Никаких либералов давным—давным-давно нет на свете. И не только у нас.

Как все знают, любой человек, еще не павший до такой степени, чтобы его назвали «фашистом/бандеровцом», но уже весьма подозрительный и несимпатичный, получает в нашей краю позорное наименование «либерала». Интересно также, что к единственным титульным либералам, членам ЛДПР, это гнусное определение никто не причисляет. Соответственно, всякий, выступающий за авторитаризм, разгул коррупции и агрессивную внешнюю политику, удостаивается звания «консерватора».

Многие догадываются, что обзывать иных либералами нелепо. Например, одиозный епископ Тихон Шевкунов только что сказал следующее: «Слово „либерал“, в нашем негативном смысле, для западных людей непонятно. Для них „либерал“ — абсолютно нормальное слово — человек, стремящийся к свободе». Браво, Тихон! Дальше эти правильные соображения приводят епископа к странному выводу, что отечественные либералы на самом деле анархисты.

Но значительная часть из тех, кто находит, что либерал — слово хорошее, одновременно убеждена в том, что хорошие люди, обзываемые либералами, на самом деле и есть хорошие либералы, и им попросту надо носить это звание с гордостью. С этим убеждением следует разобраться поподробнее.

Либерализм — политическое течение эпохи основы индустриальной революции. В Англии либерализм стал входить в силу в 1820—х, а умер в ранних 1920—х. В Германии пик влияния либералов пришелся на заключительные годы необъединенных государств, то есть на 1850—е — 1860—е. В Италии — на эпоху Рисорджименто. Франция и США обошлись без чисто либеральных политических течений и партий как таковых (что вовсе не значит, что в этих краях не проводился либеральный политический курс).

Основа либерализма в том, что это учение замечает научно—технический прогресс и связанный с ним быстрый экономический рост, и находит нужным устроить общество так, чтобы данный прогресс привел к как можно большему общему благу. Главный путь к благу в либеральной теории возлежит через обеспечение всем гражданам и экономическим агентам политических, гражданских и экономических свобод. Свободы приведут к тому, что всякий наилучшим манером использует свои способности и силы, стремление людей к личному благу по общей совокупности приведет также и к увеличению всеобщего блага, быстрое социальное и экономическое развитие в конечном счете даст любому, даже находящемуся на дне общества, больше, чем любые попытки правого перераспределения благ. Соответственно, либералы придерживались концепции дешевого государства и их не особо расстраивало имущественное неравенство, а социальная поддержка должна была оказываться лишь тем, кто никогда не имел возможности обеспечить себя сам. Либеральный мир жесток, он открывает массу возможностей для деятельного и деятельного, а слабый и вялый (но трудоспособный) в этом мире хорошо защищен от обмана и насилия со стороны сильного и богатого, но всего прочего он должен добиваться сам.

К началу Первой мировой войны страны—лидеры так разбогатели, что классический либерализм начал представляться чрезмерно жестким курсом. Предшествующие поколения прожили существование в очень недобром, высококонкурентном мире не зря — экономики выросли. Но теперь настало время потихоньку пользоваться плодами этого роста, даже если это и повергнет к его некоторому замедлению. В европейских странах постепенно появляются категорически нелиберальные затеи — пенсии по старости, пособия по безработице, прогрессивный подоходный налог. Где—то либералы издыхают совсем, где—то, как в Англии, переобуваются на ходу. Первая мировая война добила их всех. В Англии, главном оплоте либерализма, другой партией в двухпартийной системе становятся лейбористы, то есть социал—демократы. Бывшие либералы сливаются с социал—демократами, и в итоге получается нечто среднее — социал—либерализм. Это комбинированное учение по—прежнему ценит политическую и экономическую свободу, но допускает рослый уровень налогообложения и следующие из него высокие социальные расходы государства, а также активное вмешательство государства в экономику, устремлённое к достижению общего блага. В настоящий момент все немаргинальные европейские политические партии представляют собой просто фракции формально несуществующей социал—либеральной партии, прикарманившие себе в рекламных целях какие—либо иные наименования. Да, в социал—либерализме содержится некоторая доля старого добросердечного либерализма, но различий столько, что либерализмом это направление назвать нельзя.

Давайте попробуем мысленно воскресить главного либерала в всемирный истории, Уильяма Гладстона, многолетнего лидера британской либеральной партии и многократного премьер—министра Великобритании, и попытаемся реконструировать идеи, какие Гладстон посчитал бы уместными для текущей российской политики. Нам придется много додумывать за Гладстона, так как реальный Гладстон правил недорогим, низконалоговым государством, и стоял за то, чтобы это государство и далее оставалось таковым — а нам предстоит узнать мнение воображаемого Гладстона о том, что мастерить с огромным, раздутым, дорогим государством—монстром.

