Что размышляли наши предки об отмене крепостного права в РоссииВторой год “Родина” сотрудничает с удивительным сайтом “Прожито” , на котором скоплено более 2000 дневников россиян XIX-XX веков. Мартовский выпуск “Прожито с “Родиной” приурочен к 160-летию упразднения крепостного права в России.

Г. Мясоедов. Чтение Манифеста 19 февраля 1861 года. 1873 год.

Стилистика и орфография авторов сохранены.

1858 ГОД

Александр Никитенко, историк литературы

22 декабря 1857/ 3 января. Воскресенье. В публике страшатся последствий рескрипта об эмансипации – волнений между крестьянами. Многие не решаются летом ехать к себе в деревню.

Никто не размышляет, что освобождение крестьян будет иметь благодетельные последствия для самого дворянства. А казалось бы, что этого именно и следовало бы ожидать. Оно надлежит дать ему более политического значения. Повелевая рабами, оно само было рабом. Но как скоро установится идея права между дворянством и ему подвластными, то идея этого права непременно должна пробраться и в другие общественные отношения, должна получить повсеместное приложение.

Сделав этот шаг, мы вступили на путь многих реформ, смысл которых теперь нельзя с полной вероятностью определить. Сила потока, в который мы ринулись, увлечет нас туда, куда мы не можем предугадывать.

Василий Арсеньев, действительный тайный советник, чиновник

1/13 января. […] 1858-й год встречает Россия с началом важного государственного переворота – освобождения крепостных; все умы в беспокойстве. Немногие из дворян стоят за сохранение личных прав над крестьянами, но многих затрудняет наделение их землею. Решение вопроса о крепостном праве может избавить отечество наше от великих бедствий […]

Император Александр II.1860 ГОД

Николай Пирогов, хирург

(запись из дневника 1880 года. – Ред.)

Еду в Петербург, призванный на съезд попечителей 1860 г.; глазам и ушам не верую, что вижу и слышу. В Твери, где я остановился по делам моего тверского имения, я нашел вечером у предводителя дворянства собрание дворян человек 50 и немало, и что там говорилось почти публично, и в каких выражениях проявлялось недовольство, этого я никогда не забуду; и за что же? Это были не крепостники, а прогрессисты, недовольные прогрессом и именовавшие его анархиею.

Приезжаю в самый Петербург. Еще хуже: недовольство еще ярче. Тут является ко мне один из соседей по тверскому имению, застает у меня Н.Х. Бунге, назначенного тогда в ректоры киевского университета и участвовавшего в редакционной комиссии. Я не ведал, куда деваться, когда помещик напал на члена ненавистной ему комиссии. “Вы хотите крови! – восклицал он. – Она польется реками!” и т.п.

Но это был, по крайней мере, крепостник и потому недовольный ex officio [по долги (лат.)]. Вечером в тот же день приходит ко мне доктор Шульц, имевший вход в банкирские дома, знакомый коротко со многими художниками, вообще, человек будет сметливый. “Ну, – говорит он мне, – все уверены, что в России должна быть революция; при этом государе, опытные люди полагают, она еще не вспыхнет, но после него непременно”. – “Полноте, любезный, молоть чепуху”, – отвечаю я. “Поживите в Петербурге; так увидите сами, какая перемена вышла в 4 года (я выехал из С.-Петербурга, собственно, в 1857 г.)!” – бывальщины последние слова Шульца.

И, прожив недели три в Петербурге, действительно было чему удивляться: распущенности ли, с одной стороны, или безалаберности – с иной; то слышались довольно громко, почти публично, самые ярокрасные бредни и вызовы, то запрещались весьма скромные журнальные статьи. Вообще, предшествовавшее прямо эманципации время оставило у меня впечатление чего-то смутного, неопределенного, недозволявшего понять, должно ли радоваться тому, что предстоит, или лишь рукою махнуть.

Все это я привожу себе на память в доказательство того, что общественное мнение сильно расшевелилось вопросом об эманципации, но из этого, разумеется, не следует, что вопрос был расшевелен общественным мнением. Он был поднят, несомненно, сверху. Причин к тому, как все мы знаем, было не мало в то пора.

