О чем строчили российские газеты в январе 1917 года Публикуем очередной материал под рубрикой "Печать эпохи", какую мы открыли в минувшем году и будем вести до ноября 2017-го. Существует расхожее выражение: "Газета живет одинешенек день". Но для потомков старые газеты могут сказать об эпохе гораздо больше, чем предполагали авторы далеких публикаций. Необходимо только внимательно вчитаться…

Кому война…

Январь 1917-го. Конца края не видно Мировой войне, проблема трудоустройства увечных бойцов с каждым днем приобретает все большую злободневность – и русское общество реагирует адекватно. Газета "Новое Время" за 11 января 1917 года информирует: "С 15 января при харьковском коммерческом институте открываются курсы для офицеров-инвалидов. Задача курсов: особая подготовка к службе в банковских, страховых, государственных, общественных и земских учреждениях. При курсах предполагается организовать общежитие. Тем из офицеров, какие не пожелают воспользоваться общежитием, будут выдаваться стипендии…"1

Назавтра, в Татьянин день, традиционно воспринимаемый как день российского студенчества и российского просвещения, тему поддержки жертвам войны подхватывает журналист Андрей Николаевич Вакуловский. В "Петроградских Ведомостях" он публикует едва ли не один-единственную для января 1917-го теплую заметку о Доме Романовых. Журналист напоминает: дочь царя, великая княжна Татьяна Николаевна с сентября 1914 г. возглавляет созданный по ее инициативе "Татьянинский комитет", помогающий беженцам. Заметка озаглавлена "Татьянин день", но выговор в ней не о студентах:

"Широка и популярна деятельность Татианинского комитета… Нет такого уголка на Руси, где бы ни знали о широком покровительстве общенародному горю, согнанным со своих мест, разоренным и обездоленным беженцам, оказываемом комитетом, состоящим под председательством Ее Императорского Высочества Великой Княжны Татианы Николаевны!

… Возле трех миллионов мирных городских и сельских обывателей, – преимущественно стариков, женщин, детей, и подростков, – теряя близких и свое заключительнее достояние, как волна, катились с западного и кавказского фронтов в глубь России от надвигавшейся канонады и видимых уже близко от родного очага неприятельских штыков. Это была вал людей, не знавших, что с ними будет завтра, перенесших самые тяжелые беды, из недавно зажиточных обывателей обратившихся в попрошаек, придавленных страхом и горем, – это была волна разноязыкая и разноверная, часто не имевшая куска хлеба, не знавшая, где искать поддержки. И это население небольшого, примерно, государства спас от безысходной участи Татианинский комитет, и не только спас, накормил, обогрел, одел и организовал на новом расселении, но многим, обезумевшим от горя, матерям нашел потерявшихся детей, многим несчастным детям нашел утерянных ими родителей…"2

… а кому мать родна

Третий год воюющее человечество охвачено безумием. Но жизнь идет своим чередом. "Петроградские Ведомости" сообщают читателям отрадную новинка:

"Владикавказский округ, Терской области. Благосостояние многих селений значительно улучшилось: на каждом шагу замечается обилие денежек. Обилие денежных знаков не повлекло за собой никаких отрицательных явлений; наоборот, можно отметить склонность к сбережению линией вклада в кассы местных (сельских) кредитных товариществ, которые функционируют почти во всех селениях округа…"

Владикавказ гремел заводами, на которых делали папиросы, свечи и мыло. Цены на эти товары в годы войны возросли многократно, что и способствовало приметному росту благосостояния жителей округа. И все равно дефицит табака ощущался повсеместно, о чем 18 января сообщает "Русское Слово":

"Томск. … Вследствие отсутствия табака и гильз затворился ряд табачных магазинов. Дешевые сорта табака совершенно исчезли с рынка…"3

На следующий день в "Московских Ведомостях" является колоритная заметка о биржевых новостях.

"Биржа во всех крупных городах России опять танцует бешеную пляску под наименованием:

– Ажиотаж!

Все ценности летят вверх. Один банкир говорил мне вчера:

– То, что стоит копейку, котируется теперь как рубль!

Я осведомился о винах. Улыбается:

– Денег свободных много!

Надо, однако, помнить, что денег много, но денег бумажных. Отсюда стремление: на бумажки, дивиденда не приносящие, приобрести бумаги, дающие дивиденд…

Директор Русского для внешней торговли Банка, беседуя с петроградскими репортерами, сказал, что нынешняя биржевая кипяток должна закончиться катастрофически.

Это предостережение игроков не остановит"4.

