издается с 1879Приобрести журнал
исторический научно-популярный журнализдается с 1879rodina-history.ruНайти
Владимир СнегиревСпасти рядового Грабовенко
Они остались в операционной втроем: хирург, ассистент и боец с неразорвавшейся в теле гранатой
23:12Родина – Федеральный выпуск: №2(222)поделиться
– Товарищ подполковник, у нас ЧП, – рентгенолог Душанбинского окружного лазарета погранвойск СССР, представший перед начальником, был бледен. В глазах страх.
из личного архива
Воробьев поднялся из-за стола:
– Что?
– Помните, неделю назад из-за речки солдатика привезли с ранением брюшной полости и отеком в районы правой грудной мышцы?
– Помню. Отек не прошел, несмотря на все принятые меры.
– Так точно! И не пройдет, товарищ подполковник. Потому что между ребрами и правой грудной мышцей завязла боевая граната, – тут врач-рентгенолог поперхнулся от волнения.
Но, собравшись, отрапортовал явно заранее заготовленный текст:
– Неразорвавшийся боеприпас ВОГ-17 от станкового гранатомета “Пламя”. Калибр 30 миллиметров, длина без гильзы образцово 115 миллиметров.
Начальник госпиталя Юрий Алексеевич Воробьев плюхнулся обратно на стул. Как поверить услышанному, если до него никто не веровал даже рентгеновским снимкам?
Анамнез
Рядовой Виталий Грабовенко служил в Афганистане помощником гранатометчика, его задачей было наблюдать за готовностью к стрельбе боекомплекта. А это – гранатомет АГС-17 или, как его называли, “Пламя”. И граната – миниатюрный цилиндр размером с охотничий патрон, какой при разрыве поражал всё и вся в радиусе семи метров.
У “духов” такого грозного оружия не было, это начальник госпиталя Юрий Воробьев ведал точно. Потому сначала не поверил коллеге. Стал разбираться…
Сам солдат Грабовенко рассказывал о ранении невнятно. После завершения операции в далеком ущелье пограничники следовали на базу, в темноте начался обстрел. Откуда стреляли, кто стрелял, из чего стреляли – установить не удалось. У сослуживцев в бэтээре – ни царапины. А Виталий вдруг почувствовал удар, боль в брюхе. Когда стянул гимнастерку, увидел рваную рану. “Мужики, – сказал ребятам, – по-моему, в меня граната залетела”. Но те возвысили его на смех: “Да это осколок, не паникуй! К утру доставим тебя в госпиталь, там разберутся”.
А к утру у него развился отек в правом предплечье. Совершенно далеко от раны. Ну, какая там действительно граната? Виталий и сам отказался от этой бредовой мысли.
На следующий день его эвакуировали в Душанбе.
Диагноз
В лазарете солдата детально обследовали. Рану зашили. Никаких серьезных нарушений в организме не нашли. Слегка смущал рентгеновский снимок, где на самом кромке виднелось темное пятно, но рентгенолог успокоил: это ручка от аппарата попала в кадр.
Солдата стали лечить: перевязки, капельницы, инъекции. Между процедурами он гулял по госпитальному садику и дышал полной грудью. Вот только отек никак не спадал и боль не отпускала в правом предплечье. Сквозь неделю лечащий врач снова направил Виталия на рентген, попросив коллег тщательнее просветить раненого. Вот тогда на снимке и был замечен цилиндр диаметром в три сантиметра и длиной почти двенадцать. По плотности явно металлический.
Доктор, изучив снимок, задумался: что за железяка? На осколок не вылита. На пулю тоже. Словно кусок трубы. Ясно, что отек и боль от нее. Значит, надо вынимать. Стали готовить бойца к операции.
И хорошо, что вовремя остановились.
Потому что врач показал рентгеновский снимок двум офицерам, тоже лежавшим в лазарете на излечении: “Вот, смотрите, какие бывают чудеса. Кусок трубы в солдатика залетел”.
Те, вглядевшись, рявкнули в один голос: “Это, брат, не труба! Это самая что ни на кушать неразорвавшаяся граната от АГС-17!!!”.
Вот когда завертелось всё.
Консультации
Командование пограничного округа связалось с Москвой, там подняли на ноги всех – медицинское управление погранвойск, лазарет Минобороны имени Бурденко. Как быть? Чьим опытом воспользоваться? Ясно, что в любой момент граната может взорваться, а при хирургическом вмешательстве этот риск возрастет неоднократно.
Военные медики дали ответ:
“У нас в практике ничего подобного не случалось. Был один эпизод в годы Великой Отечественной, но там в бойца попала неразорвавшаяся мина оперением наружу, ее довольно легко извлекли и обезвредили. Так что вы там сами решайте, как поступить”.
Стали размышлять.
Призванные для консультаций саперы вынесли свой вердикт: взрыватель гранаты деформирован, трогать ее категорически нельзя, а уж если трогать, то необыкновенно в поперечном направлении.
