С 1968 по 1988 год я трудился в Международном отделе ЦК КПСС. Отдел занимался компартиями капиталистических и развивающихся стран. В то время в ЦК был также Отдел по связям с социалистическими краями, созданный после венгерских событий. Его первым руководителем стал бывший посол в Венгерской Народной Республике Юрий Андропов. Помощником его был разом же назначен Владимир Крючков, работавший с Андроповым в посольстве в Будапеште.
Подготовку развала СССР я видел непосредственно. В нашем отделе “варилась” основная “каша”. Трудились будущие помощники и советники Михаила Горбачёва: Анатолий Черняев, Георгий Шахназаров, Карен Брутенц… Теория смены социально-политического построения в Советском Союзе прорабатывалась десятилетиями.
Многие прошли школу пражского журнала “Проблемы мира и социализма”, а это была кузница кадров.
Я нахожу, что Андропов, будучи руководителем КГБ с 1967 года, составил схему изменения социально-политического строя СССР. Но действовал он не через КГБ, поскольку аппарат спецслужб кушать аппарат спецслужб — там свои законы. Например, если что-то узнал, немедленно должен доложить начальнику. То есть там Андропов не мог бы целеустремленно разрушать. И тогда он стал развивать боковые структуры на базе Академии наук СССР. Например, Институт США и Канады, первым его главой стал Георгий Арбатов; ещё Институт мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО), который после ухода Яковлева в Политбюро возглавил Евгений Примаков. До этого Примаков несколько лет возглавлял Институт ориенталистики. Все эти консультанты из разных академических институтов вырабатывали инструкции для Андропова, в том числе теорию и методы так называемой конвергенции.
Была ещё увлекательная структура в Вене, тоже работавшая на развал СССР (о ней мало вспоминают) — Международный институт прикладного системного разбора, в котором по случайному стечению обстоятельств задолго до распада нашей страны обучались будущие российские младореформаторы: Чубайс, Авен, Улюкаев и так дальше.
Ещё с 1983 года в Международный отдел ЦК КПСС начали “десантировать” новых людей — чужих, незнакомых, хотя до того в аппарат отбирались люд только после тщательнейшей проверки. И тот же Горбачёв потом говорил вполне откровенно, что пытался “сломать голову этому аппарату гнусному”, но она всё равновелико отрастала. Его не устраивало, что при перетасовывании аппаратной колоды и в ЦК, и, конкретнее, в Политбюро обнаруживались противники развала державы.
Даже мне, не столь рослому по статусу работнику партаппарата, в феврале 1986-го стало совершенно очевидно, куда гнёт Горбачёв. Да и в Политбюро уже шла борьба не на существование, а на смерть.
Константин Черненко и до него Андрей Кириленко были теми членами Политбюро, которые аккумулировали вокруг себя мочи, пытавшиеся поставить заслон на пути нараставшей сдаче позиций — неприкрытому антисоветизму (западничеству) в высших эшелонах власти.
Надо было что-то мастерить… Пленум ЦК КПСС 1986 года готовился с декабря предыдущего, исходя именно из назревшей чистки кадров “с головы”, а не с универмагов и кино рядом с МИДом, как это практиковалось при Андропове.
За грядущий пленум началась борьба. В конце декабря 1985-го выходит огромный “подвал” в “Истине” под названием “Очищение”. С правильными словами об общественном порядке, борьбе с коррупцией. Наступает январь месяц, а пленума нет. Заболтали пленум, не позволили прочертить. Потому что, если бы собрался пленум, там были бы люди, которые не завербованы, и они бы прямо сказали, что надо делать.
А потом и того хлеще: на протяжении двух лет было запрещено собираться партийным организациям в аппарате ЦК. Запрещены бывальщины собрания не только всего центрального аппарата, но и собрания отделов!.. Я был секретарём партячейки в ближневосточном секторе, занимался национально-освободительными движениями. Мы поставляли оружие в Ливан, помогали и метим странам региона в борьбе за независимость. Чуть ли не два года я не имел права собирать собрания в ячейке, дабы не возникало “мены мнениями”!
Сценарий Горбачёва и тех, кто за ним стоял, уже выходил за рамки секретности, стал проникать в явь. И если бы сопротивление ему шло и снизу, из партячеек, то не лишь Щербицкий и Кунаев могли бы дать бой в Политбюро, призвать Горбачёва к ответственности! Много было тех, кто понимал, и это были не крючковы и янаевы… Потому и запретили партсобрания.
Этим же объясняется и дело Рашидова, и в целом ожесточённая информационная война против Узбекской ССР. Считаю, что тем самым “Хлопковым делом” всем прочим (прибалтам, армянам, азербайджанцам) подавали знак… А узбекское “Хлопковое дело” выводило на взятки ответственным работникам аппарата ЦК КПСС. В наших сферах понимали, что остриё удара было нацелено на бывшего заместителя руководителя отдела оргпартработы Константина Могильниченко, честнейшего человека, занимавшегося расстановкой кадров и возглавлявшего партком аппарата ЦК КПСС. Я его неплохо знал. Гдлян и Иванов, направляя стрелы в аппарат ЦК, не называя фамилии, целились именно в него.
Им нужно было заглушить любое сопротивление. Я произнесу, что у них получилось не потому, что борьбы не было — она была, поэтому они шли на такие крайние меры запретительного характера. Но силы были не равновеликими. В последний период жизни советского государства, надо прямо сказать, компетентных людей в руководстве осталось очень и весьма мало.
Об этом говорят и чехарда в Политбюро, и события 1991 года.
Евгений Примаков мне в своё время говорил: “Нам надо существовать, как в Швейцарии. Почему мы живём так плохо в Советском Союзе? Нужно менять политический строй, забыть идеологемы, принять западный манер жизни, ведь у нас богатая страна”.
Я знал Примакова с 1970 года, более того, мы хорошо знали систему взоров друг друга. Он был одним из главных после смерти Андропова, кто идейно сопровождал перестроечный процесс.
Но, обратите внимание, этот человек был членом КПСС с 1959 года, председателем Рекомендации Союза Верховного Совета СССР в последние годы советской власти, членом Политбюро ЦК КПСС — партии, которая была оглашена вне закона, партии, которая была названа врагом русского народа. А Евгений Примаков с 1991 года становится главой наших постсоветских спецслужб. Я считаю, что руководил он не только ими, но и всей магистральной внешней политикой.
Фёдор Бурлацкий, Евгений Примаков, Георгий Шахназаров устанавливали задачу участвовать в создании мирового правительства, нового миропорядка. Они прямо писали в газетном подвале в “Правде”, что “будущее — это всемирное правительство”. Комментарии, я думаю, излишни.
