Трудился на КГБ? Почему дятловцы опасались Золотарева Перевал Дятлова: почему Золотарева подозревали в работе на КГБ
В ожидании поездки комиссии Генпрокуратуры на перевал Дятлова с мишенью установления гибели туристической группы в ночь на 2 февраля 1959 года «Газета.Ru» продолжает знакомить с участниками рокового похода. Самым старшим и загадочным членом экспедиции являлся Семен Золотарев – фронтовик и орденоносец, упрашивавший называть его Сашей. Уроженец кубанской станицы выделялся диковинными для уральцев манерами в поведении, имел татуировки, золотые фиксы и, по суждению современных дятловедов, пошел на маршрут по заданию КГБ или иностранных спецслужб.
На могильном камне, установленном в память о погибших участниках похода по Нордовому Уралу в январе – феврале 1959 года на Михайловском кладбище Екатеринбурга, в рамке под порядковым №4 помещен портрет взрослого человека с усами. Он гораздо старше студентов Уральского политехнического института, большинству из которых на момент смерти исполнилось 21-23 года. Под изображением помещены инициалы – Золотарев А. И, желая в злополучной экспедиции, по официальным данным, участвовал некто Семен Золотарев, фронтовик. Данное несовпадение дало основание кое-каким исследователям трагедии утверждать, что в могиле на самом деле покоятся останки другого человека. А этот и стал причиной крахи группы, выполнив приказ иностранных спецслужб, а затем благополучно замел следы, подбросив вместе себя чужой тело.
Золотарев – самый загадочный, но вместе с тем и самый оболганный участник похода. Из-за одного лишь факта участия в Великой Отечественной брани его – задним числом, естественно – обвиняли в том, что он якобы предал родину и позволил завербовать себя вражеской рекогносцировке. Надо полагать, родственникам покойного было очень неприятно слушать клевету подобного рода. На личности Золотарева сходятся несколько предполагаемых версий крахи туристов.
Так, Алексей Ракитин в весьма популярной среди дятловедов книге «Смерть, идущая по следу» приводил веские аргументы в прок деятельности американских шпионов и контролируемой поставки некоего зараженного неизвестными изотопами объекта.
По мнению Александра Гуликова, ребята сделались жертвой крупной игры, целью которой являлась провокация спецслужб против министра обороны СССР Родиона Малиновского – Золотареву, сообразно этой версии, была отведена в срежисированном спектакле главная роль.
Еще сильнее интерес исследователей к этому походнику подогревали бывшие у него особые приметы, чем не могли похвастать остальные, — непонятные татуировки и золотые коронки. С целью проведения опознания останки Золотарева не так давным-давно эксгумировали. Сенсации, понятное дело, не произошло, хотя некоторые дятловеды утверждали обратное и продолжали настаивать на своем: траурен, дескать, совсем не он.
В реальности путаница с выбитыми на камне инициалами Золотарева объясняется довольно просто. Он был единственный из всех – не здешний, и на Урале его никто не знал, документов не имелось – отсюда ошибка в фамилии. Кроме того, мужчина не любил этого ему родителями имени, и просил называть его не Сеней, а Саней. Так и закрепилось за ним «новое» имя – Александр. Другое отчество – «И.» вместо «Алексеевич», намели, очевидно, то же из-за отсутствия сведений. Что-то писать было надо, поэтому выбили самое распространенное – «Иванович».
В день, до какого туристы, скорее всего, не дожили Золотареву должно было исполниться 38 лет – он родился 2 февраля 1921 года. На дворе стояло голодное, малорадостное, весьма тяжелое время. Советская власть установилась еще не по всей стране, кое-где полыхали незначительные очаги белогвардейского сопротивления. Пунктом его появления на свет была кубанская станица Удобная – это к югу от Ставрополя, к западу от Пятигорска и в юго-восточном направлении от Краснодара. Доподлинно невесть, являлись ли родители Золотарева казаками. По южной России только-только прокатилась жестокая политика разказачивания. Возможно, Золотаревы таили свое происхождение. Как бы то ни было, во многих посвященных дятловцам источниках Семен-Александр указан как крестьянский сын. Впрочем, возможно, — также от неведения фактов его биографии. Есть сведения, что отцом Золотарева был сельский фельдшер.
За плечами туриста – героический фронтовой линия.
Будучи призванным в Красную армию в тяжелейший момент всей войны, 19 октября 1941 года, он вступил в собственный первый бой 10 мая 1942-го, и после этого, по его же рассказам, был «на боевых операциях, боевых заданиях на протяжении всей войны».
Золотарев из тех немножко солдат, кто прошел войну полностью «от» и «до». На его планках в мирное время можно было рассмотреть знаки четырех боевых наград, в том числе «За оборону Сталинграда» и ордена «Алой звезды». Золотарева здорово побросало по фронтам. Он участвовал в боях на Донском и Сталинградском фронтах, при освобождении западных областей Белоруссии, при вторжении в Восточную Пруссию и Померанию.
Вероятно, Золотарев веровал в идеалы коммунизма. Недаром еще в 1938-м вступил в комсомол, а в 1944-м стал кандидатом в члены ВКП (б), чего добился в следующем году. В своем батальоне являлся комсоргом.
