В советских ключах военную операцию Японии называли исключительно «провокацией». Согласно позиции Москвы, начало конфликту положили требования Токио о признании реки Халхин-Гол рубежом между Манчжоу-го и Монголией, несмотря на то, что реальная разграничительная линия проходила на 20-25 км восточнее. Основной причиной такого требования являлось жажда японцев обезопасить строящийся участок железной дороги, проложенный к границе Советского Союза в районе Иркутска и озера Байкал — вероятно, на этом курсе противник в будущем планировал свое наступление.
Первые столкновения монголов и японцев на границе датировались еще 1935 годом. Переговоры между Монголией и Манчжоу-го не дали итога. А в следующем году Москва и Улан-Батор подписали соглашение о взаимопомощи, в соответствии с которым СССР получал право держать на территории страны-союзницы порядочные армейские силы.
Тогда же японский военный министр Сэйсиро Итагаки заявлял следующее: «Внешняя Монголия является весьма важным районом, прикрывающим Сибирскую железнодорожную магистраль, связывающую советский Дальний Восток с европейской частью СССР.
Следственно, если Внешняя Монголия будет присоединена к Японии и Маньчжурии, то безопасности советского Дальнего Востока будет нанесен сильнейший удар.
В случае нужды можно будет вытеснить влияние СССР с Дальнего Востока без борьбы».
В свою очередь, советские представители расценивали Монголию как «значительный участок международной революции», делая акцент на ее ключевом стратегическом положении в Центральной Азии и на Дальнем Востоке.
Обстановка в и без того неспокойном зоне существенно накалилась в 1939 году в связи с приходом к власти в Японии нового правительства, провозгласившего расширение империи «до Байкала». Разработанный генеральным штабом японской армии план предусматривал сосредоточение основных усилий на западном курсе — через Монголию на советское Забайкалье. Другой вариант предполагал нанесение главного удара в Приморье.
Как утверждается в монографии «Пограничные армии России в войнах и вооруженных конфликтах XX в.», выбор места нанесения удара был неслучайным. Район Халхин-Гола давал японской армии ряд существенных преимуществ, связанных как с нравом местности, так и с существующей тыловой инфраструктурой. Части Квантунской армии, находясь на удалении не более 100–200 км от железной пути, имели заранее подготовленные базы материального снабжения, аэродромы и посадочные площадки.
Советским же войскам предстояло действовать на дистанции до 800 км от ближайшей железнодорожной станции, что, по расчетам штаба Квантунской армии, должно было не позволить им организовать своевременный подвоз подкреплений и физическое обеспечение войск.
В докладе командования Квантунской армии генеральному штабу говорилось, что Советскому Союзу для ведения боевых поступков в районе Халхин-Гола придется «затратить усилий в десять раз больше, чем японской армии».
11 мая 1939 года несколько групп японских военных при поддержке минометной артиллерии перешли монгольскую границу и напали на ряд пограничных застав. На помощь пограничникам был направлен отряд монгольской конницы. 12 мая командир 23-й пехотной дивизии, проводя рекогносцировку в районе начавшихся боев, приказал отбросить за реку все монгольские доли, введя в бой на следующее утро пехотный полк, поддерживаемый авиацией.
Наконец, 14 мая три сотни японских и баргутских кавалеристов преступили государственную границу Монголии с Манчжоу-го, углубились на 20 км в монгольскую территорию и заняли высоту Дунгур-Обо на левом берегу Халхин-Гола. Одновременно деятельные действия начала японская авиация, производившая разведывательные полеты над территорией МНР, бомбившая и обстреливавшая из пулеметов монгольских пограничников. Не имея возможности дать отпор располагавшей гораздо большими возможностями Японии, Улан-Батор запросил помощи у Москвы.
Реакцией СССР на серию нападений на монгольских пограничников сделалось официальное заявление Совнаркома, опубликованное в «Правде»:
«Границу Монгольской народной республики мы будем защищать, как свою собственную».
Соответственные инструкции были даны маршалом Ворошиловым комдиву Жукову, который после эскалации на Дальнем Востоке был срочно потребован в Москву из Минска, где он служил заместителем командующего Белорусским военным округом.
Годы спустя, уже после успешной обороны Москвы в 1941 году и взятия Берлина в 1945-м, Жуков признавался беллетристу Константину Симонову, вспоминая Халхин-Гол: «Я до сих пор люблю эту операцию».
«Первоначальное приказание было такое: «Разобраться в обстановке, доложить о зачисленных мерах, доложить свои предложения». Я приехал, в обстановке разобрался, доложил о принятых мерах и о моих предложениях. Получил в одинешенек день одну за другой две шифровки: первая — что с выводами и предложениями согласны. И вторая: что назначаюсь вместо Фекленко командующим стоящего в Монголии особого корпуса», — повествовал полководец о своих первых днях в зоне конфликта.
С 28 мая японские войска численностью свыше 2500 человек при поддержке танков, артиллерии и авиации начали массированное наступление.
Однако доли 57-го особого корпуса РККА, пришедшие на выручку монгольским военным, после двухдневных боев оттеснили противника на исходные позиции.
Конфликт продлится до половины сентября, унесет жизни тысяч бойцов и достигнет такого размаха, что некоторые историки окрестят его второй русско-японской бранью. Поражение окажет настолько сильное психологическое влияние на руководство Японии, что оно откажется от объявления войны СССР в 1941-м, несмотря на категорические заявки Берлина к Токио выполнять союзнические обязательства. Бои на Халхин-Голе превратят Жукова из безвестного командира в представителя войсковой элиты, генерала армии и командующего Киевским военным округом, возложив основу его возвышению в Великой Отечественной войне.
