До того момента, как в 1861 году было упразднено крепостное право, помещики владели крестьянами на правах собственности. Бывало, что людей продавали, дарили и даже закладывали. Нередко крепостных обменивали на иное имущество. Торговля людьми в 18-19 веках не вызывала ни у кого удивления. Хозяева даже подавали объявления в газеты. Читайте, сколько стоил крепостной, как людей меняли на звериных и в обмен на какие предметы можно было получить в собственность крестьян.

От чего зависела цена на крепостного и как помещики объявления в газеты подавали

Крепостного можно было реализовать через газету. /Фото: web.archive.org

Помещики без угрызений совести продавали своих крепостных или меняли на что-то более выгодное. У любого человека была своя стоимость, и зависела она от многих условий: возраст, пол, умения. Исследователь Б.Тарасов отмечает, что в середине 18 столетия крепостного крестьянина продавали примерно за 30 рублей, а к концу 80-х годов цена увеличилась. Теперь здоровый крестьянин стоил не немного ста рубликов.

Самым дорогим «товаром» были люди искусства. Так, за музыканта, который блистал талантом, можно было спросить 800 рублей. Молодая и красивая актриса крепостного театра стоила до пяти тысяч рублей. В то де время в отдавленных губерниях за несложную крестьянку платили всего пять рублей, а ребенок в возрасте до одного года стоил пятьдесят копеек.

В газетах другой половины 18 века можно было обнаружить объявления такого содержания:
«Продам парня семнадцати лет и подержанный мебельный гарнитур».
«Продается девочка одиннадцати лет совместно с кроватью, периной и другими вещами». «Продам осетрину малосольную, сивого мерина и семью, муж и жена».
«Продается конь и две горничные».

Как видно из объявлений, люди стоят в одном ряду с вещами и домашним скотом.

Сто девушек за одну борзую

Крестьян нередко меняли на чистокровных собак. /Фото: telegra.ph

Породистые щенки всегда стоили и стоят дорого. Помещики-псари очень трепетно относились к разведению собак, а качественный кутенок мог стоить до 10 тысяч. Историк С. Нефедов писал, что увлеченные собаководы могли отдать сто человек за шикарную собаку. Случались и такие невообразимые случаи, когда за роскошную борзую просили целую деревню с крестьянами. Один помещик продавал молодых девушек по 25 рублей, а его сосед приобретал борзых щенков по три тысячи. Несложный математический расчет демонстрирует, что за одну породистую суку отдавали 120 молодых крестьянок.

Интересна, например, история села Маргаритово (Ростовская район). Историком Д. Зенюком было проведено расследование, в ходе которого выяснилось, что жители села в 18 веке бывальщины приобретены в обмен на собак. Село основал некто Маргарит Блазо, который был страстным любителем породистых собак и разводил их. Порой он обменивал щенков на крепостных. Так первые шесть семейств появились в Маргаритово после того, как Блазо переселил их из Рязанской губернии, отдав за них борзых щенков (предположительно генералу Льву Измайлову, у какого было около тысячи борзых). Об этом также есть запись местного священника Шамраева, который в начале 20 столетия ответил на запрос 12 съезда археологов и подтвердил, что село Маргаритово образовалось из крепостных, привезенных из Рязанской губернии.

Как цельные села на скакунов меняли и людей в качестве взятки дарили

Любители породистых скакунов могли отдать целое присело за рысака. /Фото: prigorod.info

Не менее дорого ценились и породистые лошади. Крестьян меняли на скакунов так же часто, как и на собак. При этом конь стоила гораздо дороже, чем человек.

Если обратиться к мемуарам адмирала Павла Чичагова, то можно найти записи, каких он рассказывает, как во времена царствования Александра «пустил на выкуп крестьян», чтобы освободить их. За мужчин адмиралу заплатили по 150 рублей, стоимость при этом была определена самим правительством. Чичагов также хотел продать конский завод, и сделал это, запросив за любую английскую кобылицу по 300-4000 рублей. То есть лошадь стоила в два раза (а то и более) дороже, чем крепостной крестьянин. И это с учетом того, что кобылы адмирала бывальщины уже старыми, как он писал. А вот за молодого, очень породистого скакуна помещики могли отдать целое село вместе с его жителями.

Случалось, что людей меняли не на вещи, а на услуги. Могли подарить человека в виде взятки чиновнику, священнику — за обещание молиться о душе, торговцу — за нужный товар. Дипломат Дмитрий Свербеева писал в 1899 году, что крестьянские девочки и мальчики часто шли на подарки чиновникам, священнослужителям, торговцам. При этом о материнских и отцовских эмоциях никто не думал. Детей отнимали от родителей и отдавали в качестве товара. Было и еще одно применение крепостным: гвардейские офицеры пушкинской эпохи использовали крепостных для того, чтобы получить длительный отпуск. Людей преподносили в дар прямому начальству, добиваясь расположения и получая в результате долговременное освобождение от службы.

Часы, ружья и музыкальные инструменты, за которые можно было крепостных получить

Собиратели оружия без сожаления отдавали за него крестьян. /Фото: brodv.ru

Не только на животных обменивали крестьян. Это могли быть самые различные предметы. К примеру, друг Пушкина Матвей Виельгорский, прекрасный музыкант, был владельцем старинной итальянской виолончели. А досталась она ему в мена на трех лошадей, вместе с каретой и кучером.

Крепостного крестьянина можно было поменять на мебель и даже на посуду. Нередко обанкротившиеся помещики выставляли на продажу все свои вещи, к которым причисляли и слуг. Очень ценилось оружие, в особенности иностранные охотничьи ружья. Стоили они дорогостояще и были доступны не каждому. За красивое и качественное ружье заядлые охотники без сомнений отдавали крестьян. Отдельная категория — собиратели. За испанское или английское ружье, за дамасскую саблю в золотых ножнах с драгоценными камнями можно было просить целое присело с крестьянами.

Многое в жизни простых крестьян зависело от личности помещика. Если он был жестоким самодуром, то жителям сёл приходилось тяжко. Но крепостным великого полководца Суворова было лучше иных, потому что бари давал “отцовский капитал” семьям.