петербургу – городу будущего на европейский манер. В Москве все дышит азиатским прошлым империи. Этот город, вытянувшийся вокруг краснокаменных стен Кремля, – причудливое скопление барских домов, стоящих в глубине запущенных парков, изб, окруженных огородами, храмов с разноцветными куполами, рынков под открытым небом, огромных пустырей, соседствующих с дворцами, украшенными античными портиками. Извилистые улочки, вящая часть которых не имеет ни мостовых, ни тротуаров, заполняет пестрая толпа, где среди бородатых, обутых в сапоги мужиков и баб в ослепительных платьях и цветастых платках прохаживаются напудренные и напомаженные молодые франты и красавицы, причесанные по французской моде. Петербург – город сановников и чиновников, Москва – город вельмож, отошедших от дел или запавших в немилость, город всех тех, кто не ищет наград и чинов и плетению придворных интриг предпочитает мирное патриархальное житье и самостоятельность как в общественной, так и в домашней жизни. В Петербурге – борьба честолюбий. В Москве – беспечная жизнь на широкую ногу. Гостеприимство не знает рубежей. Бесчисленная челядь обслуживает знатные семьи. В доме Шереметева 300 слуг, в доме Строганова – 600. Живут отворённым домом. У Алексея Орлова с утра до вечера накрыт стол на 150–300 персон, и любой дворянин здесь желанный гость. Любой вечер в каком-нибудь из особняков московских бар устраивается ужин, бал или маскарад. Оркестры – и великолепные – состоят из крепостных музыкантов. «Всю зиму, – помечает в „Воспоминаниях“ Вигель, – в Москве не прекращался вечный карнавал». В четырнадцати дворцах есть театральные залы. У Апраксина выступает мадемуазель Жорж и ее русская соперница Семенова. Но в большинстве своем актеры-любители, какие играют все подряд: трагедии, комедии, водевили, и всегда на французском языке. Кроме театра, излюбленные развлечения – катание на санях по льду Москвы-реки, петушиные бои, собрания в Английском клубе или охота в округах Москвы.
С наступлением теплых дней Москва пустеет. Помещики с чадами и домочадцами уезжают в свои поместья. Почти вся дворня едет совместно с хозяевами, кареты, повозки, телеги составляют целый караван. На остановках повара суетятся, приготовляя еду. В полдень располагаются на лужках пить чай. Гувернеры и гувернантки по-французски, по-немецки, по-английски созывают разбежавшихся детей. После нескольких недель отдыха на лоне натуры возвращаются в Москву, охваченные жаждой новых развлечений, и возобновляются балы, ужины, спектакли.
Анри Труайя. «Александр I. Нордовый сфинкс».
* * *
Неизвестный художник середины XIX века.
«Московская пожарная команда на Пречистенке».
«Дилижанс, курсировавший между Москвой и Петербургом».
Литография половины XIX века.
«Дом Пашкова в Москве».
С Чертольем соседствует Старое Ваганьково – древнее поселение на другом берегу Неглинки против Боровицкого холма. Иван Грозный включил Престарелое Ваганьково в обширный Опричный двор, а на холме расположил свою загородную усадьбу. Я не раз спускался в Старом Ваганькове под холм. Каменные палаты, арки, сводчатые галерки, затейливая старинная кладка, путаница проемов и переходов. Уходящие вниз выложенные кирпичом подземные ходы производят мощное впечатление, как и облицованный белым тесаным камнем огромный колодец диаметром в четыре с половиной метра, прорезающий холм сверху книзу. Долгое время колодец был доверху заполнен землей, на поверхности оставался лишь белокаменный бордюр, окаймляющий клумбу. Нынче колодец отрыт метров на 15-17, но целая его глубина возможно вдвое больше. Предполагают, что колодец является шахтным стволом, имеющим внизу горизонтальную разводку: в сторонку Кремля, в направлении бывшего Алексеевского монастыря и на Колымажный двор, где располагалась усадьба Скуратовых. Возможно именно этим тайным ходом пользовался Малюта Скуратов, когда скрытно от чужих глаз отправлялся с докладом к царю. Во всяком случае, отпечатки в белокаменной облицовке колодца могут указывать на наличие когда-то винтовой лестницы. Среди разведанных глубоко под холмом ходов и галерок воображение поражает гигантский каменный мешок со стенами толщиной в полтора метра. Размеры его ошеломляют – с большой двухэтажный особняк. Я внимательно рассмотрел его со всех сторонок: сплошная кладка, глухие стены, ни одной щели и даже намека нет на окно, отдушину или дверь. По внешнему осмотру можно предположить, что кладку произвели сплошняком, как одно цельное, и само собой напрашивается вопрос: зачем? Приборы показали за полутораметровой кирпичной кладкой пустоту – загадочную полость, о направленье которой можно лишь гадать.
