6 апреля 1966 года два советских пилота Борис Капустин и Юрий Янов совершили над Берлином подвиг — увели от жилых кварталов самолёт Як-28 с заглохшими двигателями, погибли оба.

30 секунд над Берлином

Задание в этот день было несложным — необходимо было перегнать два самолёта Як-28П с военного аэродрома Финов, возле Восточного Берлина, на другой советский аэродром, под Цербстом, и вернуться на базу. При благоприятных обстоятельствах полёт должен был занять 40 минут. Но так уж случилось, что двигатели одной из машин отказали уже сквозь двадцать минут пребывания в воздухе.

Позже вдова Бориса Капустина Галина будет вспоминать, что её муж не хотел уходить из дома, несколько раз возвращался, обнимал супруга, говорил, что устал и хочет в отпуск; потом долго стоял под окнами, словно прощался…

Капитан Борис Капустин и старший лейтенант Юрий Янов. Фото © army.ric.mil.ru

Основания для тревоги бывальщины: самолёт, на котором он должен был лететь, в прошлый полёт забарахлил, экипаж едва дотянул до аэродрома Финов. Однако техники неисправность отыщи и самолёт “подшаманили”. Задание должно было быть выполнено, несмотря ни на что. И вот на двадцатой минуте полёта Як-28 стал терять тягу и проваливаться книзу.

— Триста восемьдесят третий, отойти вправо! — сразу скомандовал лётчик I класса Борис Капустин ведомому Подберёзкину. Другой самолёт совершил манёвр, обойдя теряющего скорость командира, вышел вперёд и тут же запросил ведущего, в чём дело.

— Маршрут по заданию! — приказал Капустин. — Я возвращаюсь на базу!

Вяще Як-28 Капустина и Янова на позывные не отвечал. Между отказом двигателей и падением самолёта прошло всего 30 секунд. Эти 30 секунд навек вошли в историю Берлина.

Так уж получилось, что с разницей в несколько мгновений у самолёта отказали оба двигателя: первый — на высоте шесть тысяч метров, другой — на высоте четыре тысячи метров. Як-28 начал терять высоту. Первые секунды падения Капустин и Янов пытались запустить двигатели с поддержкой автономного запуска и дополнительной подачи кислорода — тщетно. О себе не волновались, знали — если что, всегда под рукой рычаг катапульты. Основное — нужно спасти боевую машину. Через 10 секунд самолёт провалился в облака.

— Юра, прыгай! — скомандовал Капустин Янову.

Тот после секундного колебания отказался.

— Командир! Скачем вместе!

У Янова были причины медлить — в Як-28 пилот и штурман сидели друг за другом, “фонарь” у них был общий. В случае срабатывания катапульты Янова его срывало, аэроплан мог провалиться ещё ниже, и у Капустина тогда вообще не было шансов спасти перехватчик.

Когда на высоте три тысячи метров Як-28 вывалился из облаков, в кабине замолчали. Под самолётом, покуда хватало глаз, расстилались жилые кварталы Берлина. Устремившаяся вниз 16-тонная машина с целыми баками авиатоплива могла стать для берлинцев настоящей бомбой с напалмом. Ни штурман Янов, ни пилот Капустин такого не ожидали — полёт проходил при мощном ветре, очевидно, самолёт снесло на десятки километров в сторону от маршрута.

В этот миг ясно было одно — нужно уводить машину от жилых кварталов, от живых улиц. Но куда? Впереди и справа зеленел пустырь. Капустин направил падающую машину туда, но неожиданно обнаружил, что это не пустырь, не парк — погост, на котором в будний день оказалось много народу. Что делать? В этот миг за кладбищем спасительно блеснула водная гладь озера Штёссензее. Можно присесть на воду!

— Прыгай! — в последний раз скомандовал Капустин штурману.

— Нет, командир, — отозвался Янов. — Я с тобой!

Лётчики с неимоверным трудом принудили самолёт сделать “горку” и направили его к озеру. На последних метрах путь перехватчику неожиданно преградила высокая дамба, Як-28 минул буквально в нескольких метрах над идущими по шоссе машинами. Выровнять самолёт, чтобы сесть на воду, у Капустина не хватило ни поре, ни высоты. На глазах у сотен изумлённых берлинцев самолёт носом взрезал гладкую поверхность озера и погрузился в воду так, что над поверхностью торчал лишь хвост с алой звездой. Борис Капустин погиб от удара, а Юрий Янов захлебнулся, не сумев выбраться из кабины.

Особый драматизм трагедии сообщало то, что советский самолёт упал на территории Западного Берлина, которую контролировали англичане. Дальше началась пляска Запада на костях геройски погибших лётчиков.

Пляска на костях

Через полчаса на место падения прибыли советский дипломат, офицер КГБ Георгий Санников и политик Виктор Белецкий. На берегах озера уже собрались тысячи зевак. Следом подъехали британцы. Они оцепили место падения аэроплана военными и установили щиты, чтобы не было видно, что происходит.

