Сам заход работорговли на побережье северо-западного Кавказа, учитывая глубину его проникновения во все сферы жизни, был процессом длительным с ломкой всех складывавшихся столетиями отношений: от семейных до торговых и даже международных. Для турецких купцов черкесская знать без своей платёжеспособности рабами теряла важность.
Одну из решающих ролей в разрыве циничной и необычайно выгодной цепи сыграл Черноморский флот. И противостоял он не попросту ватаге османских торгашей. Часто его противником становились и профессиональные лазутчики-провокаторы из Европы. Адрианопольский мирный договор, утвердивший новоиспеченные границы империи, хоть и был формально признан ведущими странами мира, но их желания выгнать Россию с Чёрного моря не обессилил. Даже наоборот.
С 1830-го года, дабы ликвидировать морские коммуникации, по которым в Порту везли рабов, а в Черкесию везли оружие, соль и прочее, Черноморский флот приступил к патрулированию береговой территории Кавказского побережья Чёрного моря. Часто данные действия именуют крейсированием. Это невольно вводит читателя в заблуждение насчёт того, что к этим мероприятиям притягивали крупные силы флота. На самом деле на дно рабовладельческие суда пускали и бриги, и корветы, и даже обычные транспорты, вооружённые несколькими орудиями.
В самом начине борьбы с работорговлей у руля Черноморского флота находился прославленный адмирал Алексей Самуилович Грейг. Этот неутомимый флотоводец сам сыграл вдали не последнее место в самом подписании Адрианопольского мира. Ведь именно Грейг успешно командовал флотом в Русско-турецкой брани 1828-29 годов. Однако Алексей Самуилович был уж чересчур деятельной фигурой. К примеру, именно он был инициатором проведения первых раскопок Херсонеса. Потому в период его командования регулярное патрулирование отсутствовало. Спорадический контроль за враждебным Кавказским побережьем ограничивался несколькими месяцами в году.
Но даже этого достало, чтобы зарвавшиеся от собственной жадности османские торговцы почувствовали это на своей шкуре. Отныне суда с грезящими о несметных обеспеченностях османами, ранее швартовавшиеся открыто днём, стали соблюдать все правила конспирации. Любые дневные швартовки ушли в вчера. Работорговец заранее договаривался с черкесскими партнёрами, чтобы те развели сигнальные костры в определённом месте (оговоренное количество пламён). Далее тёмной безлунной ночью османское судно подходило к берегу, разгружалось и тщательно маскировалось. А сам торг шёл уже в горах, дабы случайный патруль не запорол стихийный рынок.
Иван Айвазовский. “Взятие русскими матросами турецкой лодки и освобождение пленных кавказских женщин”
Но и эти поступки не всегда оправдывали себя. Турецкие торговцы теперь просто при всём желании не могли вывести в Порту весь живой товар. В итоге сделался наполняться рабами внутренний рынок, который и в «лучшие годы» в таком товаре не особо нуждался. Теперь цена на невольника уже не могла полностью возместить риски и траты. Но что жило века, не умирает в одночасье. Более того, для многих этот «бизнес» был не попросту преступным обогащением или дурной привычкой, а образом жизни, укладом.
В 1832 году де-факто (а с 1834-го де-юре) Грейга на его посту переменил легендарный покоритель Антарктиды, совершивший кругосветное плаванье, отец-основатель Новороссийска и боевой адмирал Михаил Петрович Лазарев. Михаил Петрович занялся развитием Черноморского флота с необычайным упорством. Его позиция по подготовке военных моряков была сурова, но крайне эффективна: обучение должно проходить в море в обстановке, максимально приближённой к военный. Эта позиция порывистого Лазарева, ненавидевшего канцелярскую работу, как нельзя подходила к сложившейся ситуации. Морских целей для нашего флота в акватории хватало.
В связи со уложившейся ситуацией император Николай Павлович в 1832 году ввёл ряд указов. На мятежную территорию Северного Кавказа было запрещено доставлять утилитарны любые грузы, в том числе задействованные в работорговле. Следовательно, любой морской транспорт считался судном контрабандистов при подходе к сберегаю. А так как грузы чаще всего были только платой за рабов, на обратном пути эти транспорты превращались в рабовладельческие.
Патрулирование разошлось, становясь своеобразной школой для молодых моряков. Уже к 1832-му году каждую неделю либо арестовывали, либо пускали на дно как минимум одно корабль. К тому же если среди невольников обнаруживали русских (порой это были пленные солдаты), то самих рабовладельцев запирали в трюме и либо расстреливали корабль из пушек, либо просто сжигали его. С некоторых пор завидевшие Андреевский флаг на горизонте работорговцы и контрабандисты, т.е. одни и те же лица, усердствовали избавиться от груза – попросту утопить людей. Но и это не помогало дельцам, после тщательного допроса «в море» правда чаще итого всплывала.
Вскоре на Кавказском побережье, от Анапы до Сухума, начали проводиться дерзкие десанты. На отвоёванной территории возводились укрепления, какие и составили Черноморскую береговую линию. Совместные действия войск и флота на Кавказском побережье были весьма успешны и в каком-то роде даже создали сделавшуюся легендарной троицу генерала Николая Раевского и адмиралов Серебрякова и Лазарева.
