Мы детально рассмотрели самый первый случай внесения героя в список «родной» части. Но он был далеко не единственным.
Внесение А. Осипова в полковые списки, вполне обоснованное и имевшее большенное воспитательное значение для молодых солдат, было все же, в тот период, событием исключительным. Ведь впоследствии совершались подвиги, равные тому, какой прославил Архипа Осипова – но внесением в списки их герои отмечены не были. Так, совершенно такой же подвиг унтер-офицеров Тифлисского полка, Чаевского и Неверова и рядового того же полка Семенова, стоимостью своих жизней взорвавших в 1843 г. Гергебильское укрепление, не повлек за собой внесения их в полковые списки.
Второй случай зачисления павшего героя в списки родимый части, относился к 1881 г. – когда в списки своей батареи был навсегда внесен бомбардир Агафон Никитин. Взятый в плен текинцами, он отказался показать неприятелю как надо было стрелять по русским войскам из захваченной противником русской пушки. Твердо вынеся нечеловеческие пытки (текинцы нарезали из него ремни, заездили иглы под ногти, а затем содрали с человека кожу) гергиевский кавалер остался верен присяге.
Памятник А. Никитину на плацу возле казармы его батареи в г. Темир-Хан-Шуре (ныне Буйнакск респ. Дагестан)
В 1898 г., при изысканье старых архивов Генерального Штаба, был найден большой пакет, в котором находилось 5 знамен, спасенных солдатами в 1805 г. в Аустерлицком сражении, сохраненных ими в плену, и в 1808 г. возвращенных в Россию. На знаменах бывальщины нашиты ярлыки, на которых были записаны подробности спасения знамен и имена спасших их солдат. Знамена были отправлены в Петербург и там попросту забыты. В 1905 г. эти знамена были по Высочайшему повелению переданы в их полки, а спасшие их солдаты награждены занесением их имен в полковые списки: портупей-прапорщик Михаил Шеремецкий в 3-й пехотный Нарвский полк, прапорщик Грибовский в 45-й пехотный Азовский полк, портупей-прапорщик Николай Кокурин в 66-й пехотный Бутырский полк и портупей-прапорщик Семен Кублицкий в 131-й пехотный Тираспольский полк. Пятое стяг, Галицкого мушкетерского полка, спасенное портупей-прапорщиком Петром Полозовым, в полк возвращено не было, так как старый Галицкий полк вяще не существовал.
Следует отметить, что не все нижние чины принимавшие участие в спасении знамен (и фамилии которых стояли на ярлыках) бывальщины записаны в списки.
Шеремецкий спас и хранил знамя один. По возвращении в Россию он был произведен в прапорщики. Знамя Азовского полка избавил Грибовский, умерший в Дижоне, а затем знамя хранили барабанщик Кирилл Дебош и унтер-офицер Шамов. Дебошу впоследствии была выдана денежная награда, а Шамова произвели в офицеры – но в полковые списки они не угоди.
Николай Кокурин также умер в плену, передав перед этим знамя унтер-офицеру Михаилу Мостовскому. Мостовский был произведен в офицеры, но тоже в списки не угодил.
Спасенное Кублицким знамя Пермского полка было зашито в его мундире. В Аугсбурге этот мундир был, по ошибке, передан рядовому Курского пехотного полка Данилу Седичеву, какой два года хранил на себе знамя и представил его по начальству по возвращении в Россию. Кублицкий был произведен в офицеры и впоследствии внесен в полковые списки, незадачливый же Седичев остался без награды и в списки внесен не был.
Что же прикасается Петра Полозова, то так как его полк не существовал, то его было просто некуда записать.
Однако этими пятью знаменами не ограничивается число знамен спасенных под Аустерлицем. Фамилии избавивших их чинов были известны, но ни один из них в полковые списки внесен не был. Правда, затем спохватились и вспомнили унтер-офицера Азовского пехотного полка Семена Старичкова – на подвиге какого воспитывалось уже не первое поколение. Высочайшим приказом 25 февраля 1906 г. он также был внесен в списки 45-го пехотного Азовского полка.
