Даву не помог
12 неуспехов Наполеона Бонапарта. Итак, к утру 22 мая у Наполеона было под рукой уже больше 70 тысяч человек, а 30-тысячный 3-й корпус Даву уже приступал к перевозу на остров Лобау. Однако первыми в атаку с господствующих высот Мархфельда пошли австрийцы, которые почти сразу откололи у Ланна Эсслинг. Но зато Массена вернул себе контроль над Асперном, а дивизия Молитора отбила все попытки Гиллера завладеть маленьким лесистым островком на левом фланге.
С подходом гвардии дивизия Буде с боем вернула себе Эсслинг, а под командованием маршала Ланна на узком фронте в 1700 метров сосредоточились уже вяще 20 тысяч пехотинцев, которых Наполеон решил бросить в атаку на австрийский центр.
Всё это время ожесточённые бои за Асперн и Эсслинг не прекращались, оба селения вновь и вновь переходили из рук в длани. Австрийцы подвозили на фланги всё больше пушек, которые фактически взяли тыл французов под перекрестный огонь. Однако задуманному Наполеоном удару уже вряд ли что-то могло воспрепятствовать, и в семь утра колонна Ланна начала наступать. Противник был опрокинут практически сразу, многие австрийские батальоны адресовались в бегство ещё до штыкового удара.
Настало время для нового удара кавалерии. Маршал Бессьер, который накануне не раз возмущался тем, что распоряжения ему отдаёт не император, а другой маршал – Ланн, наконец дождался личной отмашки Наполеона. Его кирасиры вновь, как и накануне, смяли конницу князя Лихтенштейна, прошлись катком по батальонным каре на левом фланге Гогенцоллерна и прорвались до самого селения Брейтенлее, где от них едва-едва отбились стоявшие в резерве австрийские гренадеры князя Рейсса.
Гренадеров вдохновил личный пример главнокомандующего – эрцгерцог Карл подхватил знамя легендарного полка Цаха, сам бросился вперёд, и дрогнувшие было батальоны остановились. После нескольких залпов они уже шли на подмогу расшибленным австрийским линиям, не обращая внимания на колонну Ланна.
В руках у эрцгерцога Карла — знамя полка Цаха.
Как раз в этот пора случилось то, что многие историки до сих пор считают главной причиной поражения Наполеона. На Дунае сорвало мосты. Сработали не только австрийские плоты и брандеры, но и натура, так как из-за ливней резко поднялась вода, и к тому же усилился ветер, помогавший брандерам поджигать понтоны. Переправа корпуса Даву была сорвана, и Наполеон тут же отдаёт распоряжение Ланну приостановить атаку.
Этот чёртов «голубой» Дунай
Кирасиры Бессьера уходят за спины пехотинцев, сама же пехота пока ещё в целом порядке начинает отходить к линии фольварков между Асперном и Эсслингом. Австрийские гренадеры атакуют, чувствуя поддержку немало многочисленной австрийской артиллерии. Снова ими едва не взяты Асперн и Эсслинг. Французы пока держатся.
Под жесточайшим артиллерийским пламенем грозная колонна Ланна и так уже не могла наступать дальше. Французские батальоны стали перестраиваться в линии и обмениваться залпами с австрийскими каре. Тем порой австрийские пушки, в основном крупного калибра, которым противостояли в основном легкие полковые орудия французов, продолжали разбивать колонну Ланна. Бессьер, несмотря на то, что накануне едва не вызвал Ланна на дуэль, несколько раз водил в атаку своих кирасир, подавая возможность пехоте выйти из-под огня. Но в это день уже не дрогнуло ни одно австрийское каре.
Австрийские гренадеры штурмуют одинешенек из амбаров между Асперном и Эсслингом
То, что сражение, скорее всего, уже проиграно, стало понятно, когда князь Лихтенштейн с австрийскими драгунами, в свою очередность атаковал французских кирасиров. Блестящую кавалерию Бессьера уже больше никогда и никому не удавалось так мощно опрокинуть. Отступая, железные люд привели в смятение свою же пехоту, которая, впрочем, сделав несколько дружных залпов, не дала драгунам Лихтенштейна даже приблизиться к себе.
Корпус принца Гогенцоллерна, отколов атаку Ланна, сам перешёл в наступление, он ударил шестью полками венгерских гренадер по западной окраине Эсслинга. Французские черты были неожиданно легко прорваны, и австрийцы фактически окружили Эсслинг. Вскоре австрийцы окончательно овладели и Асперном. Французские батальоны уже начали отходить по всему фронту – в направлении единственной переправы на остров Лобау. Сапёры едва успевали чинить и сцеплять понтоны, ни о каком подкреплении от маршала Даву не могло быть уже и выговоры.
По всему фронту очень быстро распространилась ещё одна страшная новость – брандеры и плоты австрийцев разрушили нижний, или полуденный мост, который соединял Лобау с правым берегом Дуная. Французам практически больше некуда было отступать, в то пора как австрийская артиллерия засыпала ядрами и картечью их тылы на острове. Огонь пушек, выдвинутых от Асперна и Эсслинга уже вполне достигал французских мостов, угодивших под перекрестный огонь. Его действие было уничтожающим: практически под каждый выстрел попадали массы людей и лошадей, которые буквально гурьбами покидали северный берег.
