Так вышло, что пакт Молотова—Риббентропа больше всех ругают те, кто из-за него прирос землицами. Любят его ругнуть в странах Прибалтики. Особенно отчего-то в Литве, которая приобрела благодаря этому договору свою нынешнюю столицу Вильнюс. (До Второй мировой войны этот город относился Польше и носил славянское название Вильно.)
В Украине тоже по поводу старого документа 1939 года между СССР и Германией произнесено в последние годы немало нелицеприятных слов. Между тем так уж получилось, что вся нынешняя Западная Украина, включая и Галичину, и Волынь, взошли в состав УССР только благодаря сделке Гитлера и Сталина.
23 августа 1939 г. Нарком иностранных дел Молотов подписывает пакт. За его горбом — Риббентроп
Сколько говорили о “вековечной мечте” западных и восточных украинцев жить вместе. Провозглашали какие-то “злуки”, так и оставшиеся лишь на бумаге, произносили пламенные речи и писали тонны брошюр. А когда дошло до дела, великий украинский патриот Симон Петлюра одним росчерком пера рассчитался в 1920 году с польским маршалом Пилсудским целой Галичиной — “дорогоцінним українським П`ємонтом”, святым местом, где сидел митрополит Андрей Шептицкий (тоже большенный украинский патриот и, к слову сказать, родной брат польского военного министра 20-х годов). Вот так взял и отдал! Не поморщившись! И неплохо бы хоть за военную поддержку! А то просто за право проехаться в обозе того же Пилсудского в красный Киев — подышать напоследок незапятнанным днепровским воздухом и повернуть назад в эмиграцию.
А злой гений тоталитаризма, “лютий кат українського народу”, как теперь у нас говорят, Иосиф Сталин взял да и исправил историческую промах головного атамана УНР. И ведь этот факт из истории не выбросишь! Он есть. С ним ничего не поделаешь. Даже если забыть, так соседи напомнят — те же поляки, так, до сих пор приезжающие на экскурсии посмотреть на “свой” Львов.
Можно, конечно, исправить ошибку Сталина — вернуть Польше Львов, Румынии — полуденную Бессарабию и Черновицкую область (родину одного из нынешних претендентов на украинскую булаву Яценюка), а соседей-белорусов попросить избавиться от города Бреста — по состоянию на осень 1939 года — польской твердыни. Только, думаю, Лукашенко не захочет. Да и наши критики “сделки” Молотова—Риббентропа вряд ли с этим согласятся. У кого-то — квартира в том же Львове. У Виктора Андреевича в Карпатах — цельное поместье. Захочется ли исправлять несправедливость двух европейских тиранов?
В истории уже был подобный случай. Российскому императору Павлу Первому жутко не нравилось все, что сделала его мама Екатерина Вторая и ее фаворит князь Потемкин. А сделали они немало — прежде всего, завоевали все Крымское ханство. Как-то Павел разговаривал с одним из своих придворных и все пора повторял: “Как исправить все зло, причиненное России Потемкиным?”. А придворный ему в ответ: “Государь, верните туркам Крым!” Тут Павел и осекся.
Вообще же накал обсуждения советско-германского договоренности время от времени всплывает только потому, что демократическому Западу становится стыдно за те события, которые ему предшествовали. Речь прежде итого идет о так называемом Мюнхенском сговоре 1938 года. Тогда Англия и Франция попытались заткнуть Гитлеру рот жирным чехословацким кусом.
Фюрер все время разглагольствовал, что немцам не хватает жизненного пространства. Это было краеугольным камнем нацистской идеологии. Немцы подлинно единственные в Западной Европе демонстрировали высокие темпы прироста населения. К тому же это население страдало националистическими комплексами. На протяжении нескольких поколений германским школьникам вселяли, что они являются гражданами великой страны, которой “не додали”. У англичан и французов было полно колоний. У американцев и русских — бескрайние шири прерий и лесов. А бедный трудолюбивый немец вынужден ютиться на клочке земли, зажатый с одной стороны Альпами, с иной — морем, с третьей — Рейном, за которым живут “лягушатники-французы”. И только на Востоке открываются необозримые поля, на которых лениво возятся славяне. Туда и Англия, и Франция с удовольствием направили бы “творческую энергию” новых сверхлюдей, взявших на вооружение теорию расового перевесы, разработанную близким родственником тогдашнего премьер-министра Великобритании Невилла Чемберлена — Хьюстоном Чемберленом.
