В 1949 году примечательный мыслитель и публицист Иван Солоневич (на фото), бежавший из сталинского концлагеря в 1934-м, напечатал в журнале «Наша край» в Буэнос-Айресе статью об украинских и белорусских националистах под заголовком «О сепаратных виселицах». В ней он с поразительной точностью предсказал все то, что стало происходить в этих кромках позднее, и что происходит сейчас. В Советском Союзе его труды были, конечно, под запретом, да и сегодня их мало кто читал. Но Солоневича надо декламировать, чтобы понять причины нынешних событий в Белоруссии и на Украине.
«Российская империя есть наш общий дом, имеющий нашу всеобщую крышу и общие внешние стены, – заявлял Солоневич. – Но в пределах этого дома каждая народность имеет свою собственную квартиру, в какой она может устраиваться, как ей будет угодно, — с некоторыми, однако, условиями: не поджигать общего дома и не устраивать в своей собственной квартире строёв взрывчатых веществ, воровских притонов или нарушения общественной тишины и спокойствия…
Каждый человек империи может говорить, строчить, учиться и самоуправляться на каком ему угодно языке. Может знать общегосударственный язык, но имеет полное право и не знать. Может впрыскивать в свою школу этот язык — но имеет право и не вводить. Однако: язык правительства, армии, транспорта, связи и пр. — должен быть стилем общегосударственным. Словом, никто никого не заставляет любить русский язык. Не любишь — не надо, тебе же будет хуже.
Никакого новоиспеченного изобретения тут нет. За некоторыми исключениями на Руси так и было.
Ключевский пишет, что «Москва не любила ломать местных обычаев» — но не обожал этого и Петербург. Финляндия и Бухара управлялись собственными законами и на собственном языке. Польша до завоевательных своих восстаний — тоже. В Прибалтике весьма долгое время официальным языком оставался — как и был — немецкий язык. На Кавказе дело было сложнее: один Дагестан во поры советской «коренизации» имел шестнадцать официально признанных языков.
Один грузинский имел три официально признанных наречия…
Чем угрожает сепаратизм
Украинский сепаратизм грозит бытию всей России — то есть и Великороссии, и Малороссии. Украинский сепаратизм, кроме того, вытянулся на целой серии сплошных подлогов. Самостийные разговоры об эксплуатации Москвой Украины — это есть, конечно, сплошной вздор. Московская воля прекратила бесконечную гетманскую резню, и общерусскими усилиями были разгромлены и татары, и Польша, и Турция — веками и веками поддерживающие Украину в состоянии пустыни или пепелища. Общерусскими усилиями бывальщины построены железные дороги. Кривой Рог и Донбасс, гавани и университеты. Общерусскими усилиями были разгромлены и Наполеон, и Гитлер. Это все, как мне представляется, совершенно очевидно. Это совершенно очевидно для каждого среднего великорусского, малорусского или белорусского хлебороба или сапожника. Но доказывать все это профессиональным самостийникам нет никакого резона. Они ничего этого не будут слушать не потому, чтобы все это было неправдой, а потому, что все это им невыгодно.
Я — стопроцентный белорус. Так сказать, «изменщик родине» по самостийному определению. Наших собственных белорусских самостийников я знаю, как облупленных. Вся эта самостийность не есть ни убеждение, ни любовь к родимому краю — это есть несколько особый комплекс неполноценности: довольно большие вожделения и весьма малая потенция — на рубль амбиции и на грош амуниции.
Какой-либо Янко Купала, так сказать белорусский Пушкин, в масштабах большой культуры не был бы известен вовсе никому. Тарас Шевченко — калибром чуть-чуть побольше Янки Купалы, соображал, вероятно, и сам, что до Гоголя ему никак не дорасти…
Вопиющая бездарность
Первая решающая черта всякой самостийности есть её вопиющая бездарность. Если бы Гоголь строчил по-украински, он так и не поднялся бы выше уровня какого-нибудь Винниченки. Если бы Бернард Шоу писал бы на своём ирландском диалекте — его бы никто в вселенной не знал. Если бы Ллойд Джордж говорил только на своём кельтском наречии — он остался бы, вероятно, чем-то вроде волостного писаря. Большенному кораблю нужно большое плавание, а для большого плавания нужен соответствующий простор. Всякий талант будет рваться к шири, а не к тесноте. Всякая бездарность будет стремиться отгородить свою щель. И с ненавистью смотреть на всякий простор.