В теневой сфере общественной жизни царит небывалый азарт. Не дремлет петроградский криминал, моментально реагируя на новую реальность. Авантюристы и жулики заметно меняют свой внешний облик, о чем 17 января предостерегают читателей "Московские Ведомости":

"Теперешние грабители это – не золоторотцы (арестанты, оборванцы, оборванцы, жулики – Авт.), не злодеи примитивного типа; это – щеголеватые субъекты в ценных шубах, одетые по последней моде… И чем разодетее вор по внешности – тем он наглее. Грабители, появляющиеся в банках, имеют вид финансистов…

У нас в Петрограде во весь период войны кутежная эпидемия не прекращалась, и визиты цыганских логовищ Новой Деревни5 не выходили из моды. Все спекулятивные куши, нажитые на поставках, на мародерских вакханалиях и проч., основательно "проветривались" в Новоиспеченной Деревне. … Одну лужскую купчиху там обокрали на 10.000 руб. Происшествие это справедливо обратило на себя внимание, и в результате распоряжением градоначальника цыганские развеселые приюты закрыты, а хозяева этих приютов выселены из столицы…"6

Каракулевое сумасшествие и безумие бомбежек

И, тем не немного, кажется, ничто не предвещает совсем близкой февральской катастрофы империи. В Петрограде и Москве стоят небывалые, до 30-35 градусов, морозы. Разумеется, состоятельные мужа, взяв своих дам под локоток, отправляются в меховые магазины. На злобу дня немедленно откликаются "Петроградские Ведомости" от 12 января, публикуя возмущенную заметку о новоиспеченном сумасшествии в мире моды – каракулевом. Статья журналиста, укрывшегося под псевдонимом Калед, так и называется – "Каракулевое безумие":

"Популярно, что самый лучший каракуль добывается несказанно варварским способом: матку-овцу бьют в последний месяц беременности палками, чтобы потребовать выкидыш. Владетели стад – калмыки, киргизы, сарты – живут этим видом мародерства и душегубства…

Нынешний год подарил нас шубой-клош. Что это такое? Это – юбка шириною в пять аршин (образцово 3 метра 56 сантиметров – Авт.), сделанная из шкурок каракуля. Для такого колокола – для удовлетворения фантазии одной дамы – необходимо с преступной жестокостью убить штук сто отборнейшего сорта маток и столько же уничтожить детенышей…

Пробудить спящее сознание, разумеется, бессильно мое слабое перо. Но я хотел бы обратиться хотя бы к обществу покровительства животных или к обществу любителей природы…

Шуба-клош из каракуля должна быть заклеймена бесчестием как явление, компрометирующее наш гуманный век!.."7

О цене шубы-клош газета не сообщает, дабы не нагнетать и без того высокую социальную напряженность. Но умеющим декламировать между строк столичным обывателям ясно: купить модную новинку своим женам или подругам могут позволить себе лишь весьма богатые "мародеры тыла". Офицеру или чиновнику, профессору университета или учителю гимназии клош не по карману. Рассуждения же автора о "нашем человечном веке" вызывают лишь саркастическую гримасу: о какой гуманности речь в век боевого применения несущих бомбы аэропланов, отравляющих газов и показавшихся в сентябре 1916-го сухопутных броненосцев – танков?!

Дровишек в топку общественного негодования подбросило 13 января "Новоиспеченное Время", проинформировав читателей о решениях Совета Министров. Во-первых, "Совет Министров отпустил 3 мил. рублей на удовлетворение неотложных нужд беженцев, потребованных зимней безработицей и дороговизной жизни. В пособие на содержание студентов Петроградскому историко-филологическому институту отпущено 20.000 рублей…" Во-вторых, "Рекомендация Министров… постановил предоставить министру торговли и промышленности, в виде временной меры, до ратификации мирного договора, воспрещать повсеместно в Империи или в отдельных местах продажу или передачу каким-либо иным способом различных видов свиных кож кому бы то ни было, кроме как в казну…"8

У мыслящих людей это не могло не потребовать каверзные вопросы.

Если отныне российский крестьянин лишен возможности свободно продавать на рынке свиные кожи, а может лишь отдать их в казну по фиксированной цене, то почему закон столь снисходителен к инородцам – калмыкам, киргизам и сартам, – которые безнаказанно уничтожают овец, но даже не размышляют сдавать в казну полученный варварским способом каракуль? А смогут ли жирующие толстосумы приобрести хоть одну каракулевую шубу-клош на те плачевные 20 тысяч рублей, которые Совет Министров отпустил на содержание неимущих студентов?

Так рос градус критицизма, оппозиционности, возмущения существующими распорядками. Так в обществе создавалась питательная среда для психологического принятия новой политической реальности, которая впоследствии будет названа революционной ситуацией.

