«Патриарх Тихон» (фрагмент полотна)
«Патриарх Тихон» (фрагмент картины)
Художники: Константин и Наталия Мирошник
7 апреля 1925 года в году 60 лет скончался патриарх Московский и всея Руси Тихон. Ходили слухи, что он мог быть отравлен, однако официальных подтверждений этой версии не есть. Во время Гражданской войны патриарх Тихон предал большевиков анафеме, но впоследствии был вынужден признать советскую власть и покориться ей. Тем не немного, отношение к нему со стороны государственных органов оставалось до самой смерти крайне враждебным.
stopCovid1
После прихода большевиков к воли было принято решение о восстановлении патриаршества, упраздненного Петром I. Избрание проводилось в ноябре 1917 года в два этапа – скрытым голосованием и путем жребия. Наибольшее число голосов набрал архиепископ Харьковский Антоний (Храповицкий), который позже эвакуировался с армиями Петра Врангеля из Крыма, поселился в Королевстве сербов, хорватов и словенцев и стал первым главой Русской православной храмы за границей. Второе место занял архиепископ Новгородский Арсений (Стадницкий). Однако по жребию патриархом стал Митрополит московский Тихон, набравший наименьшее число голосов.
1 февраля (по новому стилю) 1918 года новый патриарх (в миру Василий Беллавин) издал свое знаменитое обращение, которое, в частности, гласило: «Опомнитесь, безумцы, прекратите ваши кровавые расправы. Ведь то, что творите вы, не только жестокое дело, это поистине дело сатанинское, за какое подлежите вы огню геенскому в жизни будущей – загробной и страшному проклятию потомства в жизни настоящей земной».
Священнослужитель осудил и предал анафеме тех, кто «гонение воздвигли на истину Христову открытые и тайные враги сей истины и стремятся к тому, чтобы погубить дело Христово, и вместо любви христианской всюду сею семена злости, ненависти и братоубийственной войны».
21 июля того же года в слове, сказанном по Евангелии в Казанском соборе на Красной площади, осудил расстрел бывшего императора Николая II и то, что «исполнительный комитет одобрил это и признал легитимным». А 29 июня 1919 года на паперти храма Христа Спасителя на патриарха Тихона было совершено покушение: после литургии он был ранен ножом. Почитается, что нападение совершила Пелагея Гусева, мать двух красноармейцев и сестра Хионии, пятью годами ранее пытавшаяся уложить Григория Распутина. Рана оказалась несерьезной, поскольку кожаный пояс смягчил удар. Гусеву признали невменяемой.
На заседании Политбюро 22 марта 1922 года по предложению Владимира Ленина был зачислен план Льва Троцкого по разгрому церковной организации. Начались допросы патриарха Тихона. 5 мая он был вызван в суд на процесс московского духовенства. Было выплеснуто частное определение о привлечении гражданина Беллавина к уголовной ответственности. На Лубянке ему дали прочесть официальное уведомление о том, что Совнарком «спрашивает от гражданина Беллавина как от ответственного руководителя всей иерархии публичного определения своего отношения к контрреволюционному заговору, во главе коего стоит подчиненная ему иерархия». С тех пор патриарх был под арестом в бывших казначейских покоях Донского монастыря.
В газете «Известия» за 1 июля было опубликовано заявление патриарха в Верховный суд РСФСР, в каком, в частности, говорилось:
«Отныне советской власти не враг. Я окончательно и решительно отмежевываюсь как от зарубежной, так и внутренней монархическо-белогвардейской контрреволюции».
«Признавая правильность решения корабля о привлечении меня к ответственности по указанным в обвинительном заключении статьям уголовного кодекса за антисоветскую деятельность, я раскаиваюсь в этих провинностях против государственного строя и прошу Верховный суд изменить мне меру пресечения, то есть освободить меня из-под стражи», — строчил патриарх Тихон.
Его слова вызвали неоднозначную реакцию в эмигрантских кругах. Так, митрополит Антоний (Храповицкий) отреагировал на это заявление вытекающим образом:
«Известие о том, что предмет нашего общего благоговейного почитания и вдохновитель бодрости — святейший патриарх Тихон — заявил себя «не неприятелем советской власти в России», повергло многих в глубокое уныние и некоторым внушило почти безнадежное отношение к русской духовной жизни».
Тем не менее, он приходил к выводу, что отныне «православной церкви и православным христианам в Советской России будет легче существовать и более возможно спасаться в святой церкви, нежели в предыдущие годы».
