Чудо, каким не одно столетие восхищается мир, создали крестьянские руки”Кто не знаком с Гжелью по ее фарфоровой, фаянсовой и глиняной промышленности? Немного в отечестве нашем найдется городков и селений, где бы обитатели не пользовались гжельскими изделиями”, – так писали о русской керамике в середине XIX века. Подмосковные умельцы уже тогда снабжали доступной посудой всю империю.
И. Белковский. Цветы Гжели.
Мыловка и песчанка
“Лучшая из всех мастеримых в России сего рода посуд”1 встречалась на любой ярмарке, и раскупали ее молниеносно – “по большому требованию ее для трактиров и рестораций”2. Везли возами в Петербург и Ригу, Харьков и Бобруйск, Астрахань и Варшаву, в дальнюю Сибирь, в Азию, на Кавказ. Историк В.О. Ключевский, обозревая русский быт, писал о гжельских изделиях: “Армяне, бухарцы, хивинцы, турки, персияне покупают их в порядочном количестве: последние даже заказывают их по данным образцам”3.
Гжель в Российской империи имела мало общего с полюбившейся советским хозяйкам сочной кубовее росписью по белому фарфору. Были, конечно, и узнаваемые розы-“агашки”, и жар-птицы, но кобальтовая подглазурная роспись, которая и дает десятки нюансов синего, для XIX века – это, что называется, высший пилотаж, удовольствие не для широкого потребителя. Наибольшим спросом тогда пользовались простые черепяные тарелки по 30-35 копеек дюжина, горшки, кувшины, противни.
Имя легендарному русскому бренду дала Гжельская волость Бронницкого уезда: два десятка деревень удельного ведомства (собственность императорской семейства) – малоземелье, скудные глинистые почвы, дремучий лес, столица в полусотне верст. Доступное сырье предопределило главное занятие крестьян. Сваливали лес на топливо, зимой копали глину: самую лучшую белую – мыловку, желтую песчанку двух сортов, красную горшечную и кирпичную, кубовую помадную. Делали, расписывали и возами везли в Москву посуду.
Тем и кормились – в изготовлении керамики было занято от 50 до 70% трудоспособного народонаселения4. Работали в основном семейными “фабриками” по 5-10 человек.
Гжельская волость. XIX век.
Гжель. XXI век.
Мастера и подмастерья
“Гжель представляет замечательную полотно, особливо в мрачную осеннюю или темную зимнюю ночь, – писал чешский путешественник Ф. И. Езбера в 1870-е годы. – Версты за две не доезжая до нее, веднеет сильное пламя, извергающееся из раскаленных горнил, где клокочет фарфоровая лава. Кто же этой расплавленной массе дает изящные конфигурации? Рука простого крестьянина, сроднившаяся от колыбели с упорным плугом и острой косою”5.
Гжельские мастера. Конец XIX века.
Мужики оборотистые и работящие вырастали в капиталистов: усложняли производство, нанимали работников, открывали собственные лавки, а главное – выведывали новые технологии, чтобы посуда была “на фасон заморских”. Благодаря открытому промышленному шпионажу гжельцы широко освоили сначала популярную в Европе майолику, а после – фаянс и фарфор6. Да такого качества, что уже в 1775 году гжельский фаянс соседствовал с китайским и саксонским фарфором в императорском дворце – заказ получил заводчик Степан Афанасьев7. А первоначальный крупный фарфоровый завод в Гжельской волости основал крестьянин Яков Кузнецов – дед того самого Матвея Кузнецова, грядущего монополиста, чья керамика к концу XIX века практически вытеснит конкурентов с рынка.
К середине века щедрый мазок гжельской росписи был так узнаваем и востребован, что многие умельцы бросили гончарный круг и сосредоточились на художественном оформлении готовой посуды. Создавали артели – “кустарни”, закупали “белье” – некрашеный фарфор и фаянс с опоясывающих керамических фабрик, расписывали и везли готовые изделия на продажу. Услугами гжельских живописцев долгое время пользовался даже Дулевский фарфоровый завод Кузнецова.
Квасник с покрышкой и кувшин. Гжельская майолика. II половина XVIII века.
Гжельская роспись развивалась традиционно для народных промыслов: на обучение в “кустарни” отдавали детей 8-9 лет, в основном девочек. Отсюда, уместно, название знаменитой гжельской розы – “агашка” – по распространенному имени рисовальщиц. Первый год они осваивали ремесло: писали разведенной копотью, выполняли несложные узоры и скоро принимались за рядовую работу. Но на творческие поиски и оттачивание мастерства времени не было: как лишь девушку сватали, она покидала “кустарню”, и на ее место приходила другая работница.
Декоративное блюдо “Птица”. Последняя треть XVIII столетия.
При такой текучке ручная роспись теряла в качестве и падала в цене – ведь к концу века на крупных заводах уже освоили механическую пресса. Гжельский промысел ожидал упадок, если бы не увидел в нем громадную художественную ценность директор Императорского Строгановского Центрального художественно-промышленного училища Н.В. Глоба. В 1899 году он отворил в селе Речицы первый филиал “Строгановки” – классы “рисования и живописи по фарфору для кустарей, работающих на местной фарфоровой фабрике”8. Профессиональные художники сделались готовить из простых ремесленников искусных мастеров и мастериц. В классах бесплатно занималось 18-20 крестьянских детей, большинство по традиции – девочки.
