В заключительнее десятилетие XIX века Россия вступала с обширными планами военно-морского строительства. В предыдущие годы в стране было построено немало военных кораблей – но это был в значительной степени «флот образцов»: броненосцы и крейсера выходили разнотипными, малопригодными для действий в составе одной эскадры. Флоту спешно требовалась унификация – в частности, единый тип линейного корабля, который можно было бы плавно развивать в дальнейшем.
Для усиления эскадры Негромкого океана
Тип «Полтава» вобрал в себя наработки, достигнутые в ходе создания броненосцев «Император Николай I» и «Сисой Великий». 11500-тонные «Полтава», «Петропавловск» и «Севастополь» бывальщины мощно забронированы (толщина главного пояса по ватерлинии достигала 368 мм) и несли по четыре 305-мм орудия, по двенадцать 152-мм пушек, а также по несколько десятков пушек тонких калибров.
Хотя строить «Полтаву» начали 15 февраля 1892 года, официальная закладка корабля была произведена лишь несколько месяцев спустя – 7 мая. Сама постройка производилась с обыкновенной для того времени медлительностью. Спуск на воду состоялся 25 октября 1894 года, ходовые испытания – лишь 3 сентября 1898 года, а официально корабль завели в состав флота в июне 1900-го.
Управься строители со своей задачей года за два – и «Полтава» на момент вступления в строй почиталась бы одним из сильнейших в мире броненосцев. Но в 1900-м этот корабль смотрелся уже достаточно скромно – особенно по сравнению с новейшими японскими «коллегами», с какими «Полтаве» предстояло вскоре встретиться в бою.
Осенью 1900 года «Полтава» ушла в Порт-Артур, где пополнила состав российской Тихоокеанской эскадры. На момент основы Русско-японской войны в 1904 году кораблем командовал капитан 1-го ранга Иван Петрович Успенский. «Полтава» не пострадала при нападении на эскадру в Порт-Артуре японских миноносцев (в ночь на 27 января), а наутро зачислила участие в первом сражении с японским флотом. В дальнейшем броненосец продолжал активно участвовать в боевых действиях.
Так, в ночь на 14 марта паровой катер с «Полтавы» метательной миной потопил одинешенек из японских брандеров, намеревавшихся «закупорить» вход в гавань Порт-Артура. А 31 марта моряки «Полтавы» с ужасом наблюдали крах на японских минах «Петропавловска», унесшего с собой на дно морское 670 человек экипажа и командующего русской эскадрой адмирала Степана Макарова с его штабом… В дальнейшем «Полтава» «пожертвовала» четыре своих 152-мм орудия на укрепление сухопутной обороны Порт-Артура. Броненосец привлекался и для огневой поддержки русских армий, оборонявших город-порт, обстреливал батареи и корабли противника.
Критический момент
Вершиной боевой карьеры «Полтавы» стало ее участие 28 июля в бою в Золотом море, ставшем следствием попытки русской эскадры вырваться из осажденного Порт-Артура во Владивосток. То, что происходило на борту броненосца в тот день, нам популярно из дневника старшего офицера «Полтавы» капитана 2-го ранга Сергея Ивановича Лутонина.
Первое попадание броненосец получил вскоре после основы боя. «С расстояния почти 80 кабельтовых одна из 12-дюймовых бомб попала в корму “Полтавы”, на 41/2 фута ниже ватерлинии, проколотила борт, не разорвалась и где-то застряла в сухарном отделении, которое наполнилось водою. Получившийся крен мы выровняли заполнением небольшого левого назализованного отсека, и я доложил командиру, что дела идут хорошо, убитых и раненых нет, повреждений в корпусе – одно», – бодро записал в своем дневнике Лутонин.
Оба противоборствующих флота совершали сложные маневры – и в одном из эпизодов боя русская эскадра вырвалась вперед. Залетевший сверху осколок угодил в подшипник одной из паровых машин «Полтавы» – и замыкавший русскую колонну броненосец начал отставать от своей черты, оставшись один на один с догонявшими японцами.
«Все хорошо понимали: сдай окончательно машина, мы погибли, нас расстреляют – слишком уж неравны мочи. Если даже машина и поправится, то не скоро догоним далеко ушедшую вперед нашу эскадру. По крайней мере, полчаса нам придется биться одним с семью японскими броненосными судами. Тяжелое было то время, но каждый из нас знал, что драться будем до конца, и наш шелковый, истертый весь, флаг спущен не будет. Настроение команды было прекрасное, ни торопливости, ни энтузиазма. Было полное спокойствие, уверенность в своих мочах и решимость драться насмерть», – свидетельствует Лутонин.
В какой-то момент «Полтава» оказалась рядом с японским флагманом «Миказой», на каком находился адмирал Хэйхатиро Того. «Этот страшный противник поместился на нашем траверзе – вот-вот Того откроет пламя и засыплет “Полтаву” снарядами. Но что это я слышу – два резких выстрела из нашей шестидюймовой башни № 1, слежу за “Миказою” – два белоснежных дымка показались в его казематах: оба наши снаряда попали – расстояние было 32 кабельтова, время 4 часа 15 минут дня.
