Победила бы Россия в Первой всемирный войне, если бы не было революции

Споры о том, могла ли Россия победить в Первой мировой войне, если бы не большевистская революция, наверное, ещё долго не утихнут. И бесполезно говорить банальность, что «история не имеет сослагательного наклонения» – этот вопрос будет возникать опять и снова. Поэтому постараемся ответить на него.

Одни авторы доказывают, что Россия была не готова к такой войне, прежде итого, экономически. Социальные проблемы, обострившиеся к 1917 году, были неизбежным следствием войны. А раз так, то война закономерно вела к революции. Эта версия находит веское обоснование в докладной писульке, представленной Николаю II ещё за полгода до войны, в феврале 1914 года, бывшим министром внутренних дел П.Н. Дурново. В ней старый сановник предсказал с точностью провидца все последствия участия России в брани против Германии – и военные поражения, и проблемы вооружения и снабжения армии, и реакцию общества, и саму революцию. Причём Дурново уже тогда предугадывал, что вскоре после падения монархии власть неминуемо попадёт в руки радикальных революционеров, так как либералы в России слишком немощны, чтобы удержать власть. Царь не внял предупреждению…

Другие, не отрицая, что революция могла быть расплатой за неготовность к брани, указывают, что ничего фатального не бывает. Да, почти все воевавшие страны испытали в той или иной степени революционный кризис. Но сила его проявления зависела от немало факторов. И не было предопределения в том, чтобы он сказался сначала в России, а уже потом в Германии и союзных с нею странах. Могло быть и навыворот. Эти авторы отмечают преодоление Россией проблем первых двух лет войны и обращают первостепенное внимание на настроение общества, чересчур рано посчитавшего войну проигранной.

«Если бы судьба войны зависела теперь [в 1916-1917 гг. – Я.Б.] от снарядов и орудий, танков и броневиков, аэропланов и отравляющих веществ, то русская армия выиграла бы войну вместе с союзными армиями», – заявил ещё в 80-е гг. прошлого века историк В.И. Старцев. «Всё, что требовалось сейчас от России – держаться», – писал ещё до Второй мировой войны белоэмигрантский историк русской армии А.А. Керсновский. В феврале 1917 года Германия отвергла ультиматум США о прекращении подводной брани, и стало ясно, что не сегодня-завтра заокеанская держава вступит в войну на стороне Антанты (объявление войны последовало 6 апреля 1917 г.). Индустриальная мощь США уже тогда превышала мощь всей Европы, и победа была предопределена.

Русская армия могла бы больше не пробовать наступать, а просто самим фактом своего наличия отвлекать на себя часть сил стран «оси» и продержаться до их капитуляции, наступившей, даже без содействия России, в ноябре 1918 года. При удержании России в брани их поражение, как указывают сторонники данной версии, случилось бы ещё скорее.

Первая мировая война стала первой в истории тотальной бранью на истощение всех ресурсов участников. Победа в ней уже мало зависела от гениальности полководцев и храбрости солдат. Это была война, прежде итого, тысяч тонн стали, свинца и бетона. И победить в ней должен был тот, у кого этих запасов хватило бы дольше.

К сожалению, Россия, желая и вела войну в сильнейшей коалиции, находилась на её периферии. Поставки союзниками вооружения не могли компенсировать недостаточную мощность российской индустрии. Пулемётами русская армия обеспечивалась за счёт западных поставок более чем наполовину, артиллерийскими снарядами – на две трети. Но из-за того, что проливы Босфор и Дарданеллы были в руках противника, связь России с внешним миром поддерживалась только через Мурманск, Архангельск и Владивосток. В 1917 году большинство поставленных материалов были ещё в этих портах.

Несмотря на то, что стратегическое положение Германии и её союзниц уже к началу 1917 года стало безнадёжным, из России это не было приметно. Тут значительно острее осознавалась техническая слабость собственной армии.

По данным, которые привёл белоэмигрантский историк генерал Н.Н. Головин, надобность русской армии в винтовках была обеспечена в ходе войны в 65%, в пулемётах – всего на 12%. Он ещё в 30-е годы прошлого столетия разоблачил миф (которым и сейчас нередко любят оперировать) о том, будто к 1917 году русская армия была технически вполне гарантирована для успешного ведения боевых действий. В 1917 году насыщенность войск артиллерией у противника повсеместно (кроме турецкого фронта) вдвое-втрое превышала насыщенность у русской армии. Особенно порядочным было превосходство врага в орудиях крупного калибра.

Конечно, всё это ещё не предопределяло поражения, и если бы всё зависело только от материальной доли, то русская армия могла бы выполнять чисто оборонительные задачи. Но войну ведут не только упомянутые выше тонны сделались и свинца, но и, прежде всего, люди, точнее – сообщества людей. Тот же Головин резюмирует состояние России к 1917 году в таких словах:

«Ни правительство, ни сами общенародные массы не были подготовлены к современным сложным формам управления. Представители первого привыкли только приказывать, считая даже, что всякие излишние рассуждения лишь подрывают авторитет власти; вторые – вследствие своей малой культурности не были способны подняться выше интересов «своей колокольни» и осознать заинтересованности широкого государственного значения. Положение же ухудшалось ещё тем, что все представители русской интеллигенции были отброшены к концу 1916 г. правительством в стан оппозиции. И в результате вместо того, чтобы слышать из уст представителей своих более образованных классов слова бодрости и разъяснения, общенародные массы слышали только критику, осуждение и предсказания неминуемой катастрофы… Страна была окончательно деморализована. Из такого тыла не мог уже вливаться в армию дух бодрости, подобный тыл мог только вносить в армию дух разложения».

Поэтому вопрос «могла ли Россия победить в Первой мировой войне, если бы не революция?» вытекает считать оскюмороном. Революция стала закономерным результатом войны, причём предсказуемым (вспомним записку Дурново!) задолго до её основы.