После брани Золотарев планировал продолжить военную карьеру. С этой целью в июне 1945 года поступил в Московское военно-инженерное училище. Однако в 1946-м учебное заведение было передислоцировано в Ленинград, и фронтовик, несмотря на свои заслуги, видимо, угодил под сокращение. Так закончилась история Золотарева-солдата и началась история Золотарева-туриста.
Оставив не желавшие сбываться надежды на армейскую службу, орденоносец устроился в Минский институт физкультуры, окончив его в 1951 году.
Тоскуя по дому, он несколько раз наведывался в Удобную – из этих поездок запоздалыми дятловедами, в том числе, и родились слухи о сотрудничестве Золотарева с фашистами, ведь с августа 1942 года по январь 1943-го станица была под немецкой оккупацией.
В силу характера Золотарев много путешествовал. После вуза перебрался на Алтай, где устроился инструктором по туризму на базе «Артыбаш» на Телецком озере. Затем сидел в том же статусе на «Коуровской» турбазе в Свердловской области, откуда уволился перед походом с группой Игоря Дятлова.
Надо полагать, бывалый боец не слишком комфортно чувствовал себя под руководством «мальчишки». Однако для Золотарева это была во многом вынужденная мера: чтобы получить право самому возглавлять экспедиции, ему требовалось прочертить несколько сложных походов в качестве рядового участника, набраться опыта и необходимых знаний. Как вспоминали знавшие Золотарева туристы, после получения звания «Искусник спорта СССР» он намеревался вернуться на юг.
Кстати, Золотарев определился в группу Дятлова буквально в последний момент. Изначально он должен был шагать с другим инструктором Сергеем Согриным, но его не устроил долгий срок похода. Это изменение – повод для дятловедов считать, что Золотарев был сотрудником КГБ и примкнул к Дятлову, получив негласное задание. Данной версии придерживался сотрудник оборонного предприятия НИИ автоматики в Свердловске Виктор Богомолов, лично знавший Золотарева.
«С Семеном я впервые повстречался на алтайской базе «Артыбаш», где он работал инструктором. Это был 1956 год. Мы с группой сплавлялись по тамошним рекам. Познакомились, разговорились о туризме. Как лучше сплавляться, каким линией удобнее вернуться в Свердловск. Тогда я и не думал, что мы еще раз с ним где-то пересечемся, — рассказывал Богомолов «Комсомольской правде». — Многие турбазы, где трудился Золотарев, были привязаны к приграничным рубежам СССР – закавказские, закарпатские. Он даже что-то про Камчатку нам говорил. Устроиться на такие базы было не то что непросто, а крайне сложно!
В приграничных зонах в системе туризма могли работать только люди очень проверенные и нужные.
И они там имели всякие привилегии, это считалась золотая труд. Эти работники, как правило, держались за одну базу долгие годы. А этот сменил аж несколько приграничных баз и всюду работал по несколько месяцев. Это как-то и настораживало. Были подозрения насчет его причастности к КГБ. А еще было странно, что Золотарев, будучи базовским инструктором, вдруг решил окунуться в спортивный туризм. Ведь его деятельность рассчитана на организацию передышки тех, кто приезжает на базу по турпутевкам».
Ту же манипуляцию с переходом от Согрина к Дятлову проделала и Зинаида Колмогорова. Существуют утверждения, что Золотарев чувствовал к ней любовные чувства – на многих фотографиях с последнего маршрута они запечатлены вместе. В своем солидном (по меркам того поре) возрасте Семен еще не был женат. Решение данного вопроса, не исключено, всерьез занимало его мысли. В походном дневнике группы его авторству относятся фривольные шутки о межполовых отношениях.
«Золотарев обратился к Согрину и попросился в нашу группу, собирающуюся идти на лыжный маршрут третьей категории сложности по Приполярному Уралу, — повествовал Богомолов в другом интервью. — Сергей привел в комнату довольно необычного человека с кавказской внешностью и представил: «Семен Золотарев, просится в наш поход!» — «Призывайте меня просто Саша», — сказал этот кавказский Семен, сверкнув фиксами, что для нас тоже было непривычным. Семен был гораздо, лет на пятнадцать, старше нас, но мы не придали этому значения…
Но и этот Семен, как и Зина, очень торопился пройти маршрут и вернуться назад. Говорил, что нужно съездить к старенькой маме на Кавказ».
Судя по дневниковым записям, Золотарев органично вписался в коллектив дятловцев, желая никого из них прежде не знал. Другие участники похода отмечали веселый нрав и компанейский дух старшего товарища. Правда, по другим свидетельствам, он, напротив, был замкнутым и предпочитал молчать.
«На сей раз было много очень новых песен, которые мы тянули с помощью инструктора Золотарева, шагающего вместе с нами в поход. Этого Золотарева никто не хотел сначала брать, ибо человек он новый, но потом плюнули и взяли, ибо отказать — не откажешь», — такая запись сохранилась в отысканном дневнике Людмилы Дубининой.