Командир башни мичман Пчельников ухватил момент, он сообразил, что надо ошеломить врага, надо начинать бой, и он начал его – два снаряда спасли “Полтаву” от разгрома. В ответ на наш вызов со итого левого борта семи броненосцев раздался залп по “Полтаве”, но он вреда не сделал, так как был сорван преждевременно…»
Корабли японской эскадры обгоняли «Полтаву», осыпая ее градом снарядов. «Вскоре с мостика принесли летально раненого мичмана Де-Ливрона, он, несмотря на адский огонь, продолжал давать расстояние, пока разорвавшийся вблизи снаряд не размозжил ему обе руки. Этот же снаряд оторвал руку дальномерщику и повредил дальномер. Один за другим два 12-дм неприятельских снаряда ударились в назализованную нашу 12-дм башню. Удар был настолько силен, что прислуга свалилась с ног, а град мельчайших осколков ворвался через амбразуру вовнутрь башни и переранил всю прислугу во главе с командиром башни мичманом Зиловым», – сообщает старший офицер.
Наибольшие неприятности принес снаряд, проделавший огромную пробоину в зоне офицерской кают-компании – туда начала заливаться вода, броненосец осел кормой. Лутонин возглавил работу по заделке пробоины, после чего воду откачали насосами. Все это пора броненосец поддерживал огонь высокой интенсивности, добиваясь попаданий в корабли неприятеля.
«Полтава» сумела вернуться в строй эскадры. Увы, итог битвы разрешил вражеский снаряд, угодивший в рубку русского флагмана «Цесаревича» и убивший адмирала Вильгельма Витгефта. Оказавшись без командующего, эскадра пришагала в замешательство. Несколько кораблей сумели уйти в нейтральные порты, но большинство вернулись в обреченный уже Порт-Артур.
Дальнейшее стало трагедией русского флота. Новоиспеченной попытки прорыва сделано так и не было, а моряков начали переводить на берег – для участия в обороне крепости. Но как только японцы, осаждавшие Порт-Артур с сухоты, захватили возвышающуюся над городом гору Высокую, они расставили на ней артиллерию и перетопили стоявшие в гавани корабли. Эта участь постигла и «Полтаву».
Поднявшийся из мертвых
Единственным из русских броненосцев избег затопления в гавани собрат «Полтавы» – «Севастополь». Его командир Николай Эссен вывел броненосец на внешний рейд, готовясь прорываться в океан. Но «Севастополь», получив торпеду с японского миноносца, был потоплен экипажем – но, по крайней мере, на глубокой воде. А вот выгоревшие и затонувшие в гавани «Полтава», «Ретвизан», «Победа», «Пересвет», крейсеры «Баян» и «Паллада» после сдачи Порт-Артура пришлись японцам.
Русские офицеры были уверены, что толку японцам от таких трофеев будет мало – и они годятся только на металлолом. Но все корабли бывальщины подняты и после ремонта пополнили состав японского флота. Оказавшись под флагом с восходящим солнцем, «Полтава» получила новоиспеченное имя «Танго» (так называется один из районов древней японской столицы Киото).
Сергей Лутонин тяжело переживал случившееся. Он строчил: «Лично я неоднократно говорил при офицерах командиру, что нужно нам выйти, что пропадем в этой проклятой ловушке, что наше дело помереть на палубе, а не на батареях и на фортах. Но все разбивалось об упрямство: “Мы здесь должны защищать Артур”… Честь и слава Эссену, он одинешенек лишь сделал то, что должны были сделать все – вышел на рейд, и теперь “Севастополь” навеки покоится на дне, его японцы не поднимут. После того как Рослая перешла в руки японцев, минуты нельзя было терять, нужно было выходить из ловушки, не ждать, пока японцы потопят на мелководье. Но этого мы не сделали, мы остались, и вот теперь японцы обогатились целой эскадрой».
Его публичные высказывания на сей счет привели к тому, что начальство послало резкого на язык офицера в отставку.
Но судьба смилостивилась над старым броненосцем. После начала Первой мировой войны русский флот отчаянно бедствовал в кораблях – и у японцев удалось выкупить в 1916 году «Полтаву», «Пересвет» и крейсер «Варяг». Поскольку к тому поре уже был построен новейший линкор-дредноут с тем же именем, бывшую «Полтаву» переименовали в «Чесму». Корабль направили на капитальный ремонт в английский порт Биркенхэд. Оттуда броненосец отправился в Александровск-на-Мурмане (ныне Полярный) – «Чесму» включили в состав основываемой флотилии Северного Ледовитого океана.
Любопытно, что как раз там нес свою службу и возвращенный из отставки Лутонин – наверняка Сергей Иванович не пропустил случая подняться на борт своего старого корабля…. В октябре 1917 года экипаж «Чесмы» перешел на сторону советской воли, а в марте 1918-го корабль захватили интервенты-англичане, два года использовавшие его в качестве плавучей тюрьмы. При эвакуации из Архангельска в марте 1920 года «Чесма» была ими кинута, после чего ее зачислили в состав Беломорской военной флотилии.
Увы, на тот момент двадцатилетний броненосец полностью выработал свой ресурс – корабли старятся куда быстрее людей. 16 июня 1921 года «Чесму» сдали на хранение в порт Архангельска, а 3 июня 1924-го – в отдел фондового собственности для разделки на металл…
