Четыре первых российских линкора манеры «Севастополь», построенных для Балтийского моря, почти всю Первую мировую войну простояли на базах – начальство боялось рисковать бронированными гигантами. Совсем по-другому сложилась судьба тех дредноутов, что были созданы для Черноморского флота. Она оказалась куда более короткой.

Плавучие твердыни Черноволосого моря

Изначально в Петербурге не собирались заводить дредноутную эскадру на этом морском театре, поскольку главным противником там была одряхлевшая Османская империя. Но в 1910 году разнеслась весть о том, что турки заказали три новейших линкора на британских верфях. Морской министр Степан Воеводский разрешил работать и разработал законопроект об «обновлении» Черноморского флота. Сперва его поддержал премьер-министр Петр Столыпин, потом приняла Госдума, а затем утвердил император Николай II. Ради скорости дела проект разрешили не основывать с нуля, взяв за основу чертежи балтийских «Севастополей», подвергшиеся затем довольно основательной доработке.

Корабли бывальщины зачислены в состав флота 24 октября 1911 года «авансом» – их еще предстояло выстроить. Получившиеся в итоге военные машины, наименованные «Императрица Мария», «Император Александр III» и «Императрица Екатерина Великая» (проект «Император Николай I» из-за революции довести до покрышки не успели), можно рассматривать как квинтэссенцию эпохи дредноутов. Главным достоинством «императорского» семейства считалась линейно-монотонное расположение четырех трехорудийных башен основного калибра, расставленных по всему корпусу – мерно по длине корабля.

В ту пору в других флотах чаще всего было зачислено расставлять орудийные башни в носу, корме и по бортам, отчего не все они могли принимать участие в бортовом залпе. У русских дредноутов этот недостача был устранен – на любой борт могли свободно стрелять все двенадцать орудий.

Кроме России подобную схему применили лишь итальянцы – в конструкции своего первого линкора «Данте Алигьери». Однако и она имела недостачи – прямо в нос или в корму могли колотить лишь по три орудия из одной-единственной башни. Поэтому более прогрессивной являлась линейно-возвышенная схема – когда башни группировались по две на носу и корме. При этой схеме башни, что располагались ближней к назализованный или кормовой оконечности корабля, находились на более низком уровне, чем соседние, и те могли стрелять поверх их крыш. Это идею воплотили в существование янки – сначала на первых своих линкорах типа «Мичиган», а затем и в последующих проектах.

В России проект дредноута с десятью 305-мм («двенадцатидюймовыми») пушками в пяти двухорудийных башнях (назализованная чета башен располагалась линейно-возвышенно) еще в 1907 году предлагал корабельный инженер Дмитрий Скворцов. Но его идею отвергли. В том числе и по той вину, что рекогносцировка добыла сведения из Германии: выходило, что немцы намерены построить линкоры, имеющие аж шестнадцать пушек 305-мм, из каких двенадцать разместятся в трехорудийных башнях.

Впоследствии эта информация не подтвердилась – первые германские линкоры образа «Нассау» несли лишь двенадцать 280-мм пушек в шести двухорудийных башнях. Однако уже в проекте «Кайзер», корабли какого начали вступать в построение с 1912 года, немцы частично воплотили линейно-возвышенную схему – в башнях кормовой группы.

Так «совместно с водой выплеснули ребенка» – артиллерия всех российских дредноутов размещалась на одном степени.

По последнему слову техники

По многим качествам черноморское «императорское» семейство очутилось лучше балтийских «Севастополей». Увеличилась толщина броневого пояски – с 225 до 262,5 мм, усилилась броневая защита корабельной артиллерии. Это бывальщины настоящие плавучие крепости. К примеру, суммарный вес панцири «Императрицы Екатерины Великой» составил 7045 тонн (29,6% от нормального водоизмещения корабля).

Артиллерия основного калибра у «черноморцев» ничем не выделялась – все те же двенадцать 305-мм орудий производства Обуховского завода. Дальность стрельбы снарядом 470 кг – 24 400 метров. Зато была усилена батарея посредственного калибра, назначенная для отражения атак вражеских эсминцев. У «балтийцев» это были шестнадцать 120-мм орудий системы Виккерса (сработанных на все том же Обуховском заводе), у «черноморцев» – двадцать 130-мм пушек. Штатный боекомплект впрыскивал в себя по сотне снарядов на одну «двенадцатидюймовку» и по 245 снарядов на одно орудие среднего калибра.

