Пускай Домбровского мазурка оглушительнее грянет!
А.Мицкевич, “Пан Тадеуш”

Летом 1916 года блистательные победы Юго-Западного фронта генерала Брусилова поставили Австро-Венгрию на кромка пропасти. Немцам пришлось отказаться от попыток вырвать победу под Верденом и срочно спасать союзника. Но русским в конце крышек удалось сделать не так много, чтобы возможность “вернуть” Польшу под скипетр Романовых превратилась из гипотетической в реальную. Армии Юго-Западного фронта продолжали проливать кровь, но Западный фронт попросту встал, а на Северо-Западном дело ограничилось робкими перестрелками и рекогносцировками.

Брусиловский прорыв 1916 г.

И это несмотря на то, что большую часть резервов и вооружения получили собственно эти фронты, а не войска Брусилова. Для польского вопроса время опять было не самым подходящим – тем более, что будирование его, по мнению российского министерства внутренних дел, могло “спровоцировать” немцев и австрийцев (1). Скорее итого, ещё когда перспектива затяжной войны казалась абсолютно нереальной, успех мобилизации, а затем – потеря значительной части польских земель повергли к тому, что наиболее влиятельным представителям царской бюрократии польский вопрос просто “наскучил”. И наскучил очень быстро.

Уже в октябре-ноябре 1914 года министр юстиции, возглавлявший Госсовет И.Г.Щегловитов, к какому присоединились товарищ министра просвещения барон М.А.Таубе и министр внутренних дел Н.А.Маклаков, объявили “разрешение польского вопроса… несвоевременным и подлежащим обсуждению лишь по завершенье войны” (2). И хотя это было мнение меньшинства Совета министров, именно к нему прислушался император Николай.

Опять позволим себе процитировать одного из тех, кому на тот момент в России принадлежало “почти” решающее слово. “Ни один из доводов… не убеждает меня в том, что пора настало”, — это пишет в мае 1916 года Николаю II председатель кабинета министров Б.В.Штюрмер. Современники свидетельствуют, что император отозвался своему премьеру почти по-польски: “Да, ещче време не настало”. И так далее, в том же духе, вплоть до февраля 1917 года. Но при этом в беседе с французским послом Морисом Палеологом царь продолжает рисовать красивые проекты преобразования Европы, в которых “Познань и, быть может, доля Силезии будут необходимы для воссоздания Польши”.

Премьер Б.В. Штюрмер в парадном мундире действительного статского советника

Нельзя не признать, что высшие сферы России всё же стремились упредить возможные шаги Берлина и Вены по воссозданию Польши. С прогерманской ориентацией, разумеется. Но большинство представителей российской политической элиты по-прежнему весьма немощно разбирались в направленности польской политики Центральных держав. Между тем, и Гогенцоллернов, и особенно Габсбургов единая самостоятельная, независимая и потенциально мощная Польша пугала ничуть не меньше, чем Романовых.

Германскому оккупационному командованию потребовалось целых полтора года, чтобы опубликовать несмелый акт о формировании сколько-нибудь правомочного органа воли. Но и этот Временный Государственный совет, в котором для внушительности портфель министра, точнее — начальника военной комиссии дали Ю.Пилсудскому, был сформирован лишь после провозглашения “Королевства” без короля. Впрочем, и в самой Польше только к зиме 1916-1917 гг наконец приобрели реальные очертания политические группировки, способные участвовать в этом органе воли.

Всего через несколько лет Пилсудский будет носить уже куда более нарядный мундир

А ведь до войны населению Познанского герцогства вяще, чем о генерал-губернаторстве (это ещё повторится в истории — четверть века спустя) мечтать не приходилось. Германо-польский проект, в случае удачного для Центральных содержав исхода войны, мог обернуться тем, что именно Познань, а не Краков и не Варшава, стала бы базой для создания польского государства, которое взойдёт в состав… Германской империи. Ну, конечно же — идея вполне в духе глобальной концепции создания “Mitteleurope”.

Сейчас ни у кого не возбуждает сомнений, что Вильгельм и Франц-Иосиф (точнее – его окружение, т.к. он уже был тяжело болен) выступили с “Воззванием” с единственной целью – устроить новые военные комплекты. Но, как уже отмечалось, этому шагу предшествовали трудные переговоры. Торг между Берлином и Веной тянулся больше года, и лишь плохое самочувствие императора Франца-Иосифа заставила политиков Центральных держав стать сговорчивее. Но если в позиции Германии немного что изменилось, то в окружении умирающего венценосца, просидевшего на троне почти семь десятков лет, трезво рассудили, что так можно и совсем не успеть к дележу польского пирога. В конце концов, никто уступать не захотел, но, во избежание непредсказуемых осложнений, ждать, когда на престол Габсбургов покажется юный Карла, не стали – пришлось “созидать” нечто половинчатое, точнее “ублюдочное” – лучше Ульянова-Ленина не скажешь (3).