Известно, что царь Иван Васильевич был не только человеком, сведущим в науках, но и искусным магом, чародеем и чернокнижником. И библиотека его, как и знаменитая издревле и тоже загадочным манером исчезнувшая Александрийская библиотека, содержала обширный свод эзотерических знаний. Воспринять эти знания с пользой человек может лишь по достижении зрелости дави и только проникшись добром. А иначе обретенные сведения пойдут не впрок, но во вред и приобретут разрушительную силу. Есть предложение, что библиотека грозного царя до тех пор скрыта, до тех пор не откроется, пока люди не готовы к опасным знаниям, пока не проникнутся добром, не разовьются душой. Не думаю, что это случится в ближайшее время.
От столетия к столетию Старое Ваганьково меняло владельцев, пока, наконец, не воздвигли в XVIII столетье на холме прекрасную усадьбу “дом Пашкова”. И разве случайно, что с его крыши обозревал Москву Воланд?
Рихтер. «Архитектура забвения».
* * *
«Дом Благородного собрания в Москве».
Середина XIX века.
Обычно иностранцам Москва не нравилась. Бисмарк, напротив, очень тонко распознал ее оригинальную красоту и потом всегда говорил, что «обрусел» именно в Москве.
Валентин Пикуль. «Битва железных канцлеров».
* * *
«Москва. Кремль».
XIX век.
Алексей Кондратьевич Саврасов.
«Вид на Москву от Мазилова».
1861.
Василий Григорьевич Перов.
«Чаепитие в Мытищах, близ Москвы».
1862.
Василий Григорьевич Перов.
«Чаепитие в Мытищах, близ Москвы».
Василий Григорьевич Перов.
«Чаепитие в Мытищах, близ Москвы».
1862.
«Святитель Филарет (Дроздов), Митрополит Московский и Коломенский».
Василий Григорьевич Перов.
«Толкучий базар в Москве».
1868.
Иван Иванович Шишкин.
«Полдень в окрестностях Москвы».
Этюд к картине.
Иван Иванович Шишкин.
«Полдень. В округах Москвы».
1869.
«Первая железная дорога из Петербурга в Москву».
Лубок.
1852.
Лев Львович Каменев.
«Туман. Красный пруд в Москве осенью».
1871.
Иван Константинович Айвазовский.
«Москва зимой. Вид с Воробьёвых гор».
1872.
У Гиляровского кушать эпизод, где он описывает, как первый раз в жизни приехал в Москву, на нынешнюю Комсомольскую площадь. Это было 19 октября 1876 года. Гиляровский повествует, как, сойдя с поезда, он со своими баулами перелез через сугроб и сел на извозчика. И тоже пишет об этом совершенно спокойно: поразмыслишь, середина октября – в Москве сугробы…
Александр Никонов. «История отмороженных в контексте глобального потепления».
* * *
Алексей Кондратьевич Саврасов.
«Зимний ландшафт. Москва».
1873.
Еще при Николае I в России началось издание «Журнала Министерства внутренних дел». Его правильнее было бы назвать первым в России метеорологическим вестником, потому что журнал публиковал детальнейшие сводки погодных явлений. Из журнала можно узнать, что даже в начале XX века в Москве в июне (!) валил снег – и это не было каким-то необыкновенным случаем. Июньский снег выпадал даже в Киевской губернии.
Александр Никонов. «История отмороженных в контексте глобального потепления».
* * *
Василий Дмитриевич Поленов.
«Московский дворик».
1878.
