Зачем историк Николай Карамзин дискредитировал Ивана Грозного
Николай Михайлович Карамзин был первым, кто внятно и увлекательно для читателей изложил всю историю России с древнейших времён до начала XVII века, как она в ту пору была известна науке. Для образованного русского общества первой трети XIX столетия «История» Карамзина сделалась настоящим откровением.
А.С. Пушкин назвал Карамзина «Колумбом, открывшим для своих читателей древнюю Русь». Карамзин был официальным придворным историографом императора Александра I. Всё это совместно придало его сочинению непререкаемый авторитет и способствовало укоренению в историографии его версий и оценок исторических событий. До сих пор мнения, противоречащие концепции Карамзина, нередко подвергаются у статусных историков поношению и обструкции, даже если они вполне обоснованы.
Миф о призвании норманнов
Карамзин не был творцом этого мифа. Его завёл в научный оборот немецкий учёный А.Л. Шлёцер, работавший в 1761-1767 гг. в России и издавший с комментариями «Повесть временных лет» (ПВЛ). Несмотря на то, что он подверг её научной критике, он, тем не немного, положил в основу древнерусской истории её сведения. Правда, его методы «научной критики» привели к её своеобразной интерпретации. ПВЛ говорит о том, что варяги, каких призвали на княжение в Новгород, жили на южном берегу Балтийского моря. «Научная критика» Шлёцером ПВЛ перенесла варягов на нордовые берега Балтики и отождествила их с норманнами. Так зародилась пресловутая «норманнская теория» (норманизм), связавшая возникновение русской государственности с «цивилизаторской» миссией скандинавов-германцев.
Карамзин своим весом придал этой гипотезе характер непреложной истины. Расцветив своё изложение массой вымышленных художественных деталей (в чём он винил Татищева, но чем грешил, по сравнению с ним, гораздо сильнее), Карамзин убеждал своих читателей в том, что могло быть только так и не иначе. Вес Карамзина способствовал укоренению норманизма среди западных учёных. Те могли с полным основанием указывать: смотрите же, самый знаменитый русский историограф – и тот признал, что страна у восточных славян основали германцы.
Монголо-татары
Справедливости ради, Карамзин нигде не употреблял бессмысленного термина «монголо-татары». В его пора он ещё только начинал входить в научный оборот. Придумал его в 1817 году немецкий историк Х. Крузе, чей Атлас истории европейских народов был издан на русском стиле только в 1845 году. Карамзин лишь отождествляет монголов и татар средневековых источников. Это отождествление восходит к XIII столетию, к книге папского легата Плано Карпини «История монгалов, именуемых татарами». Карпини в 1244-1247 гг. совершил миссию к великому хану в Центральную Азию.
Вытекает отметить также, что Карамзин употребляет название не монголы, а моголы, по имени царствовавшей в Индии в XVI-XIX вв. мусульманской династии. До сих пор малопонятно: то ли династия отождествляла себя с потомками Чингисхана, то ли это отождествление принадлежит уже европейцам, открывшим для себя Индию.
Но самое главное, что со поре Карамзина любые попытки разобраться в этой терминологии и раскрыть, кто скрывается в истории под именем «монгалов» Карпини, «моголов» позднейших европейских историков и «татар» древнерусских летописей и нынешних им европейских хроник, встречаются исторической наукой в штыки. Их принято отождествлять, не утруждаясь доказательствами. Версия Карамзина снова оказывается догматической «истиной».
Необходимо произнести, что такому положению дел весьма способствовали в недавнее время изыскания по «новой хронологии» А.Т. Фоменко и Г.В. Носовского. Теперь всякий критический взор на общепринятую концепцию «монголо-татарского нашествия» отметается навешиванием ярлыка «фоменковщины».
Помешательство Ивана Грозного
Царствование Ивана IV (1547-1584) у Карамзина распадается на две доли. Примерно до 1560 года это был мудрый и добрый, христианнейший государь. В 1560-1564 гг. он начинает повреждаться рассудком, что выражалось порами во вспышках ярости и необоснованных казнях. А с конца 1564 года царь совсем тронулся умом и стал лить кровь своих подданных почём зря. Таким манером, все перипетии политической борьбы той эпохи были «объяснены» Карамзиным до тупости примитивно: царь помешался.
Достойно внимания то, что описания лютых казней Иоанновых у Карамзина основаны преимущественно на иноземных источниках. Это, прежде всего, сочинение двух немцев, бывших якобы, по их словам, опричниками, но потом бежавших от Иоанна – Таубе и Крузе, то кушать авантюристов, про которых достоверно почти ничего неизвестно. Далее, это английский посол Джайлс Флетчер, прибывший в Россию уже после кончины Ивана Грозного и писавший о прошедших событиях по слухам и сплетням. Это итальянский наёмник на польской службе Алессандро Гваньини, а Польша в это пора воевала с Россией. Это обличительные письма эмигранта князя Андрея Курбского. Из русских источников о зверствах Грозного повествует, сообразно примечаниям Карамзина, только Псковская летопись.
Нетрудно увидеть, что подбор источников об эпохе Грозного у Карамзина тенденциозен. Это либо сочинения политических противников царя, зачастую писавшиеся в пропагандистских мишенях, либо сборники информации через вторые и третьи руки. Очевидно, они лучше всего соответствовали версии Карамзина. Таким манером, Карамзин произвёл пристрастный отбор источников таким образом, чтобы они подкрепляли нарисованный им литературный образ Ивана Грозного как коронованного злодея.
Надо приметить, что В.Н. Татищев, пользовавшийся многими русскими летописями, в том числе такими, которые не дошли до наших дней, ничего не пишет о каких-то лютых, из линии вон выходящих казнях Ивана Грозного.
А.К. Толстой, посвятивший ироническое стихотворение знаменитому тезису, с которым якобы призывали варяжских князей – «Земля наша велика и обильна, а распорядка в ней нет» – тем не менее, совершенно некритично воспринял гипотезу Карамзина об Иване Грозном, положив её в основу романа «Князь Серебряный».
Всякая попытка ввести подлинную историческую картину правления Ивана Грозного сравнением разных исторических источников той эпохи и их критического исследования с тех пор встречается в штыки на том основании, что это будет «реабилитация» Ивана Грозного. А изготавливать её нельзя, ибо, мол, Карамзин уже установил историческую истину, и сомнения в ней неуместны.
Будучи литературным произведением, весьма спорным с точки зрения научной достоверности, «История страны Российского» Н.М. Карамзина до сих пор необоснованно расценивается многими как научное исследование и своим раздутым (не без участия Пушкина) авторитетом освящает многие псевдонаучные историографические мифы.