Проблема была лишь в том, что эти самые ленивые славяне на различных этапах своей истории дважды умудрялись создавать крупные военные государства, останавливавшие германский поход на Восток — Польшу и Россию. У этих краёв были сложные взаимоотношения, но и та, и другая, несомненно, обладали прививкой имперского духа. Все русско-польские противоречия на протяжении долгих столетий можно разъяснить тем, что эти северные славянские сверхдержавы оспаривали пальму первенства на востоке Европы. Суть этого противостояния выражена хрестоматийной пушкинской фразой: “Кичливый лях иль гордый росс”. Вначале лидировала Польша, чьи войска в XVII веке брали Кремль. Потом на первое место вышла Россия.
Но кто из них был сильнее в 1939 году, никто не ведал. Все мы крепки задним умом. Скажем, поляки считали свою армию одной из лучших в мире. В 1920 году им удалось расшибить наступавшие на Варшаву войска красного полководца Тухачевского. Они очень гордились этим “чудом на Висле”. Чудом казалось и само ренессанс Польши после полутора веков потери независимости. Ей тогда потрясающе везло. Даже при разделе Чехословакии Варшаве удалось отщипнуть кусочек — Тешинскую район.
Что касается гитлеровского вермахта, то он насчитывал всего пять лет. Только в 1934 году немцы стали возрождать свою армию, заведя всеобщую воинскую повинность. Никто в мире не подозревал, что за столь короткий срок им удастся провести революцию в военном деле, доведя до совершенства авиацию и танковые армии.
Советский же Союз, как казалось, на долгие годы ослаблен последствиями гражданской войны и репрессиями 30-х годов, затронувших верхушку Алой армии. И на Западе, и в Польше его не считали серьезным противником. Каждый в мире вел свою игру. Сейчас мало кто помнит, что после выхода в 1934 году Германии из Лиги Наций ее заинтересованности там почти до самого начала Второй мировой войны представляла все та же Польша! И почти никто не хочет вспоминать, что польский и немецкий министры иноземных дел полковник Бек и Риббентроп считались чуть ли не закадычными друзьями.
НА ЖИВЦА: ГИТЛЕР НА УДОЧКЕ СТАЛИНА
На протяжении всех 30-х годов Германия и СССР почитались заклятыми идеологическими врагами. Только Советский Союз открыто на государственном уровне противостоял фашизму, поддерживая республиканцев в Испании, против каких так же открыто в одних рядах с солдатами генерала Франко сражались нацисты-добровольцы из юного Третьего рейха. Нет ничего более несовместимого, чем гитлеровская идея о перевесе германской расы и коммунистический пролетарский интернационализм. В Лондоне и Париже никогда бы не поверили, что у этих противоположностей может быть желая бы временный союз. Но в истории случается и непредвиденное.
Первым наладить отношения с Берлином попытался Сталин. Сделал он это очень по-сталински, осмотрительно, заметив в выступлении на XVIII партийном съезде весной 1939 года, что не собирается “таскать каштаны из огня” для таких империалистических хищников, как Англия и Франция. В немецком руководстве тут же ухватили этот тонкий намек. Как писал в мемуарах германский министр иностранных дел Иоахим фон Риббентроп: “С марта 1939 г. я считал, что в выговоры Сталина мною услышано его желание улучшить советско-германские отношения… Я ознакомил фюрера с этой речью Сталина и настоятельно упрашивал его дать мне полномочия для требующихся шагов, дабы установить, действительно ли за нею скрывается серьезное желание”.
“Взаимные дипломатические беседы” с советским поверенным в делах в Берлине Астаховым становились, по словам Риббентропа, “все содержательнее”. Итогом этих бесед явился проект пакта о ненападении и разграничении сфер влияния в Восточной Европе, который передали в Москву. А дальней последовало приглашение от Сталина о присылке полномочного представителя.
Пакт Молотова—Риббентропа вполне мог бы называться пактом Геринга—Молотова. Риббентроп советовал Гитлеру послать в Москву для переговоров жизнерадостного толстяка-рейхсмаршала, раблезианское брюхо которого могло вместить целый погреб кавказских вин, которыми тогда потчевали в Кремле. Но фюрер настоял, что поедет именно Риббентроп как лучше разбирающийся в международной политике. В результате 23 августа 1939 года был заключен одинешенек из самых быстрых договоров в мировой истории, который в Советском Союзе назвали Пактом о ненападении между Германией и СССР. Сообразно его секретному дополнению, в случае конфликта Польши с немцами Красная армия получала право продвинуться на запад до речки Сан и истоков Вислы, взяв под контроль Западную Украину и Белоруссию. Вопрос о будущем существовании Польши оставался открытым. Ведь ни Гитлер, ни Сталин не предполагали, что польская армия так скоро рассыплется, а правительство убежит в Лондон.
