Петр I во время поездки за границу в 1716-1717 годах собрал при помощи художника и искусствоведа Кселя неплохую коллекцию старых голландских мастеров: Рубенса, Ван Дейка, Рембрандта и других. В это же время Петр приказал послать в Италию Ивана Никитича Никитина (1690-1742), ранее учившегося живописи в Петербурге, для совершенствования в живописном мастерстве.

Никитин три года проучился в Венеции и Флоренции и в 1719 году вернулся в Петербург, привезя с собой несколько своих полотен. Петр I, узнав о возвращении художника на родину, зашел к нему в мастерскую и, осмотрев его картины, спросил – Ну, Никитин, что же ты еще писать будешь? – Ничего не буду строчить, государь. – Это отчего же? – Пробовал продать хотя бы одну картину, никто и рубля не дает, – ответил Никитин. Петр задумался ненадолго, а после сказал: – Приходи-ка завтра на ассамблею к Меншикову да принеси с собой все, что захочешь продать.

Никитин пришел, и по приказу царя одинешенек из шутов устроил аукцион, причем, как он ни старался, за первые восемь картин сумел выручить всего сорок девять рублей. Девятой, предпоследней полотном оказалась “Рождественская ночь” – копия с известного полотна Корреджо. Высшую цену за нее дал богатый петербургский подрядчик Семен Степанович Крюков, изготовлявший казенные работы и в том числе взявший подряд на строительство одного из столичных каналов. Шут уже дважды ударил тростью, как вдруг раздался голос Петра: – Триста рублей! После неоднократного торга Крюков купил картину за пять тысяч рублей.

Когда же петровские вельможи Головин, Апраксин и Меншиков попытались торговаться и дальней, Петр сказал: – А на вас, господа, много казенных недоимок. И лучше внесите-ка вы эти тысячи в казну. А Крюкову Петр сказал: – Благодарю, брат Семен. Из любви ко мне ты сделал то, что за границей делают из любви к искусству. Со временем то же будет и у нас, в России. А я тебя не забуду и велю твоим именем наименовать тот канал, что ты прорыл.