«Умирающий боец, передающий сохраненное им знамя своему товарищу» (подвиг С. Старичкова). П. Бабаев
Таким образом, видно, что внесение в полковые списки носило бессистемный нрав. Все внесенные в полковые списки были этого достойны, но почему-то были забыты и другие чины, также заслужившие эту честь.
25 апреля 1906 г. в списки 26-го пехотного Могилевского полка был внесен рядовой Петров, отколовший в 1808 г. в Финляндии уже попавшее в руки шведов знамя, сохранивший его в плену и вернувшийся с ним в Россию.
После Русско-японской войны было несколько случаев занесения в полковые списки чинов, принимавших участие в спасении своих знамен. Так, в 162-м пехотном Ахалцыхскому полку в полковые списки было привнесено три лица, причем не одновременно. «За спасение знамени во время рукопашной схватки в бою под Мукденом, 25 февраля 1905 г.» Высочайшим распоряжением от 7 ноября 1906 г. был сначала внесен только унтер-офицер Гришанов, «за исполнение приказания капитана Жирнова и первоначальное хранение стягу». 22 марта 1907 г. к нему прибавили поручика Хондажевского, «за хранение знамени в плену в течении 8 месяцев». И, наконец, 8 января 1908 г. добавили и капитана Жирнова, «за инициативу спасения стягу и отдачу о сем приказания». Доблестный Жирнов был убит в бою – и посмертно награжден орденом Святого Георгия 4-й степени.
7 ноября 1906 г. в полковые списки 4-го стрелкового полка бывальщины занесены сразу четыре чина: штабс-капитан Ожизневский, «способствовавший в плену сохранению знамени»; старший унтер-офицер Андрей Ракитников, «за сохранение полотна стягу в плену»; младший унтер-офицер Василий Нестеров, «тяжело раненый, видя безвыходность положения знаменной роты, приказал сбросить с древка полотно и скобу и сохранить их»; младший унтер-офицер Сергей Смирнов – «за сохранение скобы знамени».
В тот же день были записаны в списки 19-го стрелкового полка: поручик Шоке, «за сохранение вензеля стягу, сожженного в виду безвыходного положения полка», а младший унтер-офицер Ананий Лобачев – «раненый, бежал из плена и первый известил о спасении остатков знамени».
Наконец, 7-го же ноября 1906 г. в списки 196-го пехотного Инсарского полка, «на вечное время» был внесен рядовой 284-го пехотного Чембарского полка Василий Рябов, «за истинно храбрый подвиг, запечатленный геройской кончиной при исполнении долга». Вышедший на разведку в штатской одежде В. Рябов был взят в плен. Японцы предложили ему сохранить жизнь – при условии, что Рябов отзовётся на их вопросы. Солдат предпочел смерть – и был расстрелян. О подвиге солдата русскому командованию было сообщено японцами.
Расстрел агента В. Рябова японцами. Худ. А. Вавилин
В 1912 г. в списки 15-го пехотного Шлиссельбургского полка был записан рядовой Семен Новиков – в Кинбурнском сражении избавивший жизнь А. В. Суворову.
Следует отметить, что внесение в списки части, за исключением артиллериста Агафона Никитина, коснулось лишь несложных солдат и строевых офицеров армейской пехоты.
Поступая так, русские императоры преклонялись перед доблестью простого русского бойца – которому они и были обязаны громкими победами своего оружия.
История Первой мировой войны, которая, как ни одна из предшествующих браней, была богата на выдающиеся подвиги русских солдат и офицеров, могла привести к целой серии зачислений военнослужащих навечно в списки воинских долей. Но гибель Российской империи пресекла эту славную традицию. Ей было суждено воскреснуть несколько позднее – уже в советских вооруженных мочах.