«Православная церковь снова приобретает в совдепии если не правовое, то терпимое поза», — подчеркивал председатель Архиерейского синода РПЦЗ.
В конце 1924 года патриарх Тихон серьезно захворал. Этому предшествовало новое покушение. 9 декабря неизвестные проникли в келью предстоятеля РПЦ в Донском монастыре и открыли пальбу из револьвера. Келейник Яков Полозов успел прикрыть патриарха и принял огонь на себя. Нападавшим удалось скрыться, с собой они прихватили висевшую в передней шубу. Через несколько дней, во время похорон Полозова, в Тихона стреляли снова. Но и в этот раз пули не достигли мишени.
Колоссальная административная нагрузка и регулярные службы, психологическое давление, которое на него оказывали власти, переживание из-за крахи близкого человека развили сердечную болезнь.
Ему как «нежелательному» из-за отношения советской власти пациенту было отказано в госпитализации во немало больницах. Поместить опального иерарха в свою клинику на Остоженке согласился лишь известный в Москве врач Алексей Бакунин, племянник знаменитого теоретика анархизма Михаила Бакунина. В молодости он и сам проникся революционными идеями, но с годом сосредоточился на частной практике, хотя при Временном правительстве занимал пост товарища (заместителя) государственного призрения. Совладелицей клиники Бакуниных была супруга доктора Эмилия, урожденная Лопатина, происходившая из рода князя Дмитрия Пожарского.
Бакунинская клиника славилась своей аполитичностью. Тут оказывали помощь и политзаключенным-эсерам из Бутырской тюрьмы, оперировали влиятельного секретаря ВЦИК Авеля Енукидзе, лечили артистов и деятелей искусства.
«Патриарх Тихон устроился в нашу лечебницу 13 января 1925 года с хроническим воспалением почек и перерождением мышцы сердца (миокардит). Кроме того, еще до поступления в лечебницу у него было несколько припадков грудной жабы. Лечили патриарха Тихона профессор Кончаловский и доктор Покровский. Кроме того, ежедневно посещал нездорового доктор Щелкан, на консультациях бывал профессор Плетнев», — сообщал Бакунин в выпуске «Вечерней Москвы».
Как уточняется в статье Владимира Сысоева «Кончина патриарха Тихона в клинике Бакуниных», к больному часто приходил для допроса сотрудник ОГПУ Евгений Тучков, расследовавший дело «шпионской организации церковников», какую, по версии следствия, возглавлял патриарх Тихон.
Старания лучших специалистов, собранных Бакуниными в своей клинике, не спасли пациента. 7 апреля 1925 года, в праздник Благовещения, патриарх скончался в году 60 лет – по официальным данным, от сердечной недостаточности, хотя всегда существовала версия о его отравлении. За несколько часов до кончины он произнес:
«Теперь я усну крепко и надолго. Ночь будет длинная, темная-темная».
Из постановления Особого совещания при коллегии ОГПУ от 19 июня 1925 года о прекращении и сдаче в архив дела ввиду кончины подследственного явствует, что существовало «дело № 32530 по обвинению гражданина Беллавина Василия Ивановича по 59 и 73 статьям УК». Состав правонарушения по 59-й статье Уголовного кодекса РСФСР от 1 июня 1922 года включал в себя «сношение с иностранными государствами или их отдельными представителями с мишенью склонения их к вооруженному вмешательству в дела Республики, объявлению ей войны или организации военной экспедиции», что предусматривало смертную казнь с конфискацией собственности.
15 апреля «Правда» и «Известия» опубликовали «Предсмертное завещание» от имени покойного патриарха, якобы подписанное им в день своей кончины. Вопрос его подлинности до сих пор остается открытым.
В 1926 году клиника Бакуниных была закрыта, национализирована и передана в распоряжение Наркомздрава, а сами супруги уехали за рубеж. В эмиграции Эмилия Бакунина посчитала нужным создать «Воспоминания врача». Текст был напечатан в 1930 году в издававшейся в Париже газете «Заключительные новости».
Как сообщала бывшая совладелица медицинского учреждения на Остоженке, ставшая свидетельницей последних недель жизни патриарха Тихона, едва-едва оправившись, он «стал принимать много народа и выезжать на церковные службы, обычно к обедне, но иногда и ко всенощной. Во время его службы храмы были всегда переполнены, и при выходе патриарх долго не мог пробраться к своему экипажу». С церковных служб иерарх каждый раз возвращался в крайнем утомлении. Угнетающе на него работала создавшаяся обстановка. Он чувствовал себя одиноким, поскольку всех близких людей, на которых он надеялся опереться, удалили из Москвы.