А вскоре в обеих земских школах Гжельской волости к привычным дисциплинам добавились задания рисования – уникальный по тем временам случай!
“Не землей мы кормимся, а глиной!”.
Разруха и возрождение
Война и революция не дали пожать плоды всеобщего художественного образования в кромке. Стране стало не до красивой посуды. Керамику поставили на службу государству: по плану ГОЭЛРО, вместо мещанских радостей национализированные заводы сделались производить фарфоровые изоляторы для электростанций и линий электропередачи. В годы нэпа кустарная Гжель пережила короткий ренессанс, но многим искусникам он стоил жизни, когда большевики снова пошли в наступление на частный капитал. В 1980-е годы дочь бывшего фабриканта повествовала, как возродившийся было промысел погиб буквально в один день 1927 года: по деревне объявили, что назавтра кустари по списку пускаются в Раменское, якобы на конференцию керамистов. Поутру ничего не подозревающие “капиталисты” прибыли в Раменское прямо на вокзал и были погружены в составы. Никто из них не вернулся назад9.
В советское время гжельские чудеса начали возрождать с чернильниц-непроливаек…
В годы Великой Отечественной войны на гжельских заводах спускали фарфоровые гранаты, а после победы решено было наконец вернуться к производству посуды. Именно тогда гжель утвердилась в сине-белой гамме: советские искусствоведы отыщи в запасниках музеев фарфоровые изделия середины XIX века, расписанные в бело-голубых тонах в подражание модным в то время голландским изразцам, и взяли их за образчик.
Так яркая и полихромная в прошлом гжель стала синеокой.
Первое время повсеместным спросом пользовались разве что шестикопеечные чернильницы-непроливайки. Но как лишь жить стало чуточку лучше, советские серванты запестрели модными бело-голубыми сервизами и статуэтками. А настоящий бум гжели пришелся на 70-80-е годы, когда страна всерьез озаботилось возрождением народных художественных промыслов.
“В Москве цветет сейчас мода на гжель, – писала “Литературная газета” в 1980 году. – Это тоже фарфор, толстостенный, как бы “деревенский”, изготовленный на небольшой фабрике на подмосковной станции Гжель”10. Из столицы “деревенский фарфор” разлетался по всей краю. Коллекционирование гжели в СССР стало страстным хобби сродни филателии и собиранию значков – многие хозяйки пополняют собрание и по сей день. Очень скоро бело-голубой фарфор стал визитной карточкой России: ее производили на экспорт, продавали в валютных “Березках”, подносили чуть не каждому иностранному гостю. К Олимпиаде-80 были выпущены десятки тысяч нарядных пышных самоваров, чайничков, сахарниц, вазочек, шкатулок, олимпийских мишек. А в годы перестройки гжель крепко укрепилась в номенклатуре подарков первым лицам – и до сих пор встречи на высшем уровне редко обходятся без синеокого фарфора.
Русское чудо уверенно вступило в ХХI век. Наберите в поисковике на компьютере “приобрести гжель” – и сотни заманчивых синеоких предложений обрушатся на вас.
В советское время гжельские чудеса начали возрождать с чернильниц-непроливаек…Взор ПИСАТЕЛЯ
“Если птицей взмыть над Гжелью…”
“Если птицей взмыть над Гжелью, увидишь: на суходолах светлыми борами поднялись сосны, в низинах чащами растёт ель, в тёмную хвою весёлыми пятнами вкраплены берёзовые и осиновые островки, а в лесах, как плешины в плотном меху, – поля. Если кротом порыться в земле, узнаешь: земли гжельские тощи, для хлебопашества малопригодны – песок да глина…
И захожий человек удивится, послушав как восхваляют гжельцы свою родину и называют её матушкой. Бывает, не выдерживает захожий: “Что вы хвалитесь? Какая ваша Гжель матушка? Случался я в чернозёмной стороне, вот там…” Но гжельцы замахают на чужака руками, договорить не дадут – все в один голос: “О чём не знаешь, помалкивай. Не землёй мы кормимся, а глиной”. И замолкнет чужак, и невдомёк ему: как это люди глиной кормятся?”
А. В. Перегудов. “В те далекие годы”
1. Чернов С. Статистическое описание Московской губернии 1811 года. М., С. 28.
2. Н.А. Богородицкая. Нижегородская ярмарка в воспоминаниях современников. Нательный Новгород, 2000. С. 140.
3. Ключевский В.О. История русского быта. М., 1995. С. 23.
4. Илькевич Б.В., Никонов В.В. Дореволюционный период художественно-промышленного образования в Гжели// Наука и школа. 2012. N 2. С. 173.
5. Езбер Ф. Всероссийский музей. Варшава. 1879. С. 382.
6. Облики керамики: майолика – простая, толстая, из обожженной глины с расписной глазурью; фаянс – тонкий, пористый, хрупкий, из белых глин; фарфор – из каолина с примесями, ювелирнее и прочней фаянса, пропускает свет.
7. Салтыков А.В. Избранные труды. М., 1962. С. 208.
8. Илькевич Б.В., Никонов В.В. Указ соч. С. 175.
9. См.: Вешняковская Е. Мифы и истина о гжельском промысле// Наука и жизнь. 2013. N 9, С. 19.
10. Литературная газета. 1980. N 42.