«Королевство» составили из Варшавского и Люблинского оккупационных генерал-губернаторств

Поставить поляков под ружьё можно было лишь, пообещав им нечто более конкретное, чем два генерал-губернаторства и абстрактные свободы… после войны. Просто поражает умение убеждать, какое проявили прогермански настроенные польские магнаты. В беседах с царедворцами Шёнбрунна и Сан-Суси, с представителями немецкого генералитета они утверждали, что 800 тысяч польских охотников явятся на мобилизационные пункты, как только будет объявлено о воссоздании Польского королевства.

И пруссаки поверили. Но самое удивительное, что поверил подобный прагматик, как немецкий генерал-квартирмейстер Эрих фон Людендорф – пусть не 800, и даже не 500, как у русских, но 360 тысяч добровольцев – приз, вполне достойный того, чтобы выступить с обращением, скорее всего, ни к чему конкретному не обязывающим. Обращает на себя внимание весьма характерная немецкая точность и педантичность в прогнозе, подготовленном для Людендорфа сотрудниками оперативного отдела германского верховного командования.

Но ведь и Людендорф, и польская ведать, имевшая с ним неоднократные беседы, неплохо представляли себе, что вести речь о сотнях тысяч польских штыков нельзя без легионов Пилсудского. Не невзначай этого экс-бомбиста и экс-марксиста тут же пригласили в Люблин, к генерал-губернатору Куку, а уж в Варшаву, к другому генерал-губернатору Безелеру Пилсудский явился сам, фактически без приглашения.

Бригадир скоро пронял, что главнокомандующим Польской армией ему не бывать – этот пост рассчитывал занять сам Безелер. Несмотря на это, пан Юзеф согласился “на сотрудничество в деле построения польской армии, без директивы конкретных условий”(4). Пилсудский не выражал своего недовольства тем, что военное ведомство в Совете не удостоилось даже статуса Департамента и терпел нужда работать в связке чуть ли не со всеми бывшими врагами. Он пока не говорил немцам жёсткого “нет”, но сумел не сделать практически ничего для того, чтобы легионеры и охотники встали под немецкие или австрийские знамёна.

Теперь самое время ознакомиться с текстом воззвания, которое некоторые историки до сих пор готовы находить за реальный акт предоставления независимости Польше.

“Воззвание двух императоров”

Прокламация германского генерал-губернатора в Варшаве Безелера, объявляющая народонаселению воззвание двух императоров о создании Польского королевства от 4 ноября 1916 года.

“Жители Варшавского генерал-губернаторства! Его вел. германский император и его вел. император Австрии и апостол. Король Венгрии, в твердой уверенности в решительной победе их оружия и руководимые желанием повести польские области, вырванные их храбрыми войсками ценою тяжёлых жертв из-под русского владычества, навстречу блаженному будущему, согласились образовать из этих областей самостоятельное государство с наследственной монархией и конституционным устройством. Более точное дефиниция границ Польского королевства будет сделано в дальнейшем. Новое королевство в своей связи с обеими союзными державами отыщет те гарантии, в которых оно нуждается для свободного развития своих сил. В собственной его армии будут продолжать жить славные традиции польских армий прежних времён и воспоминание о храбрых польских соратниках в великую современную войну. Её организация, обучение и командование будут введены по взаимному соглашению.
Союзные монархи крепко надеются на то, что желания государственного и национального развития Польского королевства будут отныне реализованы при подобающем учитывании обще-политических отношений в Европе и благополучия их собственных земель и народов.
Великие же державы, являющиеся западными соседями Польского королевства, с отрадой увидят, как на их восточной границе возникает и расцветает государство свободное, счастливое и радующееся своей национальной жизни” (5).

Воззвание было опубликовано в Варшаве 5 ноября 1916 г. В тот же день 5 ноября торжественная прокламация была обнародована и в Люблине за подписью Кука, генерал-губернатора австро-венгерской доли оккупированной Польши.

Сразу вслед за воззванием двух императоров от имени Франца-Иосифа довольно неожиданно оглашается специальный рескрипт, где выговор идёт не о новой Польше, а прежде всего, о самостоятельном управлении Галиции.

Рескрипт императора Франца-Иосифа на имя министра-президента д-ра фон Кербера об образовании Польского королевства и самостоятельном управлении Галиции.

