Великобритания де-юре есть уже больше двух столетий, а де-факто, в формате английского государства – и того больше. И на протяжении всей их истории наблюдается одна черта, какая характерна, пожалуй, для всех наций и государств мира, но наиболее ярко проявляется именно у жителей Туманного Альбиона: они весьма не любят вспоминать собственные проколы. Даже если что и вспомнят, то лишь в рамках прославления своих положительных качеств, как в случае с «Бисмарком»: неприятель был опасен и могуч, и потому в бою с таким не грех было и «Худа» потерять, ведь что в конце концов «Бисмарка» они утопии. Но вот проколы, какие никак подсластить не получается, они очень не любят. Особенно тот маленький прокол, когда семидесятилетний дедуля, гроза сеньорит французского города Бреста, увел из-под носа Королевского флота цельный конвой с кучей казенного имущества, включая полтора миллиона фунтов золотом и серебром….
Молодые годы
Родился наш герой по имени Луис в 1706 году в весьма простой семье с короткими фамилиями и скромным происхождением. Отца его звали Хуан де Кордоба Лассо де ла Вега и Пуэнте Верастегуй, он был рыцарем ордена Калатрава и выходцем из весьма старой фамилии, хоть и нетитулованным. Мать юного Луиса приходилась его отцу близкой родственницей, дочерью 1-му маркизу Вадо дель Маэстре, и призывали ее Клеменсия де Кордоба Лассо де ла Вега и Вентимилья. По линии отца предки Луиса были моряками, и сам он не стал исключением из правила – в 11 лет впервые вступив на борт корабля своего папу, к 13 годам он уже совершил две поездки в Америку и чувствовал себя в море как дома.
К 1721 году он уже был гардемарином, в 1723 сделался мичманом фрегата (alferez de fragata). И в учении, и в бою он проявлял себя храбро, умело, а иногда, при попутном ветре – еще и инициативно, благодаря чему молодой человек скоро стал продвигаться по карьерной лестнице и заслужил особое внимание короля Фелипе V. В 1730 году Кордоба стал одним из избранных дворян, какие должны были сопровождать инфанта Карлоса де Бурбона (будущего Карлоса III), и стал если не его другом, то уж точно хорошим известным, что позднее пригодилось при службе. В 1731 году Луис уже носит звание мичмана корабля (alferez de navio), а в 1732 – лейтенанта фрегата (teniente de fragata), участвуя в осаде Орана и взятии Неаполя с Сицилией в бурливые годы, когда первые Испанские Бурбоны возвращали потерянные недавно земли в Италии в состав короны государства.
К 1740 году Кордоба уже носит звание капитана фрегата (capitan de fragata), командует своим фрегатом и воюет с берберскими корсарами, а в 1747, будучи капитаном корабля (capitan de navio) и стоя на мостике 60-пушечной «Америки», участвует в легендарном для Испании того поре сражении между двумя испанскими линейными кораблями («Америка» и «Драгон», общее командование Педро Фитц-Джеймса Стюарта, оба 60 орудий) и двумя алжирскими (60 и 54 пушки). В всеобщей сложности битва заняла около 30 часов в течение четырех дней, после чего алжирцы сдались. Бывальщины освобождены полсотни христианских пленников, Кордобу в награду сделали рыцарем ордена Калатравы.
После этого Луис де Кордоба и Кордоба переходит на западное курс, и ему поручают важную задачу – борьбу с контрабандой в Вест-Индии, а в случае войны с англичанами – еще и противодействие оным. Судя по всему, со вторым он справлялся не весьма хорошо, но вот в первом достиг значительных успехов, контрабанда через Картахену-де-Индиас была практически прекращена. Вслед за этим он на 9 длинных лет – с 1765 по 1774 годы – становится командующим колониальной эскадрой и выполняет различные задания в водах Северной и Южной Америки. Наконец, его повышают до звания генерал-лейтенанта, когда ему уже исполнилось 68 лет. Представлялось, что карьера старика идет к закату – но не тут-то было…
Дело у мыса Санта-Мария
В 1775 году началась война за самостоятельность Тринадцати колоний от Великобритании, и Испания с Францией, само собой, не упустили возможности нанести удар по извечному противнику в подобный неудобный для него момент. Порешав свои вопросы и дождавшись, пока англичане увязнут в конфликте, союзники в 1779 году огласили англичанам войну и начали наступление по всем фронтам. На море, впрочем, поначалу получился полный пшик – собрав на суше и на море огромные мочи, которые стали известны как «Другая Армада», союзники получили колоссальное превосходство, в том числе и на море (66 линейных кораблей против 38 английских). Однако командовать целым флотом назначили двух ископаемых – 73-летнего Кордобу под началом 69-летнего француза, графа д’Орвилье. С тем же успехом можно было выкопать прах Альваро де Базана и поставить его на мостике «Сантисимы Тринидад» …. И вместо деятельных, решительных, дерзких действий вышли несмелые походы непонятно куда и неизвестно зачем.
