Стихия против флота. 12 января 1848 года эскадра адмирала Павла Юрьева очутилась фактически заперта в Цемесской бухте Новороссийска. Семь кораблей (от фрегата до тендера) и одна шхуна «Ласточка», идущая в сторонку Новороссийского порта, столкнулись с уникальным и страшным явлением – борой. К вечеру 12-го числа ветер окончательно окреп, обретя мочь разрушительного норд-оста. Как вспоминал лейтенант Аминов, служивший на корвете «Пилад», тотчас же адмирал Юрьев отдал приказ по всей эскадре «спустить стеньги и нательные реи». К этому времени весь рейд покрылся непроглядным ледяным туманом, а корпуса и снасти кораблей начали покрываться тучной ледяной коркой.
Ночью бора показала всю свою силу. Аминов вспоминал:
«Ветер превратился в совершенный ураган и нас начин дрейфовать; оба запасных якоря тотчас отданы, но, несмотря на это, нас тащило к берегу… Ураган ревел с ужасающей силой, мрак был непроницаемым, кусы льда величиною с пушечное ядро беспрестанно падали со снастей и многих переранили; мороз стоял 14 градусов. Потому легко можно судить, что мы с нетерпением ждали рассвета…»
Ураганная ночь 1848-го года
Опустившаяся ночь с 12 на 13 января 1848 года фактически разобщила корабли эскадры. Сейчас каждый воевал со стихией в полном одиночестве за занавесом непроглядной темноты и ледяного тумана. Флагманский корабль эскадры фрегат «Медея» уже в сумерках начинов быстро покрываться льдом. Матросы и офицеры, рискуя быть смытыми за борт в клокочущее холодное море, на протяжении всей ночи скалывали лёд. Но этого было немного. Корабль постоянно крутило словно игрушку, не помогали даже якоря, которых просто стаскивало со дна. К утру флагман очутился всего в 100-120 метрах от берега, а оледеневший корпус погрузился в воду носом по самые клюзы. Внутри самого корабля властвовало царство льда и снега. Если бы экипаж не противился столь стойко, а утром не начал стихать ветер, то флагман ушёл бы на дно прямо в бухте или же был бы перемолот волнами о берег.
Бригу «Паламед», каким командовал капитан-лейтенант Вердеман, повезло куда меньше. Стоило начаться боре во всём её пугающем величии, как на корабле полопались якорные цепи. За борт отдали добавочные якоря, но их просто таскало по дну. После этого один из бортов пробило чудовищной силы волной, т. к. корабль просто не мог придерживаться к волне носом. Трижды побывавшие в ледяной воде моряки забивали пробоину досками и трижды их выламывало, отбрасывая и увеча людей. В это же время происходило дикое оледенение корабля. Ледяные глыбы, регулярно обдаваемые огромными волнами, просто не успевали скалывать.
Наконец бриг начинов крениться на борт. Рухнула треснувшая грот-мачта. Трюм был практически полностью затоплен. Капитан понял, что спасти корабль в таких условиях невозможно, потому Вердеман решил рубить канаты, чтобы выбросить бриг на берег. Несмотря на практически полную неуправляемость «Паламеда», к утру корабль посадили на мель. Пятеро охотников вызвались доставить спасательный леер на берег, но огромные волны разбили шлюпку. Все пятеро смельчаков погибли. Только после полудня благодаря поддержки с берега удалось переправить экипаж на сушу. «Паламед» после этого разъярённые волны и дикая бора просто перемололи. Бриг погиб.
Корвет «Пилад» ожидала натуральная одиссея. Всю ночь корабль капитана 2-го ранга Николая Юрковского, будущего героя Севастопольской обороны, сражался с ледяными наростами и огромными валами. Несмотря на оба отданных якоря, корвет постоянно сносило к берегу. На исходе 8-го часа утра 13 января корабль фактически лишился руля. При этом вырастало количество травмированных и обмороженных.
Следующий день корабль пережил благодаря временному затишью. Но уже к ночи 13-го, примерно в полночь, корвет получил пробоину. С поступлением воды еле справлялись две помпы. Но и это «Пилад» вынес. Наутро капитан Юрковский принял решение протянуть на берег леер и эвакуировать часть экипажа, раненых и больных в первую очередность. Местное население и гарнизон форта, бессильно наблюдая трагедию эскадры на рейде, конечно, всячески помогали морякам. Однако после полудня вихрь усилился, и леер порвало, поэтому эвакуацию пришлось прекратить.