Только три рода людей из культурного класса встречал я, в то время не одобрявших эманципации: во-первых, завзятых и неисправимых крепостников из себялюбия и личных интересов; во-вторых, крепостников по принципу. “Все государство рухнет, – говорили эти, – без крепостных людей”.

“Поверьте, Николай Иванович, – сообщал мне бессарабский губернатор, – это все придумывают наши враги, французы и англичане; они, пожалуй, вставили такой крючок и в мирный договор, ведая, что ничем так не ослабишь Россию, как уничтожив или ослабив связь между простым народом и дворянством”. – “Вот увидите, ваше превосходительство, помяните мое слово, увидите, что страна ужасно потерпит, – говорил мне один окружной начальник, – когда сократятся, после эманципации, помещичьи запашки, вывоз семени уменьшится так, что на заграничные доходы нечего более рассчитывать”.

К третьему роду противников эманципации принадлежали люди, хотя и близорукие, но не так узкие; они очень наивно утверждали, что нужно прежде образовать, а потом освобождать. Любопытно, что и между самими крестьянами, по крайней мере, нашей юго-западной окраины, встречались противники эманципации, в том резоне, что, мол, “нехай будет по-прежнему, чтобы еще гирше [хуже (укр.)] не было”. Это случалось и мне не раз слышать.

За эманципацию были все ученые, обучающаяся молодежь, люди, именуемые передовыми 1840-х годов; все крестьяне, не очень забитые, особливо же дворовые, и, наконец, интеллигентная и авангардная часть дворянства, надеявшаяся с уничтожением крепостного права получить от главы государства представительное правительство для страны, тем более что сам государь инициативу эманципации клал в длани дворянства; государь же и его правительство, конечно, усматривали в уничтожении крепостного права самое главное и самое современное средство к поднятию экономического быта итого государства, к увеличению его доходов и к сближению с западными государствами, сделавшемуся крайне необходимым для культуры отсталой от Запада во всех касательствах России.

Зал в Первом кадетском корпусе, где проходили заседания Редакционной комиссии по освобождению крестьян.1861 ГОД

Петр Валуев, государственный деятель

Окончил работу по проекту Манифеста. Был у обедни. Потом у кн. Долгорукова. Вечером у министра. Изменил проект по замечаниям того и другого.

На грядущую субботу, 28-го числа, назначено заседание Государственного совета под председательством государя для обсуждения первых 20 пунктов “Всеобщего положения”. Говорят, что государь намерен при этом предложить заготовленные вопросы, направленные к тому, чтобы провести с размаху основные начала проекта большинства. [Комментарий П. Валуева: Не знаю, будет ли когда-нибудь написана подробная и правдивая история крестьянской реформы. Это тем немало желательно, что не только во время ее подготовления и осуществления, но и до сих пор на ее счет были и остаются в ходу весьма ошибочные понятия. […]

Положения 19 февраля имеют значительные “недостатки; они составлялись и облекались в законодательную форму под влиянием разных страстей и предубеждений; они вообще имели некоторые свойства односторонности, в правительственном резоне неправильной и вредной; величайшей в летописях мира поземельной реформе предпослано было самим правительством уничтожение давних конфигураций поземельного кредита; к восстановлению этого кредита в других формах не приложено должной заботливости; вообще обнаружено немного попечения о домовитом быте помещиков и политические последствия избранного способа реформы весьма поверхностно взвешены.

Но главными виновниками этих промахов были те самые, которые наиболее на них сетовали и в них обвиняли Редакционные комиссии, ген. Ростовцева, гр. Панина и самого государя. Все сбылось, так как сбылось лишь потому, что государь не нашел помощи там, где он ее первоначально искал и должен бы был найти. Именно те, которые должны были оказать эту поддержка и совершить дело, дали ему ускользнуть из их рук.]

