Люд бывают совершенно разные, даже выдающиеся. Выдающийся человек может совершать разные поступки, великие и оставшиеся в истории, может никогда не совершать промахов, может стать выдающимся лишь из-за ошибок, сделанных им во время важных исторических событий. Но есть ряд выдающихся людей, какие, лишенные амбиций и тяги к славе, просто делают свою работу, делают качественно и упорно, развивая науку, воспитывая новоиспеченное поколение специалистов, мужественно сражаясь в сражениях, пускай и не выигрывая больших баталий. Таким человеком в Армаде 2-й половины XVIII столетия можно храбро назвать дона Хуана де Лангару, капитан-генерала, флотоводца, картографа и даже политика.
Протеже Хорхе Хуана
Хуан Каэтано де Лангара и Уарте родился в 1736 году в родовитой баскской семье, которая проживала в Ла-Корунье, но происходила из Андалусии. Его отец, Хуан де Лангара и Аритсменди, также был моряком, представителем первых «бурбоновских» поколений офицеров Армады, воевал при Пассаро под началом адмирала Гастаньеты и дослужился до звания капитан-генерала флота. Сын решил пойти по стопам отца, и уже в 14 лет получил звание гардемарина, проходя обучение в Кадисе. Там его разом заприметил недавно вернувшийся из Англии Хорхе Хуан, которого удивили показанные Лангарой таланты в области математики и буквальных наук. В результате этого Хуан Каэтано получил возможность продолжить свое обучение в Париже, которое он также завершил с успехом. За это пора он уже успел составить о себе определенную репутацию ученого мужа, скромного, но достаточно деятельного и храброго. После завершения учебы в Париже завязалось время активной морской практики и получения реального опыта морехода.
Поначалу Лангара участвовал в плаваниях вдоль берегов Испании и Африки, улучшая свои навыки в качестве младшего офицера, но уже к 30 годам считался опытным и надежным ветераном, особо искусным в навигации. В 1766-1771 годах он свершил ряд плаваний на Филиппины, где подтвердил свою репутацию, а также стал постепенно совершенствовать навыки в картографии. В 1773 году Лангара свершил четвертое плавание в Манилу, на сей раз вместе с другой будущей знаменитостью Армады – Хосе де Масарредой. Вместе они занимались вопросами астронавигации и дефиниции расстояний по звездам. Вслед за этим последовало новое плавание, уже в 1774 году, с новым специальным заданием – нанести на карту буквальные очертания берегов Атлантического побережья Испании и Америки. В этот раз, помимо Масарреды, на борту фрегата «Росалия» с Лангарой плыли и иные выдающиеся моряки Армады – Хуан Хосе Руис де Аподака (будущий тесть Косме Дамиана Чурруки), Хосе Варела Ульоа, Диего де Альвеар и Понсе де Леон.
Как и многие иные яркие фигуры военно-морского флота того времени, Лангара начинал свой путь с научной работы, где добился порядочных успехов и достаточно широкого признания, хоть и не такого, как, к примеру, у Хорхе Хуана. Но, как и многим другим ученым, связанным с Армадой, ему предстояло также выполнять и военные миссии. Впервые в целый рост на боевую службу он заступил в 1776 году, оказавшись командиром линейного корабля «Подеросо» под началом адмирала маркиза де Касатильи (Casa-Tilly). Там он зачислил самое деятельное участие в захвате колонии Сакраменто, взятии крепости Ассенсион на острове Санта-Каталина (где познакомился с Федерико Гравиной), и при обороне острова Мартин-Гарсия. Работая на суше и на море, Лангара отметился в десятках мелких стычек, и прослыл теперь не только ученым, но и отважным солдатом, не теряющим самообладание в любой ситуации, даже в непривычном для него позе морского пехотинца. Это быстро выдвинуло его из числа прочих офицеров, и в 1779 году, когда началась война с Великобританией, он получил под свое командование цельный дивизион в Вест-Индии, состоящий из двух линейных кораблей («Подеросо» и «Леандро») и двух фрегатов. Судьба при этом решила изведать Лангару, так как из-за штормовой погоды «Подеросо» вскоре сел на камни, и лишь благодаря организаторским способностям своего командира удалось избежать вящих жертв и потерь – экипаж был спасен и переведен на «Леандро». Остальные корабли тем временем действовали достаточно эффективно, отгоняя английских каперов, а вскоре последовал крупный успех – захват английского фрегата «Виншеон» у острова Санта-Мария. За эти успехи Лангара был повышен в звании до бригадира и перемещён в метрополию, получив под свое командование целую эскадру.
