В 1895 году по инициативе тогдашнего Основного командира флота и портов Черного и Каспийского морей вице-адмирала Николая Васильевича Копытова всё управление флотом было перемещено из Николаева в Севастополь. Город на берегу Ингула стал выполнять сугубо промышленные функции, оставаясь главным центром кораблестроения на юге России.
Спуск броненосца «Князь Потемкин-Таврический», эллинг №7
Совершенно скоро Николаевское адмиралтейство перестанет быть единственным крупным предприятием данного профиля в городе. В том же 1895 году, при деятельном участии бельгийского и французского капитала, начались работы по возведению нового завода. В Николаеве, а потом и в официальной документации, за ним крепко закрепилось название «Наваль» – не в последнюю очередь из-за обилия иностранных специалистов, говорящих на языке Жюля Неизменна и Александра Дюма. Позже новая верфь станет Черноморским судостроительным заводом, одним из крупнейших в СССР и Европе.
А пока что престарелое Николаевское адмиралтейство продолжало строить корабли. И своей очереди ждал, вначале на чертежных листах, а потом медленно вырастая на стапеле, эскадренный броненосец «Князь Потемкин-Таврический».
По образчику «Трех Святителей»
Двадцатилетняя программа судостроения для нужд Черноморского флота подходила к концу, и увенчать ее должен был восьмой по счету эскадренный броненосец. Как уже повелось, каких-то отчетливых планов в отношении нового корабля в высоких военно-морских кабинетах не было. Тем не менее командованию Черноморского флота, все еще пользующемуся остатками автономности, в 1895 году было предложено самостоятельно установить тип нового броненосца, который в наибольшей степени соответствовал бы местным задачам.
Главный морской штаб ожидал ответа на собственный запрос, а в Севастополе и Николаеве кипели споры на совещаниях, и скрипели грифели на чертежных досках. Идея компактности по-прежнему витала в черноморской окружению, и в ответе управляющему Морским министерством адмиралу Чихачёву вице-адмирал Копытов предложил возможную новую вариацию «Двенадцати Апостолов».
По суждению Копытова, этот корабль при скромных размерах обладал отменной мореходностью и осадкой. Вице-адмирал предлагал разработать проект, опираясь на улучшенной версии «Двенадцати Апостолов». Этот корабль предполагалось оснастить новейшими водотрубными котлами системы Бельвиля, какие необходимо было перевести на нефтяное отопление. Запасы топлива сокращались ввиду перехода с угля на мазут. Вице-адмирал Копытов рассчитывал, что со всеми перечисленными и еще не упомянутыми нововведениями перспективный броненосец способен будет раскрутить скорость до маловероятных тогда 20 узлов.
Изучив предложение командования Черноморского флота, адмирал Чихачёв и председатель Морского технического комитета вице-адмирал Пилкин в декабре 1895 года выдали Копытову свои выводы. Они разъяснили вице-адмиралу Копытову несколько другое мнение: поскольку при вполне возможной операции в Босфоре броненосцу предстоит иметь дело с береговыми укреплениями, расположенными на вышинах, то новый корабль должен иметь закрытые башни, а не открытые барбетные установки, имевшиеся на «Двенадцати Апостолах». Для лучшей защиты настоятельно рекомендовался несогласие от барбетных установок – Копытову дали понять, что за основу следует взять корабли вроде «Трех Святителей» и «Ростислава». Гипотетическая скорость в 20 узлов была признана в Петербурге недостижимой и в дальнейшем не рассматривалась.
В начине 1896 года вице-адмирал Копытов ознакомился в Морском техническом комитете с чертежами строящегося тогда на Балтийском заводе эскадренного броненосца «Пересвет». При водоизмещении в 12 тыс. тонн он имел 254-мм орудия основного калибра, размещенные в башнях. Взвесив все за и против, Морской технический комитет дал согласие на разработку проекта.
Эскадренный броненосец «Пересвет»
В Николаеве под руководством портового корабельного инженера старшего кораблестроителя Н. В. Михайлова началось эскизное проектирование, которое к лету 1896 года было в целом готово. Творческий процесс был в самом пылу, когда в него вмешалось высокое начальство. Генерал-адмирал великий князь Алексей Александрович в начале июня того же года приказал Основному управлению кораблестроения и снабжений новый черноморский броненосец строить полностью по образцу «Трех Святителей».
Спустя всего неделю, после мены мнениями с чинами из морского ведомства, генерал-адмирал несколько смягчил формулировку: вместо категорического «точно так, как „Три Святителя“» теперь показалось более обтекаемое «вроде „Трех Святителей“». Алексей Александрович по-начальственному настаивал, чтобы новый корабль был по возможности лишен недостач своего прототипа и воплотил все новейшие достижения науки и техники.