Александр Никитенко

29 января/10 февраля. Воскресенье. Важный для всей России день. Дело об освобождении крестьян привнесено в Государственный совет. В заседании присутствовал сам государь. Оно длилось от часу до половины седьмого. Государь, говорят, сказал прекрасную выговор, в которой, между прочим, произнес слова: “Самодержавная власть утвердила крепостное право в России, она же должна и прекратить его”. Он с большенной твердостью выразил непременную державную волю свою о том. Некоторые члены протестовали против главных оснований свободы, и между ними, сообщают, жалко отличился один, который выразил скорбь о прекращении нежных патриархальных отношений между помещиками и крестьянами, П.А. Клейнмихель, адресовавшись к государю, сказал: “Ваше величество изволили обещать предоставить помещикам полицейскую вотчинную власть над крестьянами”.

Проект правительства мощно поддерживали великий князь Константин Николаевич, граф Панин и Чевкин. На противной стороне, между прочим, был и просвещенный, либеральный граф Строганов. Видать, недалеко ушли его либерализм и просвещение.

Партия противников свободы, кажется, готова в своем бессилии на всякие гадости. Она придумывает и распускает по городу разные нелепые слухи в расчете напугать правительство. Теперь, например, пущена в ход глупая выдумка о явлении Путятину тени Якова Ивановича Ростовцева и проч. Из рук вон пошло и достойно лишь мельчайших сердец и умов.

Манифест императора Александра II от 19 февраля 1861 года.

7/19 ноября. […] Вторник. В десять часов утра экстренное заседание в Основном управлении цензуры. В “Сыне отечества” появился листок, сверху которого крупными буквами начертано: “Картина: русские крестьяне благодарят государя за освобождение от крепостной подневольности, поступила в продажу и пр.”. Эта картина была на выставке и в объявлении о ней нет ничего странного. Но под ним на том же самом листе напечатана карикатура, в какой представлен Краевский и издатель “Сына отечества” со множеством собак и собачонок. Под карикатурой подпись: “Собачья депутация изъявляет благодарность своему заступнику в виду своего преследователя”. Дело в том, что в “С.-Петербургских ведомостях”, издаваемых под редакцией Краевского, не раз были печатаны статьи против массы собак в городе и предлагались намордники, а “Сын отечества” смеялся над этим. Но сближение двух фактов – благодарность крестьян и благодарность собак – вышло как невозможно более неуместным. […]

Владимир Одоевский, писатель

19 ноября/1 декабря. […] Про Михайлова [распускавшего прокламации Герцена] в “Independance Belge” строчат, что он рассказал судьям: я был крепостным и в детстве видел, как секли моего деда за то, что мешал барину изнасиловать его дочерей, с тех пор я поклялся в непреходящей ненависти дворянству. 19 февраля 1861 года умиротворило меня; но действия дворянства снова возбудили мою желчь, и вот отчего я пред ваши. […]

К. Гейслер. Крепостного карают батогами в присутствии помещичьей семьи и слуг. Фото: РИА Новости1862 ГОД

Петр Кропоткин, революционер

28 июля. Суббота. Поутру, когда я расплатился с портным, который шил мне чехлы на чемоданы и прочее, он говорит: “Не будет ли в чем от вашей милости помощи, вот я выдумал машину…” – “perpetum mobile”, – поразмыслил я. “Да-с, вечное движение”.

Я с сожалением взглянул на него, – бедняга худ и воодушевляется при мысли о своей машине. “16 лет работал я над ней, ваше сиятельство, цельный год чертил я, по 10 недель тогда не спал, начерчу и брошу; вот теперь начертил и все строил модель, только шары поделал черепяные, – раз махнет, и все разлетится, а уж я сделаю это, и просто, можно сказать, всю Россию обогатит это, она вот как пойдет в гору, так тут пружины, их можно поставить несколько тысяч, эти пружины будут распирать и не пущать назад. Лишь я уж сделаю эту машину, а капитала только нет, а всячески сделаю, разве смерть возьмет. Я вот был крепостной, работал, оброк платил и рыданию по сие время, а Бог даст буду вольный, тогда сделаю”.