Дела военные
Важнейшим событием войны 1779-1783 года для метрополии сделалась Большая осада Гибралтара, превратившаяся во впечатляющее действо с привлечением больших сил, растянувшаяся на все четыре года и ставшая наглядной иллюстрацией всех мощных и слабых сторон Испании на то время. Лангара получил под свое командование эскадру, состоявшую из 9 линейных кораблей и 2 фрегатов, какая должна была обеспечивать дальнюю блокаду британской твердыни. Назначенный 11 декабря 1779 года, уже спустя месяц, 14 января 1780 года, ему пришлось воевать с англичанами в весьма невыгодной обстановке. Как раз в это время в Гибралтар шел крупный конвой со снабжением, ведомый адмиралом Джорджем Родни. В охранении были 18 линейных кораблей и 6 фрегатов, но численное преимущество не было главным их козырем. Лангара, увидев превосходящие силы противника, тут же поворотил свои корабли по направлению к базе, но англичане стали постепенно нагонять их. Причиной тому было то, что большинство кораблей Родни имели нововведение в технологиях того времени – медную обшивку днища, из-за чего обрастание было сведено к минимуму, в то время как испанские корабли не имели подобный обшивки, днище давно не чистили, в результате чего сильно потеряли в скорости.
Ясной лунной ночью разгорелось сражение, в каком двукратно превосходящие силы англичан навалились на испанскую эскадру. Это был едва ли не единственный ночной бой за весь XVIII век, который завершился целым разгромом эскадры Лангары. Оба фрегата и два линейных корабля испанцев спаслись бегством; один корабль, «Санто-Доминго», взорвался. Прочие шесть линейных кораблей были захвачены англичанами, но два («Сан-Эухенио» и «Сан-Хулиан») из них каким-то образом «пропали» из истории – испанцы настаивают на том, что после сражения, когда британцы уже буксировали трофеи к себе, сильно избитые и отставшие от общего строя корабли сносило ветром и течением к береговым утесам, и находившиеся на их борту англичане были вынуждены освободить испанские экипажи дабы спасти свои жизни, в результате чего сторонки быстро поменялись местами, и корабли вернулись под начало испанской короны. Среди четырех трофеев, которые адмирал Родни все же довел до своей базы, был и сильно избитый флагманский «Реал Феникс» (спущен на воду в 1749 году, введен в строй Роял Нэйви как «Гибралтар», прослужил до 1836 года). Бригадир Лангара мужественно воевал, но получил три тяжелые раны, его корабль понес большие потери, лишился всех мачт и был вынужден сдаться. Англичане весьма уважительно отнеслись к пленному бригадиру и вскоре даже выпустили обратно в Испанию. На карьере Лангары это поражение никак не сказалось – слишком неравными были условия боя, а о том, что англичане обшивают днище своих кораблей медью, было популярно еще со времен шпионской истории Хорхе Хуана, но никакой реакции от высших чинов Армады на это не последовало. Более того – его обласкали при дворе, повысив до звания вице-адмирала.
Уже в 1783 году Лангара был назначен командовать отрядом, какой в составе союзной франко-испанской эскадры должен был осуществить вторжение на Ямайку, но окончание войны привело к отмене экспедиции. Вытекающие десять лет он провел в рутине, занимаясь вопросами организации флота, картографии и многого другого. В 1793 году, когда завязалась война с Революционной Францией, он оказался одним из тех, кто был популярен и при дворе, и на флоте, в результате чего именно Хуан де Лангара становится командующим испанской эскадрой из 18 вымпелов, какая начинает действовать вместе с союзными англичанами в Средиземноморье. Здесь Лангаре, поднявшему флаг на 112-пушечном «Рейна Луиза», пришлось работать не только как флотоводец, но и как дипломат, и даже как политик. Вместе со своим младшим флагманом, Федерико Гравиной, он принял участие в обороне роялистского Тулона от республиканской армии. Когда сделалось ясно, что дело дрянь и город вскоре падет, англичане адмирала Худа бросились грабить город (по сведениям испанцев) и сжигать французские корабли, стоявшие в порту, дабы ликвидировать опасность со сторонки республики на море в будущем. Лангара же встал на защиту французского флота, ибо понимал, что война с Францией – явление временное, и сохранение французского флота в заинтересованностях Испании. Потому он, действуя дипломатией и угрозами, свел ущерб к минимуму – лишь 9 кораблей были сожжены англичанами, а 12 покинули Тулон совместно с союзниками, и фактически перешли под их командование. Еще 25 кораблей остались в Тулоне, и были в результате захвачены республиканцами.