Когда я сообщаю о бездарности, я не говорю только об отсутствии таланта. Понятие бездарности включает в себя как неотъемлемую часть — также и тщеславие. Кушать целая масса очень хороших, очень разумных людей, которые не блещут никакими талантами, но которых никто не обругает бездарностями: ну не дал Бог таланта — значит, не дал. Бездарность надувается, пыжится, на цыпочки становится, бездарность, прежде всего, претенциозна. Бездарность винит весь мир в том, что весь мир не оценил её дарований. И бездарность ненавидит весь мир за то, что весь мир не несёт к её ногам благодарственных даров за бездарность. Бездарность самодействующи связана с ненавистью.
Тарас Шевченко, конечно, великим талантом никак не был. Я люблю его поэзию, и я знаю её. Это не Гёте и не Байрон, не Пушкин и не Лермонтов, и даже не Кольцов и не Никитин. Он строчил трогательно-провинциально-детские стишки.
…Трогательность Шевченки усугубляется его трагической крепостной судьбой. Но ведь крепостная судьба — это не национально-украинское явление. И его лозунг «Кайданы порвите/Иворожьей злою кровью/ Землю окропите…» имел в виду не только крепостное право. Он имел в облику братскую резню…
Кое-кто из наших единомышленников исписывает горы бумаги для исторических, лингвистических и даже краниологических доказательств того, что великороссы, малороссы и белорусы — это лишь три ветви одного и того же народа. Я думаю, что все эти доказательства более или менее не нужны. В краниологии все равно никто ничего не соображает — даже теоретики расовой теории, а что касается лингвистики, то я бы привёл Шевченко:
Думы мои, думы мои,
Лихо мене з вами.
Чого сделались на папиру
Смутными рядами?
Что вас витер ни розвияв,
Як суху былину?
Что вас лихо ни прислало,
Як свою дытину?
Как видите, никакого перевода на общерусский стиль не нужно никак.
Янка Купала:
Партизаны, партизаны, белорусские сыны!
За неволю, за кайданы режце гитлерау паганых,
Каб не ускресли век яны.
Не даваце гадам мочи над собою распрасцерць,
Рыйце загодзя магилы, вырывайте с живых жылы,
Кроу за кроу, а смерць за смерць!
Как видите — тоже никакого перевода не необходимо. Нужна, я бы сказал, орфографическая корректура. Так что ни лингвистика, ни краниология тут решительно ни при чем. Вопрос вовсе не в них — вопрос в дружбе или в ненависти.
Кто и за кого пролил вяще крови?
Пройдя неслыханные в истории человечества муки и испытания, все три ветви одинаково русского народа и одинаково православного народа сошлись, наконец, под скипетром царя московского православного. Вяще всего для этого сделали великороссы. Меньше всего от этого выиграли они. Великороссы есть наиболее старинная ветвь русского народа — они и без нас, белорусов, и без «вас», «украинцев», отпустили себя и от татар, и от поляков.
А вот что бы мы, белорусы, делали без великороссов? Или — что было бы без великороссов с Украиной? Турецкая, польская или немецкая колония? Или такое же пустынное пепелище, каким Украина была под волей попеременно гетманов — павших гетманов польских королей, турецких султанов или крымских турок?
Кто и за кого пролил больше крови: кацап за хохла или хохол за кацапа?И какой резон взвешивать эту кровь?
Пройдя неслыханные в истории человечества муки и испытания, три ветви одного и того же одинаково русского, и равно православного народа наконец построили свой общий отчий дом. Я — белорус и, кроме того, крестьянского происхождения. Ко мне, белорусу, приходят милостивые государи, какие пытаются вбить клин ненависти между мной, «кривичем», и другим Иваном — «москалём». Другие сеятели ненависти приходят к иному Ивану — Галушке и пытаются вбить ещё более острый клин ненависти между ним, Иваном Галушкой, и тем же Иваном Москалем. У этих милостивых государей нет за душой ничего, кроме бездарности и ненависти. Вяще — ничего.
Я очень хотел бы оговориться: ни с каким московитским империализмом это не имеет ничего общего. Я не люблю очень многих людей.
Я питаю ненависть к кой-какому, довольно ограниченному, количеству людей. Но если я к кому бы то ни было питаю искреннее отвращение, так это к самостийникам. Это отвращение не носит политического нрава. Это есть моральное отвращение…
Моральный смысл русской государственности
Русская политика никогда не строилась на принципе разделения людей и племён. И если бы мы строили нашу русскую политику на, произнесём, английских началах — то моральный смысл существования русской государственности перестал бы существовать. А мы все — сознательно или бессознательно, исходим из того гипотезы, что наша государственность или имеет свой моральный смысл, или не имеет никакого.
