100 лет назад Владимир Ленин потребовал от Реввоенсовета хватать в заложники членов семей военспецов, служивших в Красной армии, чтобы избежать их перехода на сторону белых. Захватывать в заложники не лишь чужих, но и своих призывали в 1919 году также Лев Троцкий и Иосиф Сталин.
8 июня 1919 года глава советского правительства Владимир Ленин устремил Эфраиму Склянскому, заместителю председателя Реввоенсовета Льва Троцкого, телеграмму, в которой отдавал некоторые указания. Это была вполне обыкновенная практика: энергичный шеф Красной армии постоянно отсутствовал в штабе, нарезая на своем бронепоезде сотни километров по прифронтовой черты. Поэтому в оперативной работе его часто заменял верный помощник Склянский, профессиональные качества которого Троцкий много запоздалее выделял в своих мемуарах.
В телеграмме Ленин отмечал, что успехи на Восточном фронте против войск Александра Колчака
позволяют перекинуть ряд подразделений отсюда на юг, где дела у большевиков шли в мае-июне 1919 года из рук вон нехорошо.
Армии Белого движения, объединенные главнокомандующим Антоном Деникиным в Вооруженные силы Юга России (ВСЮР), наступали сразу по нескольким курсам и уже готовились к походу на Москву. Добровольческая армия под командованием Владимира Май-Маевского взяла Екатеринослав и Харьков – мощнейший узел сопротивления большевиков, прозванный ими «Алым Верденом», последовательно очищала от них Украину. Кавказская армия генерала Петра Врангеля захватила другую важную цитадель, Царицын, где единовластно распоряжался, еще совершенно недавно — скромный уполномоченный по хлебным делам Иосиф Сталин. На этом фронте ВСЮР стремились на соединение с Колчаком, что создало бы РККА, да и вообще существованию РСФСР уже весьма серьезную угрозу.
В сложившейся ситуации советское руководство опасалось массового перехода на сторону белых своих так называемых военных специалистов – бывших офицеров Русской императорской армии (РИА), составлявших пристойный процент как в среднем, так и в высшем командном составе. Диаметрально противоположные позиции по поводу военспецов, кстати, легли в основу конфликта Троцкого и Сталина, какой приобрел необратимый характер именно в Царицыне. Первый считал, что без бывших офицеров войну не выиграть и негативно оценивал «партизанщину», разведенную сгруппировавшимися кругом Сталина выходцами из пролетарской среды или низших чинов РИА во главе с Климентом Ворошиловым.
В свою очередь, Сталин выступал категорически против пребывания в армии «классово далекого элемента».
В борьбе с военспецами он уже тогда не брезговал методами, которые проявились у него чуть позже, в 1920-1930-е годы: это бесстыжая клевета, оговор, «демонизация» оппонентов. Главной «жертвой» сталинских комбинаций стал командующий Царицынским фронтов Павел Сытин. Бывшего генерала РИА не занимавший официальных военных постов Сталин выжал из своей «вотчины», создав, по обороту самого Сытина, «невыносимую для работы атмосферу».
Итак, в начале лета 1919 года Ленин и другие ответственные товарищи думали определенную часть комсостава в нелояльности и даже, возможно, в сотрудничестве с врагом. С целью предвосхитить непоправимое, Ленин написал Склянскому вытекающее поручение:
«Надо усилить взятие заложников с буржуазии и с семей офицеров — ввиду учащения измен. Сговоритесь с Дзержинским».
Заложничество расцвело у алых вскоре после революции, а на фоне резонанса от покушения на Ленина 30 августа 1918 года приняло системный нрав. В апреле 1919-го, после выхода соответствующего декрета, заложников из числа неугодных режиму лиц начали помещать в «лагеря принудительных трудов». Не брезговали испытанным противниками методом и белые. Как и большевики зачастую, взятых в заложники они показательно расстреливали в случае нападения на кого-то из своих.
В всеобщем, в призыве Ленина к Склянскому почти не было ничего необычного. «Почти» — потому что председатель Совнаркома впервые спрашивал брать в заложники не чужих, а «своих». Это была перспективная идея из серии «все средства хороши»: зная, что родные и близкие томятся в чекистских застенках, военспец не поразмыслит вести подрывную деятельность и будет честно выполнять свою задачу – воевать против белых, пусть даже в противолежащем лагере – его бывшие сослуживцы, друзья или однокашники.