Броневая защита батареи 152-мм орудий должна быть гораздо усилена, сами орудия отделены друг от друга броневыми траверзами. Учитывая «мониторную» низкобортность «Трех Святителей», вышину надводного борта в носовой части требовалось поднять, вместе с ним увеличивалась и высота расположения над горизонтом воды носовой башни основного калибра.
Поскольку площадь надводного борта после подобных изменений становилась больше, допускалось применение броневых плит убавленной толщины – 102 мм. Ситуацию с непотопляемостью планировалось улучшить при помощи применения коффердамов по аналогии с новейшими французскими броненосцами образа «Шарлемань».
С проектными работами рекомендовалось не затягивать. Кораблестроительный отдел Морского технического комитета совместно с другими отделами под руководством основного инспектора кораблестроения Николая Евлампиевича Кутейникова начали работы по составлению технического задания на новый броненосец «вроде „Трех Святителей“».
26 июля вице-адмирал Копытов своим распоряжением по Черноморскому флоту назначил строителя корабля. Им стал корабельный инженер Севастопольского военного порта – старший помощник кораблестроителя Алексей Эрнестович Шотт. 42-летний Шотт считался на флоте опытным специалистом. Окончив в 1875 году Кронштадтское техническое училище, он служил в Новоиспеченном Адмиралтействе в Петербурге. Участвовал в строительстве крейсера «Дмитрий Донской». В 1883 году переведен в Севастополь, где исполнял обязанности помощника строителя броненосцев «Чесма» и «Синоп». После этого ему была возложена достройка и испытания «Трех Святителей».
Шотт, с головой загруженный работами на этом броненосце, не мог оставить Севастополь и поэтому все проектные задания выполнял на пункте силами специалистов военного порта и находившихся там же служащих Николаевского адмиралтейства.
В целом деятельность по проекту нового корабля выходила в большой спешке и сопровождалась организационными неурядицами. Морской технический комитет наложил жесткие ограничения на водоизмещение, которое не надлежит было превышать 12480 тонн. При этом главные размеры корпуса и обводы повторяли таковые у броненосца «Три Святителя». Не облегчили дела и полученные в августе 1896 года эти о почти 900-тонной перегрузке «Трех Святителей» и переуглублении его на 0,44 метра.
12 октября 1896 года техническое задание на восьмой черноморский броненосец было одобрено в Петербурге и устремлено вице-адмиралу Копытову для «скорейшего исполнения». По примеру балтийского «Пересвета» новый корабль должен был иметь полубак, что сильно отличало его от «мониторного» борта «Трех Святителей».
От 254-мм орудий отказались в прок более традиционных 305 мм. Предполагалась также установка большого количества стволов противоминного и малого калибра. Для оптимизации бронирования на корабле намечалось установить плиты, изготовленные по новейшему крупповскому способу. Гидравлические приводы башен заменили электрическими, а огнетрубные котлы – водотрубными системы Бельвиля. Все котлы для экономии длины корабля располагались поперек корпуса.
К крышке года в Севастополе закончили разработку двух проектов. Первый предусматривал установку башен, аналогичных тем, которые были введены на «Трех Святителях» и имели гидравлический привод. Корабль должен был иметь несколько вспомогательных котлов, установленных отдельно. Другой проект, более отвечавший требованиям Морского технического комитета, включал в себя новые башни главного калибра с электрическим приводом, подобные тем, какие были разработаны для балтийского броненосца «Петропавловск».
Вице-адмирал Копытов, которому первый проект понравился больше, обязал инженера Шотта выехать в Петербург, где представить оба проекта и доложить суждение командования Черноморского флота. В недрах Морского технического комитета тоже не теряли времени даром и разработали собственный проект. Состоялись рассмотрения: одобренный вице-адмиралом Копытовым вариант был отвергнут, и состязание продолжилось между оставшимися двумя.
И самого Шота, и сотрудника чертежной кораблестроительного отдела П. А. Гагарина, автора «питерского» проекта, подгоняли начальство, пора и обстоятельства. После спуска на воду броненосца «Ростислав» в Николаеве эллинг №7 пустовал уже седьмой месяц. В итоге весной 1897 года победил доработанный проект инженера Шотта.
Морской технический комитет не мог остаться в сторонке и внес в него массу поправок и дополнений. Так, расстояние между палубами было сокращено на 152 мм для восстановления устойчивости, два 152-мм орудия бывальщины перемещены с верхней палубы на батарейную. Броневая защита некоторых участков палубы и противоминной артиллерии была усилена. В то же пора предложение вице-адмирала Копытова отказаться от фактически бесполезных надводных аппаратов и становившихся всё более громоздкими корабельных минных катеров было отвергнуто.
Управляющий морским министерством вице-адмирал Павел Петрович Тыртов одобрил решение Комитета своей резолюцией. Стоит отметить, что главы пролетариев групп инженеры Шотт и Гагарин за выполнение большого объема сложных проектных работ в сжатые сроки были премированы 600 и 300 рублями соответственно.