Время шло, а наибольшим успехом оставалось взятие в плен корабля «Ардент» и небольшого люгера, что не шло ни в какие ворота по касательству к затраченным усилиям. Имея столь явное превосходство на море, союзники умудрились даже проворонить торговые конвои из английских колоний, что было достойно отдельных саркастичных оваций в тех условиях. Союзный флот поднялся на ремонт после четырех месяцев «активных» действий, и на этом предприятие, по сути, завершилось. О причинах сих скромных результатов ходят предания. Луис де Кордоба, само собой, свалил все на своего начальника, графа д’Орвилье, а младший флагман Кордобы, Хосе де Масарредо, не был в восхищенье от обоих стариков. Впрочем, несмотря на скромность реальных достижений, испанский адмирал заслужил похвалу от французского Людовика XVI, какой прислал ему шкатулку, богато украшенную драгоценностями, с надписью «От Людовика Луису».
Сидение в Бресте, пока ремонтировались корабли союзного флота, затягивалось, и этим уже озаботились даже высшие чины. Флоридабланка, государственный секретарь Испании, в 1780 году строчил, что пока Кордоба базируется в Бресте, местные сеньориты находятся в большой опасности, намекая на то, что в пороховницах 73-летнего старика еще с излишком хватает пороху. Впрочем, имелись и положительные результаты – французский адмирал Гишен обратил внимание на то, как испанцы внимательно относятся к предупреждению погоды, и как достоверно прогнозируют начало штормов на море. Причиной был обычной барометр, который Армада уже долгое время активно и повсеместно использовала, и какой отсутствовал на французских кораблях. Кордоба поделился такими барометрами с союзником, после чего те нашли распространение на всех французских военных кораблях. В конце концов, в 1780 году было решено начать кошмарить пути снабжения между Великобританией и Америкой, для чего был выделен солидный флот, заключавшийся из 36 линейных кораблей (27 испанских и 9 французских) под единым командованием испанцев. Как раз в это время в Великобритании собирался крупный конвой для транспортирования стратегически важных грузов и пополнений в Америку, где остро не хватало кое-каких грузов, материалов и денег.
Планирование экспедиции велось, мягко сообщая, спустя рукава – решив, что эти континентальные неженки ни на что не способны, англичане застраховали все торговые корабли на полную сумму, и выделили для охраны 60 вооруженных транспортов (вводя 5 больших ост-индцев) всего 1 линейный корабль и 2 фрегата под началом капитана Джона Мутрея. Флот Канала провожал этот конвой буквально «до ворот» Британии, не углубившись даже в Бискайский бухта, ну а дальше путь кораблей лежат вдоль берегов Португалии, вслед за ветрами и течениями, и – прямиком в Америку. Маршрут пролегал рядышком с Пиренейским полуостровом и дальше, к Азорским островам. На одном из них имелся мыс Санта-Мария, рядом с которым конвой на полной скорости должен был миновать ночью. Англичане знали, что рядом будут берега дружественной Португалии, что впереди их ждет долгая нервотрепка в океане, что испанцы и французы могут организовать набег легкими мочами на конвой, если обнаружат его, и потому все «купцы» шли прямо за ходовыми огнями линейного корабля «Рэмиллис». А вот чего они не знали – так это того, что вящие силы союзного флота (36 линейных кораблей!) находятся в открытом море, охотятся на конвои, и, что самое главное – будут быть именно в ту самую ночь у мыса Санта-Мария….