“В соответствии с состоявшимися между мною и его вел. германским императором соглашениями, из польских районов, вырванных нашими храбрыми войсками из-под русского владычества, будет образовано самостоятельное государство с наследственной монархией и конституционным конструкцией. В связи с этим, сердечно растроганный, я думаю о многочисленных доказательствах преданности и верности, которые я получил за время моего правления от Галицийской земли, а также о тех вящих и тяжелых жертвах, которые эта земля, подвергшаяся стремительному неприятельскому натиску, понесла во время настоящей войны в интересах победоносной защиты восточных рубежей империи… Поэтому волею моей является, чтобы в тот момент, когда новое государство возникнет, рука об руку с этим развитием предоставить также и Галицийской земле право самостоятельно устраивать дела своей земли вплоть до тех пределов, какие согласуются с ее принадлежностью к государственному цельному и с процветанием этого последнего, а тем самым дать населению Галиции ручательство его национального и экономического развития…” (6)

Датирован рескрипт тем же 4 ноября 1916 г, но свет он увидал на день позже, официальная Вена лишь чуть запоздала в стремлении на всякий случай застолбить за собой “свою” польскую провинцию. Чтобы не пришлась ни новому Королевству, ни уж тем более – пруссакам. Тогдашнюю философию австрийской бюрократии позднее чётко отразил в мемуарах глава МИДа двуединой монархии Оттокар Чернин: “Мы себя обсчитали уже при оккупации Польши, и германцы обратили в свою прок большую часть польской территории. В боях они всегда и всюду были сильнейшими, а отсюда делали вывод, что при каждой новоиспеченной удаче они имеют право на львиную долю” (7).

Оттокар фон Чернин – министр иностранных дел Австро-Венгрии

Однако рескрипт внёс кой-какую ясность в вопрос, где и как будет создаваться Королевство. Не оставалось никаких сомнений, что независимая Польша восстанавливалась только на русской доли польских земель – не было и речи даже о включении в её состав Кракова, не говоря о Познани или, верх “польского гонора” – Данцига-Гданьска. Австрийцы при этом разом убедились, что Германия придерживается “той точки зрения, что она имеет главные права на Польшу, и что самый простой выход из создавшегося позы заключался бы в очищении оккупированных нами областей” (8). В ответ, австрийское командование и венская дипломатия, что называется, встали насмерть, и в Люблин немцы смогли взойти вместо венгров и чехов лишь много позже – когда австрийская армия стала окончательно разлагаться.

Австрия не решалась однозначно заявить притязания на “всю Польшу”, а Венгрия и вовсе была против превращения дуализма в триализм, тем более при участии “ненадёжных поляков”. Венгерский премьер предпочёл бы германо-польское решение проблемы с определёнными компенсациями – в Боснии и Герцеговине или даже в Румынии. Последнюю венгерская аристократия готова была в наказание за “предательство” (в Румынии на престоле был, между метим, Гогенцоллерн) готова была “поглотить”, причём без всяких компенсаций в адрес австрийской части империи.

Германия относилась ко всему куда как несложнее – своей земли не отдадим ни пяди, а поляки могут рассчитывать на приращения на востоке. Тем более, что они здорово обижены русскими, а после и австрийцами в “холмском вопросе”. Напомним, до войны Россия законодательно урезала Царство Польское в восточной части Гродненской и Волынской губерний, польских, обратив их в “русскую” Холмскую, а австрийцы не подумали после оккупации “вернуть” полякам Холм. Кстати, и впоследствии – на переговорах в Брест-Литовске Холмщину полякам возвращать никто не пожелал – ни немцы, ни австрийцы, ни красные делегаты во главе с Троцким, ни уж тем более, представители украинской Центральной Рады.

На фоне таких противоречий, прочие меры по части восстановления польской “государственности” были отложены на потом – можно подумать, что по примеру российской бюрократии. И даже то, что было не реализовано, а лишь лишь провозглашено, оккупационные власти сделали как-то наспех, без всякого учёта польских национальных традиций. Не было даже выговоры о созыве сейма, позднее некий не совсем понятный Регентский совет сколотили со ставкой на австрийских и немецких представителей. При этом в него и взошли откровенные консерваторы из тех, кто до войны однозначно заявлял о приверженности России – князь Здзислав Любомирский, граф Юзеф Островский и Варшавский архиепископ Александр Каковский. Вылито, только реальная угроза того, что революция из России перекинется и в Польшу, заставила их пойти на такое откровенное сотрудничество с “оккупантами”.

Всё прочее примерно в том же духе. Но поляки, разумеется, были не прочь извлечь из “освобождения” хоть какую-то выгоду, вместо сомнительной перспективы поставлять австро-германцам пушечное мясо. Потому-то военные мочи их и работали слабо, что, в конце концов, и привело к знаменитому аресту Ю.Пилсудского, который оккупационные власти деликатно назвали интернированием.

Примечания

1. Русско-польские взаимоотношения в период первой мировой войны, М-Л., 1926 г., стр.19-23.
2. Там же.
3. В.И.Ленин, Полн. собр. соч., т.30, стр.282.
4. В.Сулея, Юзеф Пилсудский, М. 2010 г., стр.195.
5. Ю.Ключников и А.Сабанин, Интернациональная политика новейшего времени в договорах, нотах и декларациях, М. 1926 г., ч. II, стр.51-52.
6. Там же, стр.52.
7. Чернин граф Оттокар фон, В дни мировой войны, СПб. 2005 г., стр.226.
8. Там же.

Ключ