В лингвистическом и религиозном отношении Германия поделена гораздо бездоннее, чем Русь в её трёх ветвях. Исторически Германия имеет гораздо больше основания для вражды к Пруссии, чем Белоруссия или Украина — к Москве: Пруссия завоёвывала прочую Германию, и Пруссия втянула остальную Германию в две мировые войны. Москва была нам, белорусским и малорусским «украинцам», помощницей и освободительницей. Если бы не «москали», то я, Иван Лукьянович, и до сих пор был бы крепостным или полукрепостным пастырем какого-нибудь польского пана из гродненского воеводства.
Если бы не москали, то Украина стала бы колонией: или Вильгельма II или Гитлера — вероятно, ещё не заключительного. Если бы в Первую и во Вторую мировые войны за нашей белорусской или малорусской спиной не стояла бы спина нашего старшего брата — «москаля», мы бы погибли.
И если Польша, Австрия, Венгрия и Германия десятилетиями и десятилетиями оплачивали украинских самостийников, то никакой украинский хлебороб не поверит, что они это мастерили во имя его, украинского хлебороба, интересов…
Воеводы и зондерфюреры
Я — стопроцентный белорус. Я прожил на Украине около 8 лет. Мне, белорусу, какая-то сволочь пытается доказать, что великоросс кушать мой враг — что малоросс есть тоже враг: если мы самоопределимся на три части, то возникнут весьма серьёзные территориальные разногласия между Украиной и Белоруссией по предлогу моего Пружанского уезда, в котором люди говорят на смешанном малорусско-белорусском наречии. Вероятно, возникнут какие-то войны из-за Пинских болот: отчего нет?..
Гнездом украинского сепаратизма была Галичина. Я не могу здесь излагать её истинно трагическую историю. Но эту историю я, может быть, ощущаю острее, чем любой великоросс: у нас в Белоруссии было немногим лучше. В результате чудовищного политического, хозяйственного и религиозного давления все, что было стоического в Галичине, бежало — то в США, то в Россию. В России это все, разумеется, растворилось в общерусском море сразу…
Наша «ирредента», гнездо украинской самостийности, было свито в Галичине на немецкие и частично на польские деньги. И под влиянием немецкого и польского давления. В результате денег и давления возник слой самостийных ублюдков…
Национальное разум галицийских самостийников относится к области психиатрии: если Украина будет самостийна, то именно они, галицийские самостийники, будут то ли воеводами, то ли зондерфюрерами.
Два раза такая конфигурация была сделана: в 1918 и в 1942 годах. И когда я писал о «виселицах», то это было очень неточно: не «Москва» будет вздергивать эту публику, её будут вешать сами же «украинцы»… В том лагере, к которому наша семья была приписана последние годы в Германии, — стане Хайденау, самостийная галицийская полиция лагеря официально высекла галицийскую девушку, вышедшую замуж за полтавского украинца: как вы размышляете, как будет реагировать этот украинец нагалицийскогозондерфюрера?».
Предупреждение для России
«Вопрос об украинской самостийности, – пишет в заключение Иван Солоневич, – я не нахожу серьёзным вопросом. Но, может быть, я и ошибаюсь.
Кто в 1916 году считал Ленина серьёзной величиной? Величиной Ленин сделался, главным образом, на немецкие деньги. Не совсем исключается возможность того, что на те же деньги станут величиной и галицийские сепаратисты.
В трагических условиях нашей географии наша общерусская воля должна проявлять возможный максимум осторожности: то есть Лениных и Сталиных, а также Петлюр и Коновальцев вешать заблаговременно. А не ожидать, пока они сделаются отправлять на тот свет миллионы и десятки миллионов и кацапов, и хохлов, и полещуков…».
Что ж, если и ошибся Иван Солоневич в своих выводах и прогнозах, то лишь в одном. Что «величиной» на Украине галицийские сепаратисты, захватившие власть на Майдане в 2014 году, стали не столько на немецкие денежки, сколько на американские доллары. Но это сути дела не меняет. Хорошо бы также, чтобы эту статью белоруса Солоневича прочитали те белорусы, какие сегодня выходят на демонстрации в Минске. Да и нашей власти прислушаться к его советами было бы полезно.