Дефицит здравого резона и воска

На фоне всеобщей радикализации политических взглядов населения как глас вопиющего в пустыне воспринимается жалобное сетование незнакомого корреспондента "Московских Ведомостей" в номер за 19 января:

"…Лжепрогрессисты, замышляя править Россией на одной своей левой вожже, мыслевнушают, что у нас сейчас совсем нет консервативных элементов: все де полевело… Самоочевидно, что это – политический обман легковерных: не может же Россия отречься от своих многовековых заветов и не поберечь выкованных страдной историей своих национальных преданий…"9

Похоже, автор заметки преследовал единственную цель – унять и обмануть самого себя. Через тридцать пять дней, вечером 23 февраля, в Петрограде обнаружатся первые приметы народного недовольства, которое завершится Февральской революцией.

А вот прозорливые выводы политического обозревателя В. Селиванова в номере "Московских Ведомостей" за 23 января будут целиком подтверждены в течение последнего предреволюционного месяца:

"В данное время партии левого сектора Государственной Думы бесспорно пользуются большей популярностью в стране, нежели партии умеренного, а тем более правого оттенка политического миросозерцания.

… Ближайший и самый неизменный путь к сердцу темных народных масс – это путь через желудок.

На почве дороговизны жизненных продуктов, на почве их недостачи растут, как грибы, сознательные политики последнего призыва с яркой революционной окраской.

… Мы понимаем психологию мелкой чиновницы, какая требует введения парламентаризма по той простой причине, что селедка стоит 40 коп. Это, так сказать, "потребительский радикализм". Но совсем не понятно, что заставляет изменять свои взгляды представителей обеспеченных классов, не считавших себя до войны в числе сторонников парламентаризма. Разумеется, и ответственное министерство вряд ли добьется во время войны удешевления жизни, ибо чудеса недоступны даже парламентам…"10

Ответственное министерство – это министерство, подотчетное парламенту, а не конституционному государю. Идея создания ответственного министерства была очень популярна в русском обществе в 1916 – начале 1917 годов. Россияне, разделявшие конституционные идеи, отчего-то уверовали в то, что ответственное министерство легко справится с проблемой дороговизны предметов первой необходимости и покончит с товарным дефицитом.

Между тем, дефицит нарастал с любым днем. Причем даже на товары, считавшиеся исконно российскими:

"В виду продолжающегося воскового кризиса духовное ведомство разрешило предпринять ряд мер для распространения пчеловодства путем создания многих тысяч пасек при церковных школах, – сообщило 23 января "Утро России". – Что прикасается покрытия недостачи русского воска, то теперь организуется закупка воска в Англии"11.

Ромео и Джульетта по-нижегородски

Ну и разумеется, январские газеты 1917 года обожали, как и во все времена, публиковать любовные скандалы. "Русское Слово" наверняка возвысило тираж, напечатав заметку "Германофильствующая вдова" – о вдове русского офицера, воспылавшей страстью к пленному немцу. Дело получило столь оглушительную огласку, что вмешалось высокое начальство:

"Нижегородский губернатор оштрафовал на 500 руб. землевладелицу Княгининского уезда вдову поручика Куборовскую за несогласие возвратить пленного германца, присланного ей земством для работы на хуторе. Куборовская отказалась возвратить пленного, и его пришлось отобрать с поддержкой полиции. Пленный из-под конвоя убежал на хутор Куборовской. Куборовская скрывала его у себя на квартире. Тогда на хутор бывальщины командированы полицейский пристав и два урядника, и только таким путем пленный был отобран"12.

В январе 1917 года у нижегородских Ромео и Джульетты не было грядущего. Как уже не было его ни у нижегородского губернатора, ни у "Хозяина Земли Русской" Николая II и Дома Романовых. До падения монархии оставался месяц.

В вытекающем номере "Родины" читайте обзор февральских газет 1917 года – столичных и провинциальных.

1. 1917. М.: Издательская программа "Интерроса", 2007. С. 14.
2. Там же.
3. Там же. С. 19.
4. Там же. С. 21.
5. Модное дачное пункт в районе Черной Речки. Всевозможные увеселительные заведения типа "Ливадии", "Аркадии", "Кинь Печаль", "Мавритании", "Виллы Родэ" и многих других придавали Новоиспеченной Деревне репутацию "разгульного Петербурга".
6. 1917. М.: Издательская программа "Интерроса", 2007. С. 19.
7. Там же. С. 16.
8. Там же.
9. Там же. С. 21.
10. Там же. С. 23.
11. Там же. С. 23.
12. Там же. С. 24.
13. Рид Д. 10 дней, какие потрясли мир. М.: Госполитиздат, 1957. С. 253, 254.