Неприятель у порога

Лето 1939 года. Только что воссозданный, что называется, с иголочки, германский Вермахт уже сосредоточился на границах Польши. Гитлер и его ближайшее окружение, которые успели получить от Запада неоднократный карт-бланш как на восстановление вооружённых сил, так и на территориальные поправки к Версальскому миру, не колеблются в том, что вторжению на польскую территорию больше ничто не может помешать.

Юзеф Бек не питал никаких иллюзий в отношении Германии, но…

Даже СССР, неоднократно предлагавший Польше договориться, нейтрализован небезызвестным пактом Риббентропа — Молотова. Однако в Варшаве не желают верить не только этим разведки, но и собственным глазам. Посол Польши в Германии Юзеф Липски, начиная уже с весны, регулярно бомбардировал письмами тогдашнего главу польского МИДа Юзефа Бека насчёт “детального прояснения германской стороне многих выгод от совместного военного выступления Германии и Польши против СССР”.

Даже в крышке июля 1939 г., когда резко усилились массовые репрессии нацистов против поляков в Восточной Пруссии, Западной Силезии и в бывшем чехословацко-польском приграничье, среди польских глав практически никто не выражал тревоги. Наследники пана Пилсудского успокаивали сами себя надеждой, что Берлин вот-вот заявит о альянсе Германии с Польшей против СССР.

Если точнее, речь шла о предварительном совместном военном плане “Wschodni pytanie” (“Восточный проблема”), который генеральные штабы Польши и Германии совместно разработали, пусть в общих чертах, ещё к концу 1938 года. Как вспоминал резидент советской внешней рекогносцировки в Белоруссии в военные годы, впоследствии руководитель польской компартии в 1948-56 гг., Болеслав Берут (1891-56), “план “Восточный проблема” предусматривал, например, совместные военные удары на Минск, Гомель, Житомир и Киев.

Автономный польский Киев

Понятно, что для этого польская армия попросту пропускала германские войска… к польско-советской границе. Однако Берлин и Варшава так не смогли договориться: кто и в какой части советской Украины будет хозяйничать. Противоречия другой раз принимали абсурдную форму. Так, Лидеры новой Речи Посполитой добивались ни много ни мало, как свободного порта в Одессе или, как минимум, в Белгороде-Днестровском.

Дальней — больше, из Варшавы сразу, ещё на стадии разработки совместных военных планов, потребовали некой совместной автономии для марионеточной воли в Киеве. Автономии то ли от Варшавы, то ли от Берлина, но нацисты почему-то сразу отказали польским партнёрам. Точно так же потерпели фиаско и попытки пилсудчиков уговорить нацистов отдать, буквальнее – «вернуть» им Литву. Однако Берлин почему соглашался передать Варшаве лишь её Каунасский регион, что, впрочем, можно было расценить как невиданную щедрость. Ведь Каунас, бывшее местечковое Ковно с 1920 по 1939 год, значился столицей независимой Литвы.

Сама же Литва в тех условиях поступила куда порядочнее. Когда 10 сентября 1939 г., учитывая неминуемый военный разгром Польши, германский МИД недвусмысленно предложил Литве присоединить Виленский край (это теперь он стал для Литвы столичным регионом), воли Литвы в тот же день отказались от “подарка”. А ведь оттуда уже накануне полностью ушли польские войска. Они благоразумно направились к блокируемой вермахтом цитадели Модлин, размещённой к северу от Варшавы).

МИД Литвы сразу поторопился с заявлением о “неизменности позиции нейтралитета в германо-польской войне”. Тем не менее, всего сквозь месяц с небольшим — в октябре 1939 г., уже после разгрома Польши, Литва всё же получила многострадальный Виленский край. Который в 1920 году, на валу победной эйфории, после победы над Советами, на зависть оперативно захватили польские легионеры.

Берлин мне друг?

Однако все до целого совместные с Берлином проекты в итоге пошли прахом. И это при том, что Варшава в канун нацистской агрессии, как хорошо известно, неизменно наотрез отрекалась от советской военной помощи. Точно так же, ещё до подписания пресловутого пакта, СССР было отказано в пропуске советских войск к польско-словацкой и польско-германской рубежам.

Военный атташе Польши в Турции генерал Тадеуш Махальский по поручению из Варшавы пытался воздействовать на нацистское руководство сквозь германского посла в Турции, экс-канцлера фон Папена. Всю первую половину сентября 1939 г., когда немецкие танки уже рвались к Варшаве, Кракову и Данцигу, Махальский убеждал фон Папена том, что германскую агрессию необходимо кончить, и на данный момент куда целесообразнее польско-германское совместное вторжение в СССР.

Однако в Берлине уже закусили удила, решив достоверно исполнять свои обязательства по пакту Риббентропа — Молотова. Но Махальский продолжал безуспешно настаивать на посредничестве Турции в урегулировании польско-германской брани. Однако турецкие власти предпочли тогда вообще не вмешиваться в ситуацию. Тем более что, как считал тогдашний президент Турции Исмет Иненю, судьбина Польши была предрешена Германией задолго до 1 сентября 1939 года. Так оно и случилось…

В годы Второй мировой войны Исмет Иненю умело прочертил Турцию путём нейтралитета. На фото — с Ф.Д. Рузвельтом и У. Черчиллем

Впрочем, еще 26 января 1939 г. министр иностранных дел Германии Йоахим фон Риббентроп, после встречи в Берлине с главой польского МИДа Ю. Беком, сделал такую запись для Гитлера:
“Господин Бек не таит, что Польша по-прежнему претендует на Советскую Украину и на выход к Чёрному морю. Полагая, что этого можно добиться совместно с Рейхом и даже с Румынией, а прочие вопросы решать на основе компромисса”.

Такие планы в полной мере отражались и в известной беседе Юзефа Бека с Гитлером в январе 1938 г., какая во многом и подтолкнула СССР к тому, чтобы пойти на временной сотрудничество с гитлеровской Германией.

Юзеф Бек так и не уговорил Гитлера совместно бороться с СССР

Между прочим, даже в официальной доктрине польского генштаба, утверждённой в ноябре 1938 года, было вполне конкретно произнесено:
«Расчленение России лежит в основе нашей политики на Востоке. Поэтому наша возможная позиция будет сводиться к вытекающей формуле: кто конкретно будет принимать участие в разделе, и Польша не должна оставаться пассивной в этот замечательный исторический момент. …Задача заключается в том, чтобы заблаговременно хорошо подготовиться физически и духовно. Главная цель — ослабление, разгром и разделение России».

При этом Польша с расчётом на реализацию означенных планов разом признала отторжение Германией у Литвы Мемельской области (Клайпедского региона) в конце марта 1939-го, что напрочь лишило Каунас почти всей литовской доли балтийского побережья. Варшава также не замедлила признать и оккупацию в середине марта 1939 г. Германией “оставшейся” после популярного, причём с косвенным польским участием, Мюнхенского передела (1938 г.) Чехословакии.

Подводя итоги, отметим, что Германия со своим традиционным педантизмом опоясывала Польшу для последующего сокрушительного удара по ней. Стоит только удивляться, что в Варшаве осенью 1939 года, что называется, недоумевали: за что?..

Абсурдность, буквальнее, самоубийственность, не только упомянутых, но и иных масштабных польских планов вполне отчётливо проявилась в сентябре 1939 года. Но даже и тогда официальная Варшава категорически отказалась от поддержки польского антинацистского подполья в сопредельных с Польшей зонах Германии и в “вольном городе” Данциге (Гданьске).

Источник