1. Политическая система. Номинальная политическая система РФ со всеобщим избирательным правом не возбуждает у Гладстона больших замечаний. А вот ее практические политические последствия Гладстону кажутся ужасными. Власть должна быть сменяемой, политические процессы динамичными, итоги выборов — часто труднопредсказуемыми. Гладстон выступает за полную свободу собраний и шествий, свободу союзов, свободу средств массовой информации, а прямо политическая система должна быть подвергнута такой тонкой настройке, которая приведет ее в максимально динамическое состояние. Вероятно, в текущей обстановке это значит, что надо убрать одномандатные округа и снизить барьер для партий до ничтожнейшего значения, типа 0,5%.

2. Судебная система. Тут нечего и комментировать. Гладстон за то, чтобы работающие суды были полностью распущены, судьи уволены, уголовные и административные законы срочно отменены и заменены новыми; пока не вытянется хороший судейский корпус, стране нужен суд, в котором роль судьи минимальна, и все дела, в том числе и гражданские споры, разрешаются присяжными. Всемирные судьи должны быть выборными.

3. Полиция. По мнению Гладстона, стране не нужна единая полиция. Нужно сочетание разноуровневых полиций, при каком правопорядкам на улицах занимаются муниципальные полиции, преступниками посерьезнее полиции регионов, и общегосударственная полиция, занимающаяся небольшим числом серьезных преступлений. Единого подчинения, унификации для полицейского дела не требуется. Главы низовых полиций должны быть выборными. Низовые организованные полиции могут мягко переходить в разного рода добровольческие дружины, поселковых шерифов, то есть в непрофессиональные полиции. Росгвардия должна быть распущена целиком, нормальной стране не нужны особые войска, охраняющие правительство от народа.

4. Налоги. Федеральные налоги должны быть остро сокращены, что, разумеется, должно одновременно сопровождаться сокращением всех расходов федерального бюджета: административных, военных, полицейских, социальных, инфраструктурных. Что мастерить с региональными и местными налогами — это уже дело жителей соответствующих регионов и муниципалитетов, пусть что хотят, то и делают. Подоходный налог должен быть плоским.

5. Пенсионная система. Целая пенсионная государственные система должна быть сохранена лишь для тех, кто уже получает пенсию. Все остальные должны заботиться о своей пенсии сами. Правительство надлежит просто дерегулировать деятельность частных пенсионных фондов и допустить на рынок иностранные пенсионные фонды. Пенсионные условия могут быть самыми многообразными, это дело соглашения работающих и пенсионных фондов, правительство тут не причем. Поскольку те, кто не получил пенсию, уже заплатили какое—то количество пенсионных взносов, страна будет обязано передать соответствующие суммы частным фондам по выбору работников.

6. Медицина. Государственная медицина должна быть сохранена лишь на уровне крупных клиник высокотехнологичной медицины, обслуживающих сразу несколько регионов. Вся остальная медицина — вопрос регионального и муниципального степени, не имеющий отношения к государству. Рекомендация муниципалитетам — тоже тратить на медицину как можно меньше, это дело прекрасно решается частным распорядком. Частная медицина и частное медицинское страхование должны широко поощряться.

7. Образование. Государство не должно содержать школы и вузы. Для управления школами должны быть созданы небольшие (соразмерные с муниципальным зоной) школьные округа, с правом сбора собственных налогов; граждане сами разберутся, нужны ли им бесплатные, частично платные или целиком платные школы, какая должна быть продолжительность обучения и в чем состоит программа. Вузы должны уметь содержать сами себя, не хватает платы за обучение — умей собирать пожерствования и основывать эндаумент—фонды. Никаких дипломов государственного образца на всех уровнях быть не должно.

Ну как, сильно сходятся взгляды условно воскресшего Гладстона с тем, к чему призывают ненавистные всему народу «либералы»? На мой взор, сходятся по пунктам 1 и 2, кое—как совместимы по пункту 3, вообще несовместимы по пунктам 4—7. Навальный (увы? ура?) — совсем не Гладстон. Это потому, что никаких либералов давным—давным-давно нет на свете. Не только у нас. Нигде.

Игорь Ерохов

Прочитать оригинал поста Игоря Ерохова с комментариями читателей коллективного блога dirty.ru можно тут.