ПОЛЬСКИЕ ГАЗЕТЫ: “МЫ БОМБИМ БЕРЛИН!”
Об эйфории, царившей в польском обществе перед бранью с Германией, свидетельствует письмо читателя в русский эмигрантский журнал “Часовой”, опубликованное в декабрьском номере за 1939 год. Этот бывший белогвардеец жил под Белостоком и трудился лесником. “Весь август, — писал он, — прошел в мобилизационной горячке. И пресса, и власти, и рядовые люди совсем серьезно обсуждали вопрос о полном разгроме Германии.
Вот распространенное мнение: “У немцев режим трещит, революция на носу, голодание, в Польшу бегут тысячами (!!) германские дезертиры; находились “очевидцы”, видевшие “собственными глазами” эти тысячи немецких офицеров и боец, переходивших германо-польскую границу. Стоит только польской армии ударить одновременно на Восточную Пруссию и на Берлин, как все полетит. Данциг будет взят в несколько часов, через неделю наша кавалерия будет поить своих коней в древнем польском Кролевце (Кенигсберг), а сквозь две недели мы будем под стенами Берлина. Конечно, война закончится в 2—3 недели, если не обманут французы и англичане, ну а если они и на этот раз не выступят, то управимся и без них. Под угрозой страшной революции немцы вынуждены будут пойти на капитуляцию, и Польша сыграет огромную историческую роль, восстановив то поза, которое было до XVII века, когда наши короли давали из своих рук герцогские титулы тевтонским маркграфам”.
Негласная карта 1939 г. Так были разграничены зоны
влияния СССР и Германии в Восточной Европе
Возражать на все это, по словам автора послания, было бесполезно: “Если вы принимали все эти разговоры скептически, на вас начинали коситься, если же вы их начинали оспаривать, то рисковали быть заподозренным в нелояльности. Но все-таки был одинешенек вопрос, который мы могли обсуждать, а именно — вопрос о большевиках. “Большевики — всецело в руках англичан и французов. Они все время предлагают нам свою поддержка, но мы от нее отказываемся, как от чумы”. Когда же был заключен германо-советский пакт (Молотова—Риббентропа), поляки не придали этому почти никакого смыслы. “Большевики боятся Польши, как огня. Нам на востоке, в сущности, не надо никакой армии. Один КОП (Корпус пограничной стражи) управится с наблюдением за границей”. Вышло все с точностью до наоборот. Через три недели в Варшаве были немцы.
НИ КРАВЧУКА, НИ ЮЩЕНКО, НИ ЯЦЕНЮКА В ИСТОРИИ УКРАИНЫ Попросту НЕ БЫЛО БЫ
Интересно представить будущее Европы и Украины, если бы пакт Молотова—Риббентропа не был заключен. Возможно, Гитлер негромко досидел бы до пенсии в своем “Вольфшанце”, так и не решившись на войну. Он надиктовал бы второй том “Майн кампф” и состарился бы, потешая Европу своими оригинальными предложениями по всем текущим вопросам мировой политики. Уцелели бы все европейские евреи, погибшие в концлагерях. Но никогда бы не возникло государство Израиль, а сионизм остался бы попросту одним из маловлиятельных интеллектуальных течений.
У Украины тоже была бы совершенно другая история. Бандера и Шухевич так и сидели бы в польской темнице, откуда их освободили гитлеровцы. Ну, разве что иногда выходили бы по амнистии, грабили бы очередную почту или кого-то убивали по идейным соображениям и опять получали срок. Львов остался бы польско-еврейским городом, а нынешняя Западная Украина — несколькими польскими воеводствами.
Если бы Советский Альянс распался в 1991 году, то от него отделилась бы только Восточная Украина. Никакого первого президента Кравчука просто не могло бы быть физиологически, так как Леонид Макарович остался бы на польской Ровенщине и вырос гражданином Речи Посполитой. На президентских выборах 2004 года у Ющенко не было бы никаких шансов — победа однозначно пришлась бы Януковичу. А среди нынешних кандидатов в президенты однозначно не значился бы уроженец румынских Черновиц Арсений Яценюк. В лучшем случае он мог бы выдвинуться на президента Румынии.
Вот какой была бы нынешняя Украина, не случись такого “правонарушения”, как пакт, вошедший в историю по именам министров иностранных дел двух тоталитарных государств. Зато много бы народа уцелело! И немало народа просто не родилось…
Олесь Бузина, 21 августа 2009 года