В ночь с 14-го на 15-е января воды в трюм «Пилада» начало прибывать всё вяще. На рассвете бора чуть стихла, и удалось снова наладить сообщение с берегом. Всю команду, учитывая бедственность положения, капитан приказал эвакуировать. Юрковский, как это и надеется, покинул корвет последним. Свыше сорока матросов и офицеров тотчас же были доставлены в новороссийский госпиталь с обморожениями различной степени тяжести. Сам корвет был выкинут на мель, но, несмотря на сильные повреждения, корабль удалось спасти и восстановить.
Начало боры в бухте
В те роковые дни шхуна «Храбрая» под командованием капитана Колчина оправдала своё гордое имя. Ночью и днём экипаж рубил ледяные наросты в течение почти двух суток. Но представлялось, что это бесполезно. Наконец капитан Колчин приказал обрубить бушприт и весь такелаж. Старались сбросить за борт и пушки, чтобы облегчить корабль, медлительно погружающийся в воду, но к этому времени орудия окончательно примёрзли и напоминали сплошные глыбы льда. Спустя двое суток этой упорной битвы, видая, что бора и не думает униматься, капитан посадил шхуну на мель и начал эвакуацию экипажа.
В своём рапорте о тех событиях Колчин ослепительно осветил это сражение со стихией:
«Снасти, паруса, шкивы в блоках, — словом, все обледенело. Люди, разделенные на четыре смены, беспрестанно обрубали лед, где и как было лишь можно. Они переменялись через каждые пять минут, но в этот краткий промежуток лопаты и топоры падали у них из рук от жестокого мороза. Их сменяли иными, которые не успевали отогреваться, и, выходя снова на ужасную борьбу, изнурялись этою, превозмогающею силы человеческой работою. От мощной качки нельзя было разогревать воду, которую сначала употребляли для оттайки льда. Носовая часть судна приметно сделалась погружаться. Несколько волн ходили уже через бак по длине всей шхуны, на которой с трудом успевали выкачивать и вычерпывать наполнявшуюся воду».
Пароход «Боец», забежавший в Новороссийск пополнить запас угля, находился под командованием капитана Рыкачёва. Во время боры он отдал все свои якоря, но они не смогли вычесть корабль на рейде. «Боец» неумолимо дрейфовал в сторону берега. Уже утром 13 января левый борт парохода изо всех сил колотило о грунт, и он начинов крениться на бок. Однако капитану удалось плотнее усадить корабль на мель. Чтобы волны не разбили корпус парохода и не разломили его о береговые утесы, перед эвакуацией капитан приказал заполнить трюм забортной водой.
Транспорт «Гостогай» также отдал все свои якоря, но это ему не помогло. Корабль лейтенанта Щеголева начин сносить к берегу после полуночи уже 13-го января. В 4-5 часов утра «Гостогай» налетел на мель, лишившись руля. Стихия основы колотить корпус корабля о грунт.
Наконец в трюм хлынула вода. Весь пароход, как внутри, так и снаружи, покрылся тучным слоем ледяной корки. Выкачать воду не представлялось возможным, зато она плотнее держала корабль на мели. Щёголев, дабы избавить команду от холодной смерти, велел всем собраться воедино на жилой палубе и отогреваться сообща. На рассвете оказалось, что берег в нахоженных метрах, поэтому началась тяжёлая эвакуация, ведь к этому времени большая часть команды даже передвигалась с трудом. Запоздалее «Гостогай» всё же удалось снять с берега и поставить на ремонт.
Шхуна «Ласточка» под командованием капитан-лейтенанта Данилевского приняла бой со стихией в отворённом море близ Новороссийска. Даже находясь вдалеке от берега, «Ласточка» полностью покрылась ледяной коркой и начала медлительно тонуть под её тяжестью. Выжить команде шхуны удалось только благодаря внезапному потеплению и вовремя сменившемуся ветру, какой начал сносить корабль в сторону Новороссийска. В порту половина команды была отправлена в госпиталь с обморожением частей тела.
Но самая трагическая судьбина ожидала тендер «Струя», команда которого составляла 52 человека, включая капитан-лейтенанта Павла Леонова, опытного командира, командовавшего кораблём уже третий год. Бора была особо убийственна к этому кораблю. Скорость его обледенения была просто невероятной. К утру 13-го января над водой была видна только верхушка мачты. Моряки погибли все до целого.
