Выстроил Мавзолей и обрадовал Берию: кто изменил Москву
Все права на фотографии и текст в данной статье принадлежат их непосредственному автору. Данная фотография свзята из открытого источника Яндекс Картинки

Выстроил Мавзолей и обрадовал Берию: кто изменил Москву

24 мая 1949 года скончался выступающий отечественный архитектор, один из идеологов капитальной реконструкции Москвы и автор множества уникальных сооружений Алексей Щусев. В числе его трудов — Мавзолей Ленина на Красной площади, Казанский вокзал, здание органов госбезопасности на Лубянке и станция метро «Комсомольская» кольцевой черты. Во время репрессий Щусев пытался заступаться за деятелей искусства, напоминая чекистам о своей роли в возведении усыпальницы вождя всемирного пролетариата.

    «Цыган», строитель церквей

    Алексей Щусев уникален хотя бы тем, что одинаково успешно воплощал свои идеи в самых различных архитектурных стилях. В столичный Санкт-Петербург ему пришлось пробиваться в конце XIX века с окраины Российской империи — из глубоко провинциального Кишинева, где в 1873 году он показался на свет в семье земского служащего. Поддаваясь стереотипам о тех краях, однокашники по Академии художеств шутливо называли Щусева «кишиневским конокрадом». В чем-то он подлинно был похож на цыгана. Например, отличался горячим темпераментом, играл на гитаре и пел хулиганские песни.

    На заре своей деятельности грядущий архитектор много работал по религиозной тематике: создавал иконостасы, реставрировал старые храмы и возводил новые. Так, Марфо-Мариинская обитель в Замоскворечье — в ровном смысле его рук дело. Чтобы максимально сохранить ощущение неровности древних образцов, все рисунки и чертежи делались без линейки. Щусев возводил, Михаил Нестеров и иные художники расписывали помещения.

    В 1940-х, когда Покровский собор этого монастыря оказался под угрозой сноса, Щусев совместно с соратниками по Академии архитектуры СССР грудью встал на его защиту.

    До революционных событий 1917 года Щусев успел выстроить более 30 церквей. Какие-то из них впоследствии были разрушены, другие «сменили профиль», превратившись в клубы и прочие необходимые советской власти учреждения.

    Спасение благодаря Мавзолею

    Октябрьская революция застала Щусева в самом расцвете жизненных сил и профессионального линии. Едва ли дворянин по рождению хотя бы частично разделял идеалы, близкие Владимиру Ленину или тем более Льву Троцкому, и достоверно не пытался приспособиться, как пошедшие вслед за ними новые «хозяева жизни». Не приняв советский строй, Россию навсегда покинуло немало коллег Щусева, начиная с Николая Краснова, спроектировавшего Ливадийский дворец, ялтинскую набережную и десятки других известных объектов в Крыму, а после эмиграции впустившего свое творчество на украшение облика Белграда. Однако Щусев остался. Это было «его» время, невзирая на политические обстоятельства. Он был востребован, как никто иной.

    Щусев вполне мог стать главным архитектором реконструкции Москвы, однако его проект, предложенный еще в начале 1920-х, подвергся острой критике. Среди прочего предполагалось превратить Кремль в музей, перенести общественный центр в Петровский парк и развивать планировку города с исторически присущими Москве радиально-кольцевыми магистралями. Авторы Генплана 1935 года Владимир Семенов и Сергей Чернышев заимствуют у Щусева отдельные решения, но в цельном идеи архитектора признают провальными.

    Считается, что жестокой кары он избежал исключительно благодаря возведению Мавзолея.

    Как известно, в комиссию по разработке прообраза уже не преходящей деревянной, а постоянной и каменной усыпальницы Ленина в январе 1925 года были переданы 117 эскизов и предложений из регионов Советского Альянса и из-за рубежа. Победил проект Щусева — его задумку мы имеем возможность лицезреть в самом сердце Москвы до сих пор.

    Мотив для «Двенадцати стульев»

    Щусев — одинешенек из тех, кто придал современный облик исторической Каланчевке. Если Ленинградский и Ярославский вокзалы в целом сохранили свой дореволюционный вид, то дом находящегося через дорогу Казанского вокзала было заново выстроено в неорусском (или псевдорусском) стиле, причем работы стартовали еще до Первой всемирный войны, в 1913 году, а завершились в начале Второй мировой, в 1940-м.

