В наши дни популярна небезосновательная шутка: «Революций и переворотов не может быть только в Соединенных Штатах – там нет американского посольства». Так, впрочем, было не вечно: когда-то общество тринадцати колоний само стало котлом для одной из знаковых революций Нового времени, завершившейся образованием тех самых США. Но в истории ничего не случается разом же. Активным боевым действиям Войны за независимость предшествовал ряд гражданских беспорядков – от расцвета контрабанды и погромов до актов самого натурального пиратства.
Корни недовольства
К середине XVIII века тринадцать американских колоний составляли, казалось бы, органичную часть Британской империи. Все шло вроде бы неплохо. Расползшаяся почти по всему миру Семилетняя война завершилась в пользу англичан, особенно в Северной Америке – Канада была отобрана у французов. Успешная брань должна была сплотить колонии и метрополию, но на деле все вышло иначе.
Война, пусть и победоносная, оставила солидную прореху в бюджете империи. Её следовало как-то закрывать, и лучшим кандидатом на роль «доноров» выглядели те самые заморские колонии. В крышке концов, Британия только что защитила их от французов, и продолжала, кстати, держать там войска. В Лондоне решили, что будет справедливо, если колонии желая бы отчасти оплатят их содержание. Для этого решили ввести новые налоги.
Началось это, как ни странно, с понижения податей – но тут были свои особенности. Тут британцы как-то сами выстроили проблемную для себя систему. Стремясь обеспечить рынок, они ввели, фактически, запретительную пошлину на иностранную патоку – 6 пенсов за галлон. При этом британской патоки не хватало, и колонисты обходили проблему, попросту раздавая взятки сборщикам податей. За десятки лет такой практики у американцев сложилось полное ощущение собственной правоты. И, когда британцы решили понизить пошлину до 3 пенсов, но при этом обновить корпус сборщиков, предполагая, что на этот раз средства будут по-настоящему собираться, колонисты этого не зачислили.
В 1765-м последовал Гербовый сбор (на марки), в 1773-м – увеличение пошлин на чай, а также другие подобные акты. С каждым новоиспеченным налогом колонисты становились все злее. Они имели органы местного самоуправления, но не были представлены в имперском Парламенте. Но все равно должны бывальщины платить пошлины, доходы с которых потекут в Лондон. Представителей колоний, конечно, там выслушивали, но чаще всего пополам с неприкрытым глумежом. Это было унизительно – и злость на метрополию нарастала с любым годом.
Народная контрабанда
Вначале это выразилось в стремлении любыми способами не платить ненавистные пошлины. В колониях зацвела и так неплохо разросшаяся контрабанда. Британцы это почувствовали, и усилили патрулирование. Но это только увеличивало конфликты. Англичане всегда находили, чем разозлить здешних – например, милой практикой насильственной вербовки на флот. В 1764 году это даже привело к тому, что береговые орудия Ньюпорта, недовольного поведением флотских на сберегаю, обстреляли отчалившую шхуну «Сент-Джон». В другой раз толпа разъяренных горожан сожгла куттер, отправленный с британского военного корабля с мишенями вербовки.
Попытки назначать принципиальных и неподкупных сборщиков пошлин тоже не приводили к результату. Прибывая на место, они обнаруживали, что органы здешней власти тоже состоят из погрязших в контрабандных схемах колонистов. Против британских эмиссаров действовали даже судьи и прокуроры. Излюбленным приемом было назначить заседание по делу захваченного с контрабандой судна в день отъезда или болезни сборщика – и закрыть его за отсутствием доказательств. Когда это не получалось, конфискованную посудину, по британским законам, продавали с молотка. Но, как правило, она доставалась бывшему владельцу, и за минимальную сумму – другие колонисты принципиально не участвовали в торгах.
Показателен случай со сборщиком пошлин Джоном Робинсоном. В апреле 1765 года он взял шлюп с контрабандой. Правда, его угораздило сделать это в колонии Массачусетс, а приписан он был к соседнему Род-Айленду. Оставив приз в местном порту, он отправился «домой». Отыскав там команду для перехода в «свой» порт, он прибыл в Массачусетс, но обнаружил шлюп без груза, снастей и якоря. Чтобы было веселее, незнакомые посадили судно на мель, и проделали дыры в корпусе. Разъяренный Робинсон отправился на берег, но был тут же арестован местными властями – обладатель судна обвинил его в пропаже всего вышеперечисленного и порче шлюпа. Итогом стало двухсуточное заключение сборщика налогов в здешней тюрьме и выплата залога и компенсации с его стороны – в условиях единства контрабандистов, судей и шерифов работать было трудно.