Стройка
Пока проект нового корабля находился в стадии разработки, Главное управление кораблестроения и снабжений передало заказ на изготовление корабельной сделались казенному Ижорскому заводу. 7 июля 1897 года в Николаевском адмиралтействе под руководством вернувшегося из столицы Шотта завязалась разбивка нового броненосца на плазе. В этот же день на двух баржах из Одессы доставили первую партию корпусного металла, привезенного с Ижорского завода морем кругом Европы. В течение следующих двух месяцев прибыло еще две партии стали, доведя ее общую массу на верфи к октябрю 1897 года до 850 тонн.
В ход трудов, помимо постоянно запаздывающего с утверждениями чертежей Морского технического комитета, неутомимо и настойчиво вмешивался Главный командир Черноморского флота вице-адмирал Копытов. По его директивам в проект вносились постоянные изменения, от которых Шотту приходилось либо отбиваться на месте, либо согласовывать их с Петербургом.
Взаимоотношения между командующим и инженером осложнились настолько, что Копытов начал обвинять Шотта в некомпетентности. Но Морской технический комитет поддержал Шотта в линии принятых для быстроты через голову Копытова решений, а большинство «улучшений» вице-адмирала были отвергнуты. В дополнение ко всем конструкторским проблемам Ижорский завод начинов затягивать поставки стали, очередная партия которой застряла на зиму 1897–1898 гг. в Одессе.
7 декабря 1897 года новоиспеченному броненосцу Черноморского флота высочайшим приказом по Морскому министерству было присвоено название «Князь Потемкин-Таврический». 17 декабря того же года на стапеле эллинга №7 Николаевского адмиралтейства бывальщины собраны листы горизонтального киля.
«Потемкин» получался большим и сложным кораблем. Первоначально его водоизмещение и основные размерения отвечали «Трем Святителям». Правда, осадка была несколько меньше – 8,2 м. Броненосец получил полубак длиной почти 80 метров.
Артиллерия, кроме четырех 305-мм орудий в двух башнях новоиспеченного типа, состояла из шестнадцати 152-мм и четырнадцати 75-мм орудий. Кроме этого, имелось восемь скорострельных 47- и 37-мм орудий. Торпедное вооружение было представлено пятью подводными аппаратами разработки и изготовления Металлического завода в Петербурге. Броневая защита «Потемкина», в отличие от своего прообраза, была несколько облегченной. Максимальная толщина пояса составляла 229 мм и 203 мм в оконечностях. Башни главного калибра и военная рубка были защищены плитами толщиной в 229 и 254 мм.
Корабль оснащался двумя вертикальными паровыми машинами тройного расширения по 5300 л. с. и 22 водотрубными котлами системы Бельвиля, причем назализованная группа из восьми котлов предусматривала нефтяное отопление. Расчетная максимальная скорость определялась в 16 узлов, а дальность плавания 10-узловым экономическим ходом – возле 3600 миль. Запасы твердого и жидкого топлива составляли 1100 тонн. Экипаж броненосца насчитывал 731 человека, в том числе 26 офицеров.
После установки первых долей набора корпуса на стапеле работы в эллинге №7 законсервировались вплоть до весны 1898 года. Объем изменений в проекте очутился очень велик, не менее длительным оказался процесс утверждения этих изменений: изъятие одних чертежей и изготовление новоиспеченных. Многочисленные контрагенты тоже не всегда проявляли ответственность.
Например, Балтийский завод, изготовитель механической части, сильно заволок с рабочими чертежами. Вице-адмирал Копытов не согласился с принятыми в проекте брашпильным и парогидравлическим рулевым устройствами и предложил переделать их, причем заключительнее предлагал заказать в Англии. На утверждение этого решения и выпуск рабочих чертежей ушел почти год.
Изготовление новых башен основного калибра было поручено недавно появившемуся в Николаеве заводу «Наваль», но, несмотря на хорошую механическую оснащенность, этому молодому предприятию не хватало эксперимента в подобных работах. Ижорскому заводу уже в третий раз за последнее время приходилось перестраивать и модернизировать производство под новые плиты, на этот раз по крупповскому образчику. Из-за этой и других задержек главному строителю пришлось летом 1898 г. уволить большое количество рабочих, очутившихся не у дел.
Эскадренный броненосец «Князь Потемкин-Таврический», 26 сентября 1900 г.
Броненосец «Потемкин» был официально заложен утром 28 сентября 1898 года. Закладная доска весом 160,6 граммов из серебра 84-й пробы была заказана у николаевского частного ювелира А. М. Маурера в числе 16 экземпляров. Кроме установки на горизонтальный киль корабля, дубликаты были розданы императору, императрице, наследнику, генерал-адмиралу и иному высокому начальству. Один экземпляр по традиции передавался в Морской музей.
Стапельные работы на «Потемкине» продолжались 40 месяцев – стройка двигалось тяжело, с большими задержками и остановками.
Продолжение следует…