Бедняга! Я ему дал 2 рубля на его модель. Как он был доволен: “Я вам за ваши рубли тысячами отдам!” […]

Владимир Одоевский

27 ноября/9 декабря. […] Между помещиками ходит молва, что государь приехал в Москву, чтоб примиряться с дворянами, как бы чувствуя себя перед ними виноватым! Что за ослы! По-настоящему им бы надлежало просить прощения и у бога, и у царя, и у народа за миновавшие свои гадости и за настоящее их непонимание всей великости нашей эпохи, всего существенно благого для них самих и в освобождении крестьян и в судебной реформе.

Что за ишаки! Нельзя этого не повторить.

Гусиное перо, которым Александр II подписал журнал заседания Общего собрания Государственного рекомендации об отмене крепостного права в России. Фото: РИА Новости1866 ГОД

Владимир Одоевский

26 декабря 1865/ 7 января 1866. Обед у меня для Куртина. Даль, Вельтман, Орел, Свербеев, Николай Елагин, Соболевский, Соф. Корнилова. За обедом я произнёс почти следующее: “Позвольте вам, господа, предложить выпить рюмку вина в честь дружбы между Америкой и Россией. Нас роднят не одни материальные интересы, есть связь внутренняя: тоже необозримое пространство, тоже многоразличие климатов. Вы освободили негров, государь наш отпустил крепостных. Вы уняли американскую шляхту, мы уняли польских плантаторов ..”

Петр Валуев

4/16 февраля. […]Наши борзописцы толкуют о 19 февраля. Нет, не упразднение крепостной зависимости крестьян, сколь ни велико это дело, составляет главную грань между настоящим и прошлым. Падение крепостной подневольности духа – вот что их разделяет. Взгляды и понятия изменились. Сила тяготения к центральному солнцу власти уменьшилась. Каждый начинает глядеть на самого себя как на самостоятельную единицу. Вполне ясного сознания еще нет; уменья и подготовки еще менее, но повеяло ветром, который со порой сметет противупоставляемые ему преграды. Вопрос в том, сметет ли он только дряблое и отжившее или усилится до бури, которая поломает и живое. Зависит от правильности наблюдений и взора в Зимнем дворце.

Александр Жиркевич, писатель

26 апреля/8 мая. В последнее время – как в обществе, так и в литературе – снова поднят крестьянский проблема.

Толкуют: 1) о недостаточности крестьянских наделов;

2) о том, что крестьянские общества должны сооружать банки для закупки у частных владельцев земли для крестьян;

3) желают волостные правления обратить в учреждения, которые помогали бы подъему заработной платы мужика и т.п.;

4) на вопрос, откуда же взять землю для увеличения наделов, указывают на помещичьи и казенные земли;

5) наконец, предлагается переселить излишек населения одних губерний на свободные казенные земли других.

Русские нигилисты-революционеры воспользовались этим брожением и пустили в народе весть, что крестьянам будут даны дополнительные наделы. Правительство, конечно, поспешило успокоить брожение, выслав печатные удостоверения, что никаких добавочных наделов дано не будет (такое объявление и по сю пору вывешено у дверей местной гольшанской церкви). Многие даже решаются вздыхать о крепостном праве. Вообще в башках радетелей о нуждах крестьянских воцарился сумбур.

Отчего же прежде крестьянин, в крепостном состоянии, мог управиться со своими податями и случаи недоимок бывальщины реже, чем теперь?

1) Крестьяне отдавали помещику прежде больше, чем платят теперь повинностей казне.

2) Доходов за заработки сейчас более.

Если же крестьянину теперь трудно платить подать, то это потому, что ему неоткуда взять помощи в случае, если покажется застой в хозяйстве или работе. Прежде крестьянин не был подвержен таким случайностям, как теперь. У него был помещик, который в своих собственных выгодах входил в его положение.

[…] При крепостном праве помещик волей-неволей входил в быт мужика, понимая, что всякое насилие, внесенное в физическую сторону этого быта, больно отзовется на собственном кармане владельца: он только и пострадает. Следовательно, прямой выгодой было не допускать мужика до банкротства.

Что же существует теперь у нас?

Падет ли лошадь у мужика, захворает ли член семьи, отняв нужные рабочие руки, – никому нет дела: плати подати как ведаешь.