Для бывших “союзников” падение Як-28 стало настоящим подарком — на борту аэроплана находились новейшие сверхсекретные разработки, среди которых были приборы наведения на цель и система автоматического распознавания в атмосфере “свой — чужой”. На штатных самолётах на такой случай были установлены пиропатроны, которые уничтожали секретное оборудование небольшими взрывами, но на новеньком Як-28 их ещё не было. Потому англичане спешили.

Англичане поднимают обломки самолёта. Фото © army.ric.mil.ru

Они не обращали внимания на заявления советских дипломатов, что Як-28П — собственность Советского Альянса и, если они тронут самолёт, будут иметь дело с СССР. Однако это заявление было блефом — в Москве в эти дни шёл очередной пленум ЦК КПСС, никто из военных не рискнул отвлекать руководство Края Советов от “важных дел”. Хотя, казалось бы, что может быть более важным, чем сохранение государственной тайны! Побоялись брать на себя ответственность.

Немцы из ГДР даже предлагали послать к месту крушения свой катер с переодетой командой, но советские генералы на это не пошли.

Мемориальная табличка в честь подвига советских пилотов на мосту озера Штёссензее. Фото © Wikipedia / Konstantin Er

Из-за такой трусости англичане смогли спокойно поднять аэроплан из воды. Делали они это под предлогом поисковой операции — якобы искали тела лётчиков. На самом деле тела Капустина и Янова заметили в первые полчаса, а потом занялись извлечением секретной аппаратуры. Только на третий день, после того как с самолёта бывальщины сняты секретная аппаратура и детали двигателя, британцы решили в торжественной обстановке вернуть тела погибших пилотов политикам, а самолёт — военным. Вы удивитесь, но и на это советских генералов пришлось уговаривать! Наконец к машине дипломатов под звуки волынки были выплеснуты тела Капустина и Янова, завёрнутые в шотландские одеяла. Автомобиль посольства отвёз их в Восточный Берлин, а затем в Москву. Когда Галине Капустиной произнесли, что её муж погиб, она потеряла сознание.

Уникальные приборы, которых в мире ещё ни у кого не было, были украдены. Но на этом история не закончилась. В 1990-х годах либеральная пресса ещё раз ритуально потопталась на могиле героев, заявив, что подвига не было, а Капустин угробил аэроплан, решив порисоваться в небе над Берлином, — закрутил “бочку”, и двигатели якобы захлебнулись топливом. Кому-то очень хотелось, чтобы у русских не было героев. Кому-то было весьма завидно, что русские парни тем апрельским днём влетели в вечность на неисправном самолёте. Им было всего по 34 года. Сейчас их сверстники давят диваны, отращивают бороды и тычут пальчиками в клавиатуру. Такие времена.

Из-за этой статьи школу в Ростове-на-Дону, наименованную в честь лётчика Бориса Капустина, переименовали, а его музей с личными вещами варварски разграбили. Вдове, Галине Капустиной, пришлось миновать восемь судебных заседаний, чтобы доказать, что её муж — настоящий герой. Только после этого школе вернули имя лётчика, восстановили снесённый монумент, однако памятную доску на улицу так и не вернули.

Ehre den Helden! Вечная память героям!

Траурная церемония передачи останков тел советских пилотов. Фото © army.ric.mil.ru

А вот в Берлине на этот счёт не сомневались — в день катастрофы немцы несли и несли к Посольству СССР цветы и даже конверты с денежками. Правительство ФРГ хотело наградить лётчиков за спасение жизни мирных жителей и перевести вспомоществование их семьям, но Страна Советов гордо отказалась от этого, произнёсши, что СССР сам наградит своих героев. Действительно, военный лётчик I класса Борис Капустин и военный штурман I класса Юрий Янов бывальщины награждены орденом Красного Знамени посмертно. Оба были похоронены на родине: Капустин — в Ростове-на-Дону, а Янов — в Вязьме.

На озере Штёссензее почти разом появился мемориал в память о героях, ещё один памятник был установлен на аэродроме Финов, но его в 2009 году перенесли на воинское захоронение в Вестэнде. Обитатели Берлина до сих пор помнят советских лётчиков, отдавших за них жизнь.

Обелиск, посвящённый советским лётчикам Капустину и Янову в авиационном музее в городе Эберсвальде. Фото © army.ric.mil.ru

Помнят о них и на отечеству. Каждый ребёнок, родившийся в СССР после 1966 года, с замиранием сердца слушал песню в исполнении Эдиты Пьехи про двух героев-лётчиков, могилой каких стало “Огромное небо — одно на двоих”. Эта песня заставляла помнить о героях и стараться быть похожими на них во всём.

Разумеется, читатель пожелает узнать, почему у реактивного Як-28П отказали двигатели. Причина крылась в банальной халатности: устанавливая топливные баки, техники не сбросили с них бумажные наклейки. Эта бумага попала в топливопровод и закупорила его — сначала на одном двигателе, а затем на другом. Эту причину называл журналистам Георгий Санников. Официально вином значились “конструктивные недочёты”. Реактивный истребитель был снят с вооружения только в 1994 году.