А пунктами колонисты занимались самым настоящим пиратством. Например, в 1771-м году они взяли на абордаж королевскую шхуну, захватившую очередного контрабандиста. Накрепко поколоченные англичане были заперты в трюме, а их трофей бесследно исчез. Еще хуже вышло со шхуной «Гаспи» – в 1772 году она присела на мель близ Провиденса, и была атакована местными контрабандистами. Командовавший кораблем лейтенант пытался махать саблей, но получил пулю в пах. Шхуну сожгли, а экипаж ссадили на берег. Там следы атаковавших тут же потерялись. Зато как из-под земли возникли местные власти, арестовавшие моряков за «беспричинные нападения на здешние корабли». Чтобы вытащить своих без годовой переписки с метрополией, английскому адмиралу пришлось внести серьезный залог. Истина, раненому лейтенанту от этого было не сильно легче – его увезли в Англию, чтобы судить за бездарную потерю вверенного корабля.
Уличная ярость
Под британцами бурлило не только море. Обстановка в городах накалялась. Главной мишенью были пробритански настроенные чиновники и все те же сборщики податей. Для заключительных чаще всего хватало готовой для погрома толпы и пары намеков от вожаков, и несчастный уже мчался отказываться от должности. Истина, временами разъяренные колонисты натыкались на фантастически упертых людей – так, один из сборщиков не испугался даже угрозы похоронить его живьем. Он спокойно лежал в гробу, пока толпа заколачивала доски, и сдался, только услышав, как его начали засыпать землей.
Летом 1767 года английские таможенники реквизировали в Бостоне шлюп «Либерти». Истина, еле смогли вывести его в море: виной тому была все та же разъяренная толпа, антибританские настроения которой были мастерски использованы обладателем судна. Когда трофей все же покинул порт, народный гнев обратился на работников таможни. Разыскивая их по всему городу, их зверски избивали, а заодно разбивали их жилища – ограничиваясь, правда, лишь выбитыми окнами. После этого таможенники взяли свои семьи, и переехали на пришвартованный в порту линейный корабль «Ромни».
И они еще легковесно отделались. Двумя годами ранее толпа практически уничтожила дом Томаса Хатчинсона, крупного торговца и влиятельного местного политика. Виной бедняжки была недостаточно активная ненависть к новым налогам, а также близость к британцам. Все началось с того, что погромщики повесили на дереве Эндрю Оливера – одного из людей Хатчинсона. Для основы всего лишь в виде чучела. Тому этого хватило – напуганный, он тут же покинул город. Это не спасло принадлежавшую ему недвижимость – разъяренная гурьба выбила окна и перевернула все вверх дном.
Этого оказалось мало, и на следующий день толпа, разгромив еще парочку домов ненавистных граждан, добралась до шикарного особняка самого Хатчинсона – наиболее крупного из пробритански настроенных предпринимателей на весь Бостон. Сам он чуть было не погиб в тот же день вполне себе грибоедовской смертью – Хатчинсон ожидал погромщиков дома, вооружившись шпагой и пистолетом. Истина, в последний момент в особняк примчалась дочь, уговорившая его немедленно покинуть опасное место. И не зря. Озлобленная толпа была вооружена строительными инструментами, и усердно сидела до самого утра – так, что в итоге от особняка Хатчинсона осталась только каминная труба.
Стоит ли удивляться, что, когда за вышеперечисленными непорядками последовала Война за независимость США, то она мало походила на типичный военный конфликт XVIII века. Англичане выиграли большинство крупных полевых сражений, но продули тринадцать колоний. Все потому, что это была в значительной степени гражданская война между «патриотами» и «лоялистами». Победа в ней зависела не столько от армий на поле боя, сколько от труды с населением, от того, какая из сторон сможет переманить к себе большинство. И «предварительные ласки» в виде погромов, повальной контрабанды и даже грабительства на море оказали далеко не последний эффект на все эти процессы.