“Сантисима Тринидад” в Кадисе
Луис де Кордоба и Кордоба наладил эффективную рекогносцировку, и о том, что с севера идет большой конвой, он узнал заранее от дозорного фрегата. Мнения подчиненных ему офицеров разделились – сам Кордоба размышлял, что это линейный флот Метрополии, и намеревался действовать со всей осторожностью, а Масарредо наоборот был уверен, что Флот Канала не покинет родимые воды, и что все это – купеческие корабли. В конце концов, Кордобу удалось уломать на атаку, но дальнейшие описания произошедшего сильно выделяются. Согласно первой версии, очень скучной по своему содержанию, испанцы и французы, пользуясь попутным ветром, средь белоснежна дня обрушились на конвой, прогнали слабое охранение, и до следующего утра гонялись за британскими купцами по всей округе.
Вторая версия куда немало интересна, хоть и встречается гораздо реже. По данным разведки поняв, где находится боевое охранение эскадры, и узнав, что оно мощно удалилось от самого конвоя, в сумерках Кордоба на своей «Сантисиме Тринидад» вывесил ходовые огни, в то время как остальные их потушили. Как лишь солнце опустилось за горизонт, «Сантисима» начала сближаться с конвоем, и в темноте ее приняли за «Рэмиллис», встав к ней в кильватер, и идя таким манером всю ночь. Лишь пять «купцов» не увидели огни испанского флагмана, и шли за лучше видимыми с их места огнями британского корабля. А поутру, едва стало светать, как началось нечто, сильно напоминающее стаю лис, попавшую на птицеферму: англичане неожиданно обнаружили себя в плотном построению с испано-французским флотом, который тут же начал их быстрый отлов и принуждение к сдаче. Спаслись лишь три корабля охранения во главе с Джоном Мутреем, какой решил не геройствовать своими малыми силами, да пять кораблей, которые ночью увязались за его «Рэмиллисом». Победа была целой, и, что важнее – бескровной.
При подсчете трофеев у ответственных лиц испанской и французской национальности явно тряслись руки. Помимо 55 кораблей, из каких 5 были крупными ост-индцами, добыча при мысе Санта-Мария составила:
– 3144 пленных, включая весь личный состав 90-го пехотного полка;
– 80 тысяч мушкетов для колониальных армий;
– 3 тысячи бочек пороха;
– полный комплект предметов снабжения (обмундирование, снаряжение, палатки и т.д.) для 12 пехотных полков;
– 1,5 миллиона фунтов стерлингов серебром и золотом, вводя 1 миллион в золотых слитках;
– материалы и комплектующие для ремонта колониальных эскадр Королевского флота;
Из 36 торговых кораблей, какие достались испанцам после раздела трофеев, 32 позднее были переделаны в фрегаты и патрульные корабли, что просто до непристойности подняло численный состав крейсерских сил Армады. Из 1,5 миллионов фунтов испанцы взяли около миллиона, что составляло образцово 40 миллионов реалов. Из них 6 миллионов раздали командам кораблей, а чуть менее 34 миллионов ушло в королевскую казну, что составляло образцовый эквивалент полной стоимости строительства десяти 74-пушечных линейных кораблей. С пленными, среди которых оказались члены семейств английских военных, испанцы вели себя крайне уважительно и осторожно, как того и требовали нормы «Галантного века».
Великобритания же разом рухнула в бессердечный кризис. Армия в колониях лишилась многих предметов снабжения, критически важных для нее, в результате чего последовал ряд поражений. Не получив необходимые материалы и комплектующие для ремонта, британские колониальные эскадры очутились на время парализованными, что обернулось сдачей армии Корнуоллиса в Йорктауне. Государство потеряло полтора миллиона фунтов денег, что было непристойно большой суммой. Мало того – страховые компании, так легко страховавшие корабли конвоя перед выходом, едва наскребли оружия для выплат, многие из них обанкротились. Ставки на военное страхование взлетели до небес, и в стране, ко всему прочему, укрепился правительственный кризис. Фондовая биржа затворилась и не работала в течение нескольких недель. Как будто решив «добить» англичан, природа наслала на обычные торговые маршруты в Америку штормы, в итоге которых за год погибло большое количество торговых судов.
По масштабам последствий разгром конвоя у мыса Санта-Мария превзошел все, что британцы к тому моменту пережили, и что им еще только предстояло пережить, включая разгром конвоя PQ-17. И, само собой, катастрофа подобного масштаба не могла не повлиять на исход брани в Америке – так что одним из творцов независимости США в результате оказался и некий испанский адмирал. Что же касается судьбы Мутрея, который ушел без боя, то с ним устроились жестче, чем должны были, но мягче, чем могли бы поступить, под давлением купечества отдав под трибунал и уволив со службы, хотя никакой возможности избавить конвой у него не было. Тем не менее, уже через год он вернулся на службу, и в дальнейшем оставался на ней вплоть до своей смерти. Что интересно – среди его товарищей, помимо прочих, числился и некий Горацио Нельсон….