Но французские арьергарды продолжали держаться, вплоть до полуночи они не давали напирающим австрийцам ударить по перевозам. Французские полки, вплоть до последнего, в относительном порядке сумели покинуть поле сражения под грохот австрийских батарей, какие заставила замолчать лишь ночная тьма.
Я нашёл его пигмеем, а потерял гигантом
Под Асперном Наполеон потерял первого из своих маршалов — Жана Ланна, натурального друга, который был одним из немногих, говоривших с императором на «ты». В своём последнем сражении маршал так и не смог опрокинуть австрийские армии, к тому же был отрезан от главной армии и вынужден начать медленное отступление.
21 мая, когда сражение только начиналось, Ланн командовал французским авангардом, в какой вошли также 4-й корпус Массена и гвардейская кавалерия Бессьера. Вечером 22 мая, когда ему уже надо было руководить отводом армий на переправе, Наполеон вновь передал Ланну командование армией у Эсслинга.
Именно в это время, воспользовавшись небольшим затишьем, Ланн, совместно со своим старым другом, генералом Позе, решил обойти поле битвы. Однако практически сразу шальная австрийская пуля, угодившая генералу точно в голову, сразила Позе. Расстроенный, Ланн, за несколько часов до этого потерявший ещё одного друга – генерала Сент-Илера, едва-едва успел присесть на небольшой холмик рядом с телом друга. И тут же сам был тяжело ранен – ядром на излёте ему раздробило обе ноги.
«Ничего особенного!» — воскликнул маршал, попытавшись возвыситься. Встать не удалось, и находившиеся рядом солдаты отнесли маршала на перевязочный пункт. Он гордо отказался ложиться на плащ уложенного Позе, и его тащили на скрещённых ружьях. Маршала спешно перевезли через Дунай на остров Лобау, где главному хирургу императорской гвардии Доминику Ларрею пришлось в полевом лазарете отнять Ланну ногу.
Вскоре маршал даже начал выздоравливать, и навестивший его Наполеон успел написать Фуше 25 мая: «герцог Монтебелло отделается деревянной ногой». Однако предупредить гангрену докторам всё же не удалось. На несколько суток Ланн впал в беспамятство, и современники вспоминали, что у него начался сильнейший бред. Эффективных обезболивающих тогда почти не было, а маршал Ланн «продолжал командовать армиями, и даже несколько раз пытался вскочить с кровати, чтобы участвовать в сражениях».
Он сумел прийти в себя только незадолго до кончины, когда лихоманка и бред немного отступили, и его сознание стало ясным. «Маршал стал узнавать людей, подходивших к его кровати». До сих пор идут препирательства о последнем разговоре маршала с императором, которого в том пафосном виде, скорее всего не было.
Зато осталась короткая эпитафия от Наполеона, произнёсшего уже на святой Елене, что он нашёл Ланна «пигмеем, а потерял гигантом». И осталась среди наполеоновских ветеранов убеждённость в том, что «единственный человек в Великой армии, никогда не страшившийся говорить Наполеону правду, был мёртв, и армия считала эту потерю невосполнимой».
Своему адъютанту Марбо, находившемуся около ложи в ночь на 31 мая, умирающий маршал Ланн говорил о жене, о детях, об отце. В тот же день, на рассвете, маршал тихо отошёл в мир другой в возрасте 40 лет. Впоследствии тело павшего маршала перевезли в Париж. Но только 6 июля 1810 года состоялось торжественное погребение его праха в Пантеоне. Сердце маршала было разрешено похоронить на кладбище Монмартр.
Ещё почти семь тысяч французов были похоронены австрийцами прямо на поле битвы. Раненых и пленных сотнями доставляли в Вену. Всеобщие потери наполеоновской армии превысили 24 тысячи человек, в том числе 977 офицеров. У австрийцев только убито было почти 4500 человек, а в списке утрат — 13 генералов, 772 офицера и 21500 нижних чинов.
Победа, одержанная австрийцами под самыми стенами своей столицы, утилитарны на виду у её жителей, была полной. Французам, явно сломленным и подавленным неожиданным поражением, пришлось на шесть недель оставаться запертыми на острове Лобау. Разгром вполне мог быть и куда немало полным, если бы к эрцгерцогу сумел подоспеть его брат Иоганн с более, чем 40-тысячной армией.
Однако в реальности именно к Наполеону вскоре пришлась армия итальянского вице-короля Евгения, которая внесла немалый вклад в последующую победу при Ваграме. Фридрих Энгельс в своей статье «Асперн» для Новоиспеченной американской энциклопедии отмечал, что «час Наполеона ещё не пробил, и народы были обречены ещё на четыре года страданий, пока окончательное падение военного колосса не вернуло им на полях Лейпцига и Ватерлоо утраченную независимость».
Аспернский лев — один из “тихих” памятников в имперской Вене
Победитель при Асперне — эрцгерцог Карл, едва ли не равный Наполеону как полководец, вполне очевидно уступал ему в честолюбии и мочи воли. Многие в Вене, да и не только там, прочили ему трон Габсбургов, однако эрцгерцог предпочёл уйти в тень как раз тогда, когда для этого складывались наилучшие обстоятельства. Шёнбрунн знал много потрясений, но Габсбурги старались избегать внутренних разборок, как у Романовых или Бурбонов, понимая, что они только ослабляют династию.