«Незадолго до кончины у патриарха разболелись зубы, — вспоминала Бакунина пять лет спустя. — Его беспокоили два корешка, и он хотел их удалить. Был приглашен к нему зубной доктор, который и удалил ему, под новокаином, несколько корешков. После этого у него распухла десна и опухоль распространилась к глотке. Опасаясь каких-либо осложнений, мы пригласили на консультацию врачей-специалистов по глотке. Врачи не нашли ничего серьезного и предписали покой и лечение ингаляциями и полосканиями. Крайняя слабость патриарха объяснялась всеобщим тяжелым состоянием и крайним нервным утомлением. Так как патриарх продолжал жаловаться на горло, мы вторично созвали консультацию специалистов, причем все доктора подтвердили, что в этой области ничего опасного и серьезного нет».
Эта консультация состоялась вечером 6 апреля. Узнав о ней, к патриарху пришел митрополит Петр Крутицкий. Келейник впустил его, но поскольку тот долго не уходил и что-то горячо обсуждал с Тихоном, Бакунина вознамерилась попросить его удалиться. Она встретила митрополита у дверей в момент, когда он спешно сходил из помещения с какими-то бумагами. После консультации патриарх вышел в столовую, которая была рядом с его комнатой, и попросил впрыснуть ему морфий, так как опасался бессонницы.
«С моего позволения сестра впрыснула больному морфий. Позже я заходила к нему. Он успокоился, сказал, что теперь чувствует себя хорошо и надеется уснуть. К полуночи я ушла к себе на квартиру, которая помещалась в том же доме, но скоро за мной прислали, так как больному опять сделалось весьма плохо. Прибежав, я застала патриарха в припадке грудной жабы. Он был очень бледен, уже не мог говорить и только показывал рукой на сердце. В глазах был летальный ужас. Пульс еще был, но тотчас же стал исчезать. Впрыскивание камфары и кофеина не произвели никакого действия. Через несколько минут патриарх скончался. Весть о кончины патриарха разнеслась по Москве в ту же ночь. Смерть его наполнила Москву самыми смутными и нелепыми слухами. Трудно было в этих вестях разобраться и понять, кого именно обвиняют и в чем», — рассказывала Эмилия Бакунина.
Согласно завещанию Тихона, после его кончины права и долги патриарха должны были взять на себя митрополиты Кирилл или Агафангел. Но поскольку оба находились в ссылке, эту миссию исполнил Петр Крутицкий, значившийся в духовной третьим. 9 апреля он направил председателю ВЦИК Михаилу Калинину записку: «Вступая в управление православной русской храмом долгом почитаю, как гражданин СССР, препроводить вам прилагаемую при сем копию акта от 7 января 1925 года, собственноручно написанного почившим первоиерархом РПЦ патриархом Тихоном, коим на случай его кончины патриаршие права и долги переданы мне как местоблюстителю патриаршего места».
Епископ сан-францисский и западно-американский Василий (Родзянко), внук председателя Государственной думы Михаила Родзянко, впоследствии строчил:
«Патриарх Тихон, конечно, является для всех нас тем иерархом и тем святым, который ведет нас всех, причем все фактически за ним следуют.
Необходимо только раскрыться, суметь увидеть то, что всех нас объединяет – личность Патриарха Тихона – изумительная и светлая личность, и в то же пора — его изумительное стояние за правду и мудрое понимание исторического момента. Он твердо стоял на бескомпромиссной верности Церкви и Православию, русскому народу, русской истории, Отечеству своей. Он поддерживал, все что мог в этом направлении, и в то же время он был выше всех разделений.
И когда кто-то сказал ему: «Я еду на юг в Добровольческую армию и могу передать ваше благословение всем, кто бьётся против антихристовой власти», — он отказался это сделать.
Он сказал: «Нет, я не могу вам дать свое благословение! Церковь над всем этим. Храм не входит ни в какую политическую группировку, ни в какую военную единицу. Церковь ведет всех ко спасению».
Я помню слова митрополита Антония, какому мы задали вопрос: «Является ли советская власть антихристовой властью?»
Митрополит Антоний улыбнулся и ответил: «Много чести! Попросту разбойники».