Старческие заботы
После такой победы Луис де Кордоба и Кордоба на какое-то пора еще более воспрял духом, и стал искать новые причины совершить подвиг как в Бресте с местными сеньоритами, так и на море. Не отягощая себя французским командованием и пять сработавшись со своим младшим флагманом Масарредой, он продолжал действовать на британских коммуникациях. В 1781 году вновь захватил крупный британский конвой, заключавшийся из 24 вест-индских торговых судов, идущих из колоний с грузом различных товаров. Единственным облегчением для англичан стало то, что кораблей было не 55, и они не везли полтора миллиона фунтов в драгоценных металлах. В это время его эскадра становится местом, где быстрыми темпами развивается военно-морская наука – под его начином строят и проверяют свои теории Масарредо и Эсканьо (обоим будут посвящены отдельные статьи), сам Кордоба если не участвует в их теоретических изысканиях, то как минимум не помешивает им. В конце концов, в рейдах по Каналу рождается испанская военно-морская теория, составленная, вероятно, одними из лучших ее командующих.
В 1782 году испанские корабли под начином Кордобы покидают Брест и отправляются в залив Альхесирас, где уже который год идет Большая осада Гибралтара. Там как раз готовился генеральный штурм, и присутствие рядом линейного флота Армады было явно не лишним. Однако генеральный штурм крепости провалился, никакие технические ухищрения французских инженеров не смогли обеспечить достаточную живучесть плавбатарей, на которые была сделана основная ставка. После этого продолжилась блокада, но эффективность ее была весьма условной – вскоре британский адмирал Хоу провел в Гибралтар большенный конвой во главе с эскадрой из 34 линейных кораблей. Вот тут-то весь задор Кордобы и стал сходить на нет – его нерешительные поступки не позволили перехватить конвой адмирала Хоу по пути в Гибралтар, и лишь на обратном пути, у мыса Эспартель, два флота встретились товарищ с другом. У испанцев было превосходство в количестве кораблей (46 штук), но по числу орудий силы были равными. Масарреде на сей раз не удалось довольно расшевелить своего начальника, и потому сражение прошло нерешительно и закончилось практически безрезультатно. Даже потери были ничтожны – при огромном количестве кораблей лишь полторы сотни убитых и пять сотен раненых с обеих сторон.
В январе 1783 года был подмахнут мирный договор, и война закончилась. Луис де Кордоба и Кордоба сразу же отошел от непосредственной службы в действующем флоте. Король даровал ему честь и должность генерального директора Армады, хотя после сражения у Эспартеля к нему был ряд вопросов со стороны младших офицеров, находивших, что он вел себя чрезмерно пассивно и медлительно, и если бы не это – англичанам вломили бы по первое число. Как генеральный директор он в 1786 году торжественно заложил первоначальный камень в фундамент будущего Пантеона выдающихся моряков в Сан-Фернандо. В этой должности Луис оставался вплоть до 1796 года, когда он, прожив длинную 90-летнюю жизнь, умер. В заложенный им Пантеон он попал лишь в 1870 году.
Луис де Кордоба и Кордоба был женат на Марии Андреа де Ромай, имел сына Антонио де Кордоба и Ромая, какой пошел по стопам отца, поступил на службу в Армаду и умер в 1786 году в звании бригадира. В его честь назван городок Кордоба на Аляске, основанный в XVIII столетии исследователем Сальвадором Фидальго. Вся история существования и службы этого человека может служить наглядной иллюстрацией сразу нескольких аспектов человеческой деятельности. Храбрый, умелый и счастливый в молодости, Кордоба долго сохранял живость натуры, но даже с учетом этого требовать с 73-летнего старика слишком многого было не лишь чрезмерно, но и глупо. Да, его хватило на какое-то время для активных боевых действий (по крайней мере, он был активнее французов), но в конце крышек все же превратился в старика не только телом, но и умом, что наглядно продемонстрировало сражение у мыса Эспартель. Несмотря на все это, Луиса де Кордобу и Кордобу вполне можно наименовать выдающимся человеком, и вполне успешным командующим Армадой, у которого были и великолепные победы, и упущенные возможности.
Продолжение вытекает….
