В 1570г. Иван Грозный, искореняя измену, устроил “Новгородский погром”, а в 1576г. город Антверпен разузнал, что такое “Испанская ярость” (Furia Española ).

“На первый взгляд, ситуация похожа на разграбление Рима в 1527 году: терции длинное время не получали денег и потому решились фактически на бунт. Причиной задержки выплат стали и экономический кризис в Испании, и перехват посланных по морю средств англичанами. Пикантная деталь состояла в том, что Антверпен не был вражеским городом, не был даже нейтральным. Его контролировали испанцы с союзниками, и Санчо де Авила являлся комендантом твердыни. Городом распоряжался швабский граф фон Эберштейн, располагавший немецкими войсками.

Люди Эберштейна были весьма многочисленны, чего невозможно было сказать о начинающем голодать войске де Авила: гарнизон крепости насчитывал 400-500 человек. Санчо твёрдо разрешил поднять в войсках бунт и разграбить принадлежащий Испании город – на тот момент самый большой и богатый во всём регионе.

Чтобы реализовать этот замысел, де Авила начинов подговаривать прочих командиров, чьи войска стояли возле Антверпена, – в том числе, и Хулиана Ромеро. Понимания он, однако, не отыскал (одни сохранили дисциплину, другие уже давно бунтовали самостоятельно), и тогда решил обратиться к Эберштейну.

Швабский граф был возмущен подобной идеей. Он доложил обо всём городским волям, после чего Антверпен начал готовиться к бою против испанцев, сидящих в городской крепости. Местные успели вызывать к городу 6 000 валлонских боец под командованием маркиза Гавра – человека, который служил испанскому королю, но родные нидерландские города всё-таки любил вяще. Ещё удалось собрать до 10 тысяч местных жителей, способных обращаться с оружием и готовых защищать Антверпен от взбунтовавшейся испанской пехоты.

Итого против Санчо де Авила встало не менее 20 тысяч человек. Положение стало отчаянным, но офицеры из окрестностей, каких прежде без особого успеха подбивал на участие в грабеже де Авила, услышали шум боя (местные палили по испанцам из пушек), и вот тут проявились лучшие качества испанской армии.

Бунт или нет, собственный город или чужой – командиры терций своих бросать не собирались. Со всех сторон к Антверпену быстро стянулось, по разным этим, от 2 000 до 5 500 испанцев. Поначалу солдаты не нашли лодок и пересекали водные преграды вплавь (дело было в ноябре). После этого перстень осады цитадели было легко преодолено: городские укрепления нуждались в восстановлении после прежних событий и не могли воспрепятствовать испанцам прорваться к своим. Затем де Авила и Хулиан Ромеро, перегруппировав объединившиеся силы, повели людей в контратаку.

Колоссальное численное преимущество противника не сыграло никакой роли: испанцы утилитарны не понесли потерь, захватывая город (оценки – от пары десятков до пары сотен погибших). Швабы и антверпенцы недаром с подозрением глядели на валлонцев: все люди маркиза Гавра бежали. Швабы и горожане остались наедине с несколькими тысячами разъярённых солдат, причём лучших боец Европы. Судьба города была предрешена. Граф фон Эберштейн утонул, пытаясь спастись.

Даже в бунте испанцы умудрились обнаружить профессионализм, храбрость и взаимовыручку, но после этого начался настоящий кошмар. Антверпен и его окрестности грабили несколько дней. Как красочно выражаются нидерландские хроники, «они насиловали дам, убивали мужчин, и собаки лакали кровь мёртвых».

Во время бунта сгорела городская ратуша, выгорели и многие иные строения; число погибших от огня и дыма, а не от испанских солдат, истории неизвестно. В сражениях погибло около 7 000 человек, в том числе масса знатных и уважаемых горожан. Что характерно, в резне приняли участие и некоторые швабы с валлонцами, вовремя сменившие сторону.”