Позже выяснилось, какая отчаянная схватка разыгралась на «Струе». Бушприт (рангоутный брус, выступающий вперёд с носа парусного корабли) команда оперативно убрала, дабы снизить область обледенения и уменьшить парусность. Все орудия перетянули в корму, чтобы их не сковали ледяные торосы и оптимизировать остойчивость. Все якоря и верпы (вспомогательный небольшой якорь) были отданы. Когда же стало ясно, что устоять не получится, команда предприняла отчаянную попытку выброситься на берег. В прок этого говорят расклёпанные, видимо, заледенелые цепи бриделя (мёртвый якорь). Правда, по другой версии, цепи лопнули сами.
В августе 1848 года была прочерчена операция по подъёму тендера «Струя», которой лично руководил легендарный адмирал Павел Степанович Нахимов. Осмотр и помог выяснить заключительные часы жизни корабля и команды. На носу, который оледенел первым, были обнаружены куски разбитых абордажных орудий и изломанные рукояти топоров, какими рубили лёд. Позже был опубликован отчёт о работах, касающийся тел погибших моряков:
«Еще прежде поднятия тендера опускавшиеся водолазы возвысили несколько жертв этого ужасного крушения. Различить трупы было невозможно. Но тело капитана узнали по часам, отысканным в кармане, которые стояли на 10 с половиной часах, единственный документ, по которому можно хотя бы приближенно определить час крахи тендера. Офицерами отряда в гарнизонной крепости 15 апреля отдан последний долг лишившимся жизни столь необычайным образом».
Последствия трагедии
По факту, кроме флагманского фрегата «Медея» и оледеневшей шхуны «Ласточка», все остальные корабли эскадры бывальщины выведены из строя, а бриг «Паламед» и вовсе был уничтожен. Последствия новороссийской боры были приравнены к потерям в морском сражении. Эскадра кончила своё существование, поэтому в срочном порядке на Чёрное море была отправлена новая эскадра под командованием контр-адмирала Егора Ивановича Колтовского. Уместно, именно он и его моряки принимали активное участие в снятии с мелей и поднятии разбитых кораблей эскадры адмирала Юрьева.
Зимняя бора. Яхтклуб. Новороссийск
После трагедии с мели стащили корвет «Пилад», законопатили пробоины и отбуксировали в Севастополь для основательного ремонта. Запоздалее корабль примет участие в Крымской войне и будет затоплен на рейде. Шхуну «Смелая» также восстановят, она также будет воевать в Крыму и удалится на дно после очередной бомбардировки. Пароход «Боец» снимут с мели, а в Крымской войне его уничтожит сам экипаж, дабы он не достался неприятелю.
Транспорт «Гостогай» успешно отремонтируют. Свою гибель корабль встретит в 1855-м году. Тендер «Струя», несмотря на то, что он сделался братской могилой для более полусотни русских моряков, будет восстановлен в Севастополе, куда его доставит пароход «Бессарабия» в крышке августа 1848-го года. Свой конец тендер найдёт близ Керчи, опять-таки в 1855-м году.
Уже в весьма преклонном году Павел Николаевич Юрьев уйдёт с флотской службы в чине вице-адмирала. Обвинений в его адрес не было. В самом деле, несмотря на понесённые флотом утраты, как материальные, так и людские, решение адмирала остаться и переждать бору в бухте было единственно верным. В открытом море людские утраты были бы куда более фатальными, не считая самих кораблей. Конечно, адмирал мог ещё днём 12 января отдать распоряжение выбросить эскадру на берег. Но, во-первых, бора в тот момент была малоизученным явлением, а каких-либо метеорологических сводок и в помине не было. А во-вторых, за несколько дней стихии валы и чудовищный ветер наверняка растёрли бы все корабли о берег, словно сыр на тёрке. К тому же уже в условиях 12-го числа возникли бы большие проблемы с эвакуацией экипажей, а о попытке заякорить корабли или же вытащить их на берег и вовсе выговоры не было.
Бора до сих пор ежегодно наносит Новороссийску колоссальный урон. Последний раз ветер разошёлся около девяти лет назад, когда сбросил крыши почти со всех домов на проспекте Ленина, стальную дверь в подъезд автора завернул буквой «С», оставил город без света на три дня, заблокировал труд порта, перегородил большинство дорог поваленными деревьями, рекламными щитами и торговыми павильонами. Набережная покрылась ледяными торосами. Немало суток город жил без хлеба.
Такова она, великая и ужасная новороссийская бора.