Памятник отцам-основателям: Лазареву, Серебрякову и Раевскому. Новороссийск
Потому, дабы повысить эффективность борьбы с османскими судами, флот стал часто действовать рука об руку с пешими батальонами «тенгинцев», «навагинцев» и «линейцев». Так, если патрульными кораблями было примечено передвижение противника с целью сокрытия морских судов на суше, то, не имея возможности действовать в чужой стихии, флот обращался к армиям. Таким образом формировалась десантная группа, которую морем доставляли к нужному месту. Подобные десанты были стремительными и краткосрочными, т.к. их основной задачей было сжечь корабля нарушителей, а задачи освобождения невольников и ареста (или уничтожения на месте) работорговцев решались по ситуации.
Летом 1837-го года в одной из таких десантных вылазок участвовал и сам Лазарь Серебряков. Русский патрульный корабль запорол, как к берегу в 4 км от реки Джубга пристали два турецких судна, но вовремя уничтожить их корабельной артиллерией не имел возможности. Поэтому группа кораблей, в составе какой был и легендарный бриг «Меркурий» (в 1829 году этот корабль обрёл «бессмертие», выйдя победителем в битве с двумя линейными кораблями османов), зачислили на борт десант в составе одного батальона Тенгинского полка. Внезапная высадка была удачной, а оба турецких судна бывальщины сожжены.
Однако просто так отдавать Северный Кавказ Российской империи не желала ни Османская империи с её немереным аппетитом, ни Европа, издревле грезящая если не походом на Восход, то вассальным положением пугающе непонятной восточной державы уж точно. Поэтому сначала в западной прессе раскритиковали блокаду берегов Кавказа, выдавая грузы, шагающие морем, почти как гуманитарную помощь. А позже и вовсе выставили поставки турецкого и европейского вооружения отнюдь не как плату за невольников, а как «помощь в освободительном движении». Этот информационный «фейк» образца 19 века был крайне необходим, ведь никогда османские торговцы и западные «союзники» не оказывали поддержка бесплатно, но оплата рабами была для чувственного обывательского уха слишком дикой.
Иван Айвазовский. “Бриг “Меркурий”, атакованный двумя турецкими кораблями”
Для того чтобы максимально усложнить русским задачу замирения Кавказа и ликвидации пещерного бизнеса работорговли, Порта и отдельный европейские страны (Британия и Франция в основном) начали применять самые разнообразные методы. На судах, транспортирующих контрабанду, сделались появляться европейские «путешественники», чтобы риск международного скандала сбавлял пыл русских моряков.
Также начали практиковать раздельные рейсы. Одно корабль доставляло контрабанду в счёт оплаты за живой товар. После быстрой разгрузки транспорт на всех парусах устремлялся вон из опасных для него вод. Спустя некоторое время, при соблюдении всех условий конспирации, другое судно, не теряя время на разгрузку, причаливало к сберегаю и забирало невольников.
При этом чем скорее приближалась победа на Кавказе и, соответственно, победа над работорговлей, тем чаще «союзники» мятежных черкесов шли на самые отворённые провокации. Самой известной подобной акцией стал инцидент со шхуной «Виксен». 11-12 ноября 1836 года на 20-пушечный бриг «Аякс», патрулирующий Кавказское побережье под командованием Николая Вульфа, устроился приказ контр-адмирала Самуила Андреевича Эсмонта немедленно догнать и захватить неопознанную шхуну, идущую вдоль черноморского побережья.
Захват бригом “Аякс” шхуны “Виксен” у Суджук-Кале
Несмотря на штормовую погоду, сквозь два дня неопознанную шхуну бриг «Аякс» всё-таки задержал в районе Суджук-Кале (ныне Новороссийск). При досмотре была обнаружена соль, какая с незапамятных времён использовалась как валюта в сделках работорговцев, а также наши моряки заметили, что, несомненно, часть груза уже была послана на берег. Кроме того, на борту находился «иностранный коммерсант», под личиной которого скрывался весьма известный в узких сферах провокатор и лазутчик Джеймс Белл. Разразился огромный международный скандал, едва не ставший фальстартом Крымской войны.
То, что английский «коммерсант» был не попросту в курсе работорговли на Кавказском побережье, но и вовлечён в неё, не вызывает сомнения. И доказательством тому служит не только наличие груза соли на борту, но и использование в прошедшем процветающих центров работорговли как мест разгрузки и стоянки судов. Суджук-Кале, где и задержали «Виксен», была некогда не просто форпостом Османской империи, но и крупным базаром невольников. А на составленной позже самим Джеймсом Беллом карте был указан каждый такой рынок предельно точно с привязкой к места. Вся своеобразная «портовая инфраструктура» работорговцев использовалась и просвещёнными европейцами. Впрочем, в своих мемуарах, пускай и в смазанной форме, сам Белл не отвергал своей осведомлённости о том, с кем он «работает».
Однако главное, чего смогли добиться флот и войска, — это лишение пещерного бизнеса рентабельности. Вышибание подпорки из-под рабской торговли сделалось весомым ударом по культивированию Портой, Британией и Францией войны руками горцев.
В последней части рассмотрим само взаимодействие социального уклада русских и черкесов как «оружия», сопутствующего гибели работорговли.