После этого союзнические взаимоотношения испанцев с англичанами заметно испортились, и Лангара увел свои корабли в Каталонию, где оказывал повсеместную поддержку действующей армии, воевавшей в то время с французами на суше. В частности, его корабли помогали оборонять приморский город Росас, а также мешали оказывать поддержку французским кораблям, захватив во время скоротечного боя фрегат «Ифигения». Однако война уже сходила на нет, и вскоре был подписан мир в Сан-Ильдефонсо. Лангару сначала повысили до генерал-капитана департамента Кадиса, затем назначили министром Армады, а с 1797 года – капитан-генералом Армады и ее директором (то, как нередко реформировалось испанское морское министерство в это время, достойно отдельных саркастичных оваций), получив пост в Государственном совете. Это было вполне логичный итог всей его деятельности, все видели в нем достойного главу морского министерства, но долго он им не пробыл, уйдя в отставку в 1799 году. Вина этого не совсем ясны – с одной стороны, Лангара находился уже в достаточно почтенном возрасте (63 года), имел проблемы со здоровьем, какие как раз могли вызвать вполне осознанную отставку. В то же время, как военный моряк и патриот, он не мог наблюдать то, как поступало правительство Годоя с Армадой, и отставка могла быть известен протеста – причем, если оно так и есть, это был совершенно не уникальный случай. Как бы то ни было, Хуан де Лангара, рыцарь орденов Сантьяго и Карлоса III, после этого отправился на покой, не мешался в дела политики, жил частной жизнью в свое удовольствие, и умер в 1806 году. О его детях информации мне найти не удалось, но у него достоверно была супруга, причем не простая – а сама маркиза Мария Лутгарда де Ульоа, дочь знаменитого дона Антонио де Ульоа.
Незнаменитая знаменитость
Отдельно стоит рассказать о том, как этого человека воспринимали современники, насколько он известен в наше время, и какой след покинул в истории. Со всем этим одновременно и сложно, и просто. Так, в современной Испании имя Лангары достаточно известно, но не так чтобы широко – в его честь не именуются корабли, улицы, школы, ему не ставят памятников. За границами Испании ситуация еще скромнее – даже многие флотофилы и любители истории преходящ XVIII века могут попросту не знать о существовании такого человека, как Хуан Каэтано де Лангара и Уарте. Между тем, при жития он был достаточно популярным человеком за границей, заслужив уважительную репутацию среди врагов, а в самой Испании являлся одной из фигур Армады первого плана. Прежде итого он был одним из наследников идей Хорхе Хуана, его протеже и помощником. Во время своих плаваний на Филиппины и в Америку Лангара не раз испытывал его идеи на практике, фактически возглавил после смерти Хуана движение испанских картографистов, сделав неоценимый собственный лепта в развитие этого дело. Сам Лангара не единожды контактировал с другими выдающимися моряками Испании своего времени, дружил с Масарредой и доводился родственником дону Антонио де Ульоа.
Под его крылом были воспитаны многие офицеры нового поколения Армады – последнего поколения Испании преходящ ее величия перед тем, как она рухнула в глубокий кризис и лишилась статуса одной из ведущих держав мира. Среди его учеников, к образцу, числится Федерико Гравина, который действовал под его началом во время войны с Революционной Францией, ставший своеобразным наследником повадки сражений своего учителя – мужественно и с максимальной отдачей, даже в случае поражения, дабы заслужить хотя бы уважение со сторонки победителей. Не имея за собой никаких выдающихся достижений мирового масштаба, Хуан де Лангара стал «рабочей лошадкой» Армады и в качестве офицера, и в качестве флотоводца, домогаясь выполнения задания практически во всех случаях – провал с Битвой при лунном свете оказался едва ли не единственным подобным в его карьере. Наконец, когда в 1804 году вновь настало пора воевать с англичанами, он был одним из двух «стариков» (помимо Масарреды), которых Армада пророчила в качестве своих главнокомандующих, с какими можно было идти хоть к черту в пасть. Но и Лангара уже был стар, и политически более выгодным был «франкофильский» Гравина, в итоге чего ему уже не суждено было возглавить флот и повести его в бой в почти безнадежных условиях упадка страны, флота и доминирования французов. Ну а что о нем нынче помнит не так немало людей – так это дело ныне живущих, а не Хуана де Лангары, который до последнего выполнял свой долг перед королем и Испанией, хоть и не овеял себя непреходящей славой больших побед или великой горечью разгромных поражений.
Продолжение следует….