Увеличившаяся дальность морских дуэлей спрашивала сложных расчетов. Российские линкоры оснащались системой управления огнем образа Гейслера: дальность до цели измерялась посредством стереоскопических дальномеров, с поддержкой визира определяли курсовой угол цели, а после специальный механический прибор выдавал текущую (сглаженную) дистанцию. Затем в всеобщей уравнение вводились такие компоненты, как изменение позы цели за время полета снаряда, воздействие на него ветра, отклонение снаряда вправо вследствие вращения (деривация). После этого в посты наводки по проводам поступали все необходимые эти, отображавшиеся стрелками на индикаторах перед ликом наводчика. Впрочем, каждая башня могла «вести» цель самостоятельно и трудиться в автономном режиме.

Этих морских гигантов можно было рассеять до скорости в 21 узел – данную функцию выполняла четырехвальная паротурбинная установка системы Парсонса. Внешние винты обслуживались любой двумя турбинами высокого давления (переднего и заднего хода), а на внутренние валы соединялись с комбинированными турбинами низенького давления переднего и заднего хода. Пар вырабатывали 20 треугольных тонкотрубных котлов Ярроу, располагавшихся в пяти котельных филиалах. Всеобщая мощность всех двигателей составляла 33 тыс. лошадиных сил.

Корабли воплотили в себе передовые достижения науки столетней давности. Изготовление сверхмощных машин, орудий невиданной прежде дальнобойности и концентрированной брони требовало применения огромной суммы знаний, накопленной человечеством.

Флагман вице-адмирала Колчака

«Императрице Марии» суждена была ослепительная житье. Корабль спустили на воду 1 ноября 1913-го, а ввели в эксплуатацию 6 июля 1915-го. То есть как нельзя вовремя – уже почти год шла Первая всемирная брань, а самым мощным кораблем на Черном море оставался новейший немецкий линейный крейсер «Гебен». До вступления в построение «Императрицы» русское командование могло противопоставить «Гебену» лишь устаревшие эскадренные броненосцы-додредноуты. Ни один из них в одиночку «Гебену» противостоять не мог, в мочь чего русским броненосцам всегда приходилось ходить «гурьбой».

Появление русских черноморских дредноутов кардинально изменило расклады. В отличие от своих балтийских собратьев, они воевали – и весьма деятельно. Вкратце упомянем о некоторых походах «Марии».

В сентябре – октябре 1915-го она прикрывала русские корабли, обстреливавшие побережье Турции в так именуемом Угольном зоне и болгарский порт Варна. В декабре действовала против турецкого судоходства. В феврале 1916-го прикрывала с моря корабли Батумского отряда, поддерживавшие своим огнем приморский флаг Кавказской армии. В марте, апреле и мае в рамках Трапезундской десантной операции неоднократно привлекалась к охране конвоев и заслону кораблей огневой поддержки.

В июле 1916-го Черноморский флот возглавил новоиспеченный энергичный и талантливый командующий – вице-адмирал Александр Колчак, прежде превосходно зарекомендовавший себя на Балтике. Колчак сделал «Марию» своим флагманом.

Разом же после прибытия в Севастополь Колчак вышел на «Марии» на перехват немецкого легкого крейсера «Бреслау», преследовал его в течение пяти часов, ведя пламя, но благодаря своему преимуществу в скорости «германец» сумел отколоться.

В последующие месяцы «Императрица» вернулась к охране русских конвоев.

Трагедия Романовых

Ранним поутру 20 октября 1916 года «Императрица Мария» стояла в бухте Севастополя. Миновало уже полчаса после пробуждения команды от сна.

Вдруг матросы, бывшие рядышком с носовой башней, увидели дым и пламя, выбивавшиеся из горловин и вентиляторов. Раздалось шипение горящего пороха. На корабле оперативно сыграли пожарную тревогу, размотали протоки и стали лить воду в подбашенное отделение. Тщетно: в 6 часов 20 минут утра корпус линкора содрогнулся от мощного взрыва. Из-под палубы рядышком с назализованный башней вырвался столб из дыма и пламени в триста метров длиной. Этот взрыв не только выломал солидный кус палубы, но и храбр боевую рубку, мостик, носовую трубу и фок-мачту.