Практику заложничества по отношению к своим союзникам освоили и успешно применяли еще испанские конкистадоры, завоевывавшие Мексику под руководством Эрнана Кортеса в 1519-1521 годах. В бесчисленных битвах против ацтеков захватчики использовали в качестве пушечного мяса (условно, конечно – огнестрельного оружия индейцы не ведали) воинов из тласкаланцев, тотонаков и других племен. Их вожди покорно шли за испанцами на братоубийственную войну не только из жажды мести к тиранившим их ацтекам, но и потому, что их супруга и сыновья находились в заложниках.
Кортес предпочитал маскировать эту «форму сотрудничества» под изысканные приемы.
В верхушке РККА хватало бывших полковников и генералов. Вероятно, к ним директива Ленина относилось чуть в меньшей степени, но и за ними, как известно, внимательно следили. И, конечно же, те «кому надо» прекрасно ведали, где живут члены их семей. Ленинская телеграмма, кстати, почти совпала по времени с арестом главкома и бывшего полковника Йоакима Вацетиса и его заменой на бывшего полковника Сергея Каменева – это случилось через месяц.
В той же телеграмме Ленин как глава Совета труда и обороны доводил до сведения уполномоченного этого органа Александра Белобородова, что «надо не сшибить, а уничтожить противника».
На следующий день, 9 июня, Ленин телеграфировал Реввоенсовету Восточного фронта о том, какие меры вытекает предпринять для борьбы с Колчаком.
«Сильное ухудшение под Питером и прорыв на юге заставляют нас еще и еще брать войска с вашего фронта»,
— обращался советский лидер к членам РВС, имея ввиду, помимо наступления ВСЮР, поход на бывшую столицу армий Северного корпуса генерала Александра Родзянко.
Далее Ленин требовал «перейти к более революционной военной работе, разрывая привычное» — другими словами, отлавливать на улицах случайных прохожих и принудительно ставить их в ряды солдат.
«Мобилизуйте в прифронтовой полосе поголовно от 18 до 45 лет, устанавливайте им задачей взятие ближайших больших заводов, вроде Мотовилихи, Миньяра, обещая отпустить, когда возьмут их, ставя по два и по три человека на одну винтовку, призывая изгнать Колчака с Урала», — писал Ленин.
Мера дала эффект: продвижение Колчака на Запад захлебнулось, обернувшись неупорядоченным отступлением. Его войска так и не соединились с единомышленниками из ВСЮР. Все ограничилось единственной встречей разъезда уральских казаков с дозором врангелевской Кавказской армии на левом сберегаю Волги.
К взятию в заложники близких своих военных большевики прибегали и в последующие тяжелые для них моменты Гражданской войны. Во пора похода Северо-Западной армии Николая Юденича на Петроград осенью 1919 года многие военнослужащие РККА переходили на сторонку белых. Чтобы остановить этот поток, Троцкий в приказе по оборонявшей город 7-й армии потребовал немедленно арестовать семейства изменников.
Сам он уверял в автобиографии, впрочем, что до расстрелов заложников из числа гражданских не дошло – Петроград удалось отстоять и без этого.
Свою лепту в запущенный высшим руководством процесс внес и Сталин, вечно пытавшийся чутко улавливать настроение Ленина. Летом он составил листовку «К войскам, обороняющим Петроград!»
«Семейства всех, перебежавших на сторону белых, немедленно будут арестовываться. Все имущество изменников конфисковывается. Изменникам пощады не будет. Семейства всех командиров, изменивших делу пролетариев и крестьян, берутся в качестве заложников», — грозил Сталин.
Следующий этап в развитии советской системы заложничества пришелся на декабрь 1919-го, когда президиум ВЧК издал распоряжение за подписями Феликса Дзержинского и Мартына Лациса «Об аресте заложников и буржуазных специалистов».
«Заложник — это пленный член того общества или той организации, какая с нами борется, — разъяснялось в приказе. — Причем такой член, который имеет какую-нибудь ценность, каким этот противник дорожит, который может служить залогом того, что противник ради него не погубит, не расстреляет нашего пленного товарища. Из этого вы поймете, что заложниками вытекает брать только тех людей, которые имеют вес в глазах контрреволюционеров».