Г. Доре. Помещики за игрой в карты. 1854 год.1892 ГОД

Василий Ястребцев, композитор, биограф Н. А. Римского-Корсакова

9/21 февраля. […] Знаете, – добавил Николай Андреевич [Римский-Корсаков], – я в сегодняшнее время напоминаю, пожалуй, доброго помещика старого времени, привыкшего сызмала к крепостному праву, который, хотя и сознает всю прок и правоту новой, гуманной реформы, тем не менее нет-нет да и подумает – про себя, конечно, – что в его время, при прежних порядках, тоже было неплохо и даже лучше. […]

Циркуляр министра внутренных дел С. Ланского начальнику Ставропольской губернии о препровождении медалей за труды по освобождению крестьян. Апрель 1861 года.1894 ГОД

Владимир Короленко, беллетрист

10/22 марта. […] Необходимо прежде всего новое освобождение крестьян, – и только тогда возможны будут дальнейшие разумные реформы прочих сторон русского быта. Иначе – все будет непоследовательно, все будет упираться в эту огромную стену.

А на это нет пока никаких данных. Даже, представляется, самая мысль недостаточно ясна для общества. У нас все кажется как-то так, что экономические реформы – нужны народу, политические – только “высшим классам”. Тогда как экономические отправления самого народа опутаны сетью крепостных отрыжек. Мужик все еще не свободен, он все еще “крепок” устаревшим формам жизни, он все еще связан в каждом своем движении. А с ним связаны и мы. […]

Анна Волкова, журналист, издатель

4/16 июля. […] От поре до времени раздаются звуки треснувшей лиры о восстановлении, в замаскированном виде, крепостного права. […]

Но главные и незыблемые органы охраны – это “Московские ведомости” и “Гражданин”. Когда было можно и не совестно перед Европой, эти газеты открыто восставали против народного просвещения, руководствуясь той великой истиной, что править невежественным народом легче, чем просвещенным. Идиотское стадо рогатого скота управляется одним пастухом с кнутом в руках. Кнут есть сила для стада – народа, отчего для обуздания последнего необходимо телесное наказание. “Московские ведомости”, “Гражданин” сильно проповедуют о необходимости розог, и многие из общества бессмысленно повторяют эти слова… […]

Изба крестьянина в дореволюционной России. 1900-е годы. Фото: РИА Новинки1896 ГОД

Алексей Суворин, журналист, издатель

8/20 апреля. […] За крепостных назначено дворянству 3 млн франков золотом. 20 лет ранее надо было, но дворянство задержало. Крепостными могли строить дороги, совершенствовать хозяйство – не делали. Лучшие имения сейчас те, которые начались при крепостном праве. Большинство проедало доходы и разоряло имения.

1903 ГОД

Сергей Зимин, меценат, основатель частного арены

15/28 июня. Путь нами был сделан в 2000 верст и на машине чуть ли не 1000 верст, так что немного устали. […] Поза здешних крестьян прямо бедственное и угнетенное. Крестьяне, благодаря своей простоте, остались без земли и работают лишь на своего помещика, т.к. нет иных конкурирующих лиц, т.е. других близлежащих поместий, так что они принуждены работать прямо за бесценок, лишь бы заработать на хлеб. Случалось слышать от них даже такие слова: “Эх, барин, неужели нам хуже жилось при крепостном праве, поверьте, нам тогда жилось лучше”. Все они понуры, задавлены заботами, изнурены трудом, несмелые. Лишь завидит вас – станет снимать шапку и низко-низко вам поклонится. Даже неловко делается. […]

Чтение Манифеста об отмене крепостного права в поместье Прозоровых Московской губернии. 1861 год. Фото: РИА Новости1907 ГОД

Рюрик Ивнев, поэт

19 февраля/4 марта. […] Сегодня подобный великий день – освобождения крестьян от крепостной зависимости, а у нас идут занятия, я пишу листовочки на физике.

Публикация подготовлена М.А. Мельниченко за счет гранта Российского научного фонда (проект N19-18-00221).