Многие члены команды погибли почти одновременно. Тем, кому повезло лишь чуть вяще, получили ожоги, ранения и бывальщины сброшены за борт.

Взрыв разрушил паровую магистраль, обслуживавшую насосы. Отключилось электричество. Прогремели новоиспеченные взрывы, истина, не столь значительные, как первый.

Колчак, прибывший на погибавший корабль, возглавил борьбу за него. Последовало распоряжение спешно потопить погреба остальных трех башен, чтобы они тоже не взорвались. Линкор «облепили» портовые плавсредства, с которых простёрли новоиспеченные шланги. Огонь продолжали заливать – и к семи часам утра появилось ощущение, что «Марию» спасут.

Однако сквозь две минуты прогремел еще одинешенек взрыв – куда более мощный, чем все предыдущие. Судно стало быстро оседать носом и одновременно сваливаться на правый борт. В крышке концов новейший линкор опрокинулся кверху килем и затонул на глубине 15–18 метров. В тот же вечер Колчак послал императору Николаю II такую депешу:

«Пожар произошел через 20 мин. после побудки команды, никаких работ в погребах не производилось. Введено, что причиной взрыва было возгорание пороха в назализованном 12-м погребе, взрывы снарядов явились как следствие. Основной причиной может быть лишь или самовозгорание пороха, или злоумышление. Командир спасен, из офицерского состава погиб инженер-механик мичман Игнатьев, нательных чинов погибло 320 (по уточненным этим, на линкоре погибло 228 человек –прим. ВЗГЛЯД). Присутствуя лично на корабле, указываю, что его личным составом было сделано все вероятное для спасения корабля». 

Тайна гибели «Императрицы»

На следующий день поездом из Петрограда в Севастополь отбыла следственная комиссия, в состав какой входил знаменитый кораблестроитель Алексей Крылов – одинешенек из авторов проекта российских дредноутов. Комиссия тщательно опросила уцелевших членов команды и пришагала к выводу, что версия о спонтанном возгорании пороха в орудийном погребе в результате халатного с ним обращения маловероятна – но и отметать ее полностью невозможно.

«Время возникновения пожара как раз тогда, когда в крюйт-камеру должен был шагать дневальный для измерения температуры, а также и то, что в этот день после полудня предстояла приборка крюйт-камер и погребов, ряд популярных случаев предотвращенных или совершившихся: взрывов от топорной неосмотрительности низшего персонала при работах или надзоре за взрывчатыми веществами на заводах или лабораториях – суть обстоятельства, какие дают кой-какую допустимость предположению о возможности возникновения пожара от небрежности или грубой неосторожности со стороны бывшего в крюйт-камере, не лишь без злого умысла, но, может быть, от излишнего усердия», – сообщала комиссия в своем отчете.

В то же пора комиссия не выключила и возможность «злого умысла», тем более что во время якорной стоянки на корабле находилось до 150 гражданских мастеровых, изготовлявших различного рода ремонтные работы. Охрана орудийных погребов не производилась на должном уровне, стало быть, туда вполне мог пробраться злоумышленник.

Впоследствии секрет гибели «Марии» будоражила историков и писателей на протяжении десятилетий. В советской литературе получила популярность версия, что взрыв «Марии» реализовала группа германских диверсантов, возглавляемая неким Виктором Верманом. Верман был приостановлен советским ОГПУ в 1933-м – и на допросах сознался в том, что в царское время якобы возглавлял всю германскую агентурную сеть на юге России. Так или по-иному, это всего лишь версия, а точного ответа на проблема нет до сих пор.

По предложению Крылова отсеки лежавшей на дне «Марии» загерметизировали, продули сдавленным воздухом – и он всплыл кверху килем. Корабль отбуксировали ближней к берегу, выгрузили оставшийся боезапас и отвели в док – все так же, кверху килем.

В Крыму надвигалось смутное время – революция, германская интервенция, штатская война. Шансов на восстановление в таких условиях у бывшего флагмана Черноморского флота не было, и в 1927-м «Марию» порезали на металл.