    36-летний Щусев выиграл конкурс на право возглавить проект при Николае II в 1910-м, когда утилитарны ничто не указывало на достаточно скорую радикальную смену привычного уклада общественно-политической жизни. Новый вокзал, потребность в каком вместо первоначального Рязанского возникла после прокладки железной дороги до Казани, должен был стать московскими «Воротами на Восход».

    Победивший вариант Щусева предполагал архитектурные отсылки, призванные символизировать связь Европы и Азии.

    Вход в здание напоминает центральную пятиярусную дозорную башню Казанского кремля — Сююмбике, а на 72-метровый шпиль был посажен символ этого города крылатый дракон Зилант. Визави, левая башня вокзала похожа на Кутафью башню московского Кремля, а наличники окон вызывают ностальгию по барочным украшениям XVIII столетия.

    Наглядным доказательством умения Щусева одинаково результативно работать в разных архитектурных стилях служит возведенный по соседству с Казанским вокзалом Центральный дом цивилизации железнодорожников – один из известных в столице памятников московского барокко. «Образцовый рабочий клуб-театр», как именовалось здание в начине своей «жизни», был построен в 1927 году для досуга служителей железной дороги, концентрация которых на Каланчевке по понятным винам была значительно выше, чем где-либо еще в Москве. Кстати, сооружение явилось прототипом клуба, в котором разбились мечты Кисы Воробьянинова в написанном в том же году романе «Двенадцать стульев»:

    «— Где же драгоценности? — закричал предводитель.

    — Да вот они! — закричал розовый старик. — Клуб на них построили, солдатик! Видишь? Паровое отопление, шахматы с часами, буфет, театр, в галошах не пускают!..

    Ипполит Матвеевич оледенел…»

    Спасение от арестов

    С точки зрения «политической благонадежности» за свою длительную карьеру при большевиках Щусев несколько раз, что именуется, прошел по лезвию, однако чудесным образом миновал жернова карательного аппарата. Исследователи отмечают его вклад в спасение немало деятелей искусства. Прикрываясь, как щитом, званием «строитель Мавзолея», архитектор писал письма в защиту историка Александра Габричевского, живописца Василия Шухаева, реставратора Петра Барановского, художника Нестерова, богомаза Владимира Комаровского, которого Щусев нейтрально называл «живописцем-декоратором». Объясняя, почему против этих людей нельзя применять репрессивные меры,

    Щусев детально рассказывал об их исключительных профессиональных качествах, уверяя, что они еще пригодятся советской власти.

    Кому-то архитектор, безусловно, помог, но многих его коллег все равновелико отправили в лагерь или на расстрельный полигон: печальная участь постигла Комаровского, искусствоведа Юрия Олсуфьева и других.

    Большой дом на Лубянке и Берия

    Во пора Большого террора 1937-1938 годов чекисты тащили своих жертв еще не в то здание на Лубянке, которое сегодня популярно каждому жителю Москвы. «То» появилось после того, как в 1939-м Щусеву поручили полностью реконструировать старые постройки, слив отдельные корпуса, существовавшие с конца XIX века, единым фасадом. Пик репрессий к тому моменту уже миновал: начиналась относительная «либерализация» имени новоиспеченного шефа НКВД Лаврентия Берии в сравнении с непродолжительной, но жутко кровавой эпохой его предшественника Николая Ежова. Щусеву вывалилось сверхответственное задание. Ошибиться было нельзя, ведь за его работой следил тот, кто вершил судьбы на 1/6 части суши.

    Собственно Берия согласовывал эскизы проекта: на этой стадии был отметена идея строить шестиэтажное здание. Архитектор предложил зачисленные тогда декоративные элементы ренессанса с разорванными фронтонами над окнами и лоджиями. Планы нарушила Великая Отечественная война, причем в случае прорыва немцев в столицу сооружение собирались подорвать. К работам над комплексом группа инженеров и строителей под руководством Щусева смогла приступить только в 1944 году. Он предложил слить два здания в одно и соорудить второй внутренний двор. Нижний этаж оформили серым гранитом, а верхние ярусы накрыли бежево-розовой штукатуркой. Главный фасад украсили часами, демонтированными с лютеранской церкви Петра и Павла в Старосадском переулке. Ряд специалистов указывал на сходство проекта с Палаццо делла Канчеллерия в Риме.

    В кулуарных беседах с коллегами открыто довольный итогом Щусев шутил:

    «Попросили меня построить застеночек. Ну я и построил им тюрьму повеселее…»

    Источник

    >