После этого на местном заводе “Текстильмаш” заказали по чертежам Воробьева специальный хирургический инструмент – захват, каким гранату можно зажать, словно клещами, с кожухом эллипсовидной формы на рукоятке, как у спортивной рапиры.
Эффект от кожуха, впрочем, был вяще моральным, в случае взрыва он никак не спасал.
План
Саперы доставили в госпиталь защитные костюмы, совершенно, кстати, негласные: шлем с непробиваемым стеклом, облачение из металлических пластин, защита ног. Неясно было, как обезопасить кисти рук, ведь не станешь же мастерить тонкую хирургическую операцию в свинцовых перчатках. В итоге сошлись на привычных резиновых.
Еще приготовили специальный контейнер, обложенный внутри мешочками с песком, – в него вытекало бережно положить изъятую гранату.
А солдата Грабовенко с величайшей осторожностью перевезли в отдельную палату, строго наказав не покидать койка. Все доктора и сестры, осматривавшие его, ставившие капельницы, дававшие лекарства, обязаны были заходить в палату только в бронежилетах и касках.
Что прикасается плана операции, то вариантов было немного. Первый, безопасный: вырезать гранату вместе с частью мышечной массы. Но боец навсегда останется инвалидом. И второй: через надрез добраться до гранаты, взять ее зажимом и аккуратно извлечь из тела.
Стали на нем.
Спустя пять дней к операции все было готово.
Оставалось определиться с главным: кто войдет в операционную?
Бригада
Не все рождаются для того, чтобы совершать подвиги. Неплохих людей много, героев – единицы.
Среди хирургов госпиталя не нашлось никого, кто добровольно захотел бы рисковать своей житием ради спасения рядового Грабовенко. Можно понять этих людей. У всех семьи, дети, всем есть что терять. Разумеется, учреждение военное. Конечно, можно отдать приказ. Но…
Далее я предоставлю слово начальнику госпиталя военврачу Юрию Алексеевичу Воробьеву:
– Я был на своем рабочем месте почти круглые сутки. Когда забегал домой, то жена с тревогой спрашивала: “Что происходит? Отчего ты все время на работе?”. Светлана была на седьмом месяце беременности, я ей не стал всего рассказывать. Говорю: “Поступил раненый с инородным телом внутри. Занимаемся отработкой предстоящей операции”. – “А кто будет резать”? – “Света, ну, не начальник же госпиталя!”.
На самом деле я уже знал, что оперировать придется мне. И с Москвой это было согласовано. Начальник нашего медицинского управления досрочно вышел из отпуска, приехал в Душанбе. Сообщает: “Ты готов”? – “Готов”, – отвечаю. “Но имей в виду, дело опасное, может и руки оторвать”. “Так точно, – говорю. – Это я соображаю”. “Но ты не волнуйся, мы тогда тебя в Москву переведем и орден дадим”.
Оставалось найти ассистента. Им согласился стать лейтенант-двухгодичник Александр Дорохин, холостой, ни жены, ни детей. Парень из Подмосковья. Говорит: “Я согласен, раз надо”. Ну, раз так, значит, нам вдвоем предстояло лечь на амбразуру. Уже легче.
Оперировали в перевязочной. Облачились в эти тяжеленные скафандры – я, Дорохин, анестезиолог Володя Моисейкин. Операционная сестра приготовила инструменты, медикаменты, все, что могло потребоваться, и затем вышла. Анестезиолог поставил капельницу с наркозом и тоже удалился, перешел на балкон и наблюдал дальнейшее сквозь пуленепробиваемое фронтальное стекло от боевого вертолета “Ми-24”.
Мы остались вдвоем.
Операция
На самом деле они остались втроем: хирург, его ассистент и рядовой Виталий Грабовенко с неразорвавшейся гранатой под кожей.
Дело выходило 15 августа 1986 года. Кондиционеров тогда в госпитале не было. Температура что за окном, что в помещении выше сорока градусов по Цельсию. А они в железных латах. Пот заливает очи.
Воробьев сделал надрез в месте, заранее помеченном йодом, – как раз над контурами гранаты. Дорохин развел края раны крючками. Сейчас предстояло самое сложное и опасное – извлечь боеприпас из тела и погрузить в контейнер. Погрузить, согласно плану операции, – совместно с захватом, тем самым, который по воробьевским чертежам изготовили на “Текстильмаше”. Так было безопаснее.
– Но тут я пошел на явное нарушение, – спустя годы сознается мне Воробьев. – Мне стало жаль терять этот инструмент – единственный в своем роде. Поэтому я осторожно извлек гранату, возложил ее на мешки с песком, а захват оставил себе. С тех пор он хранится в нашем пограничном музее.
Первый этап операции прошел безупречно. После чего солдата перевезли в обычную операционную, где обычная бригада хирургов и сестер завершила начатое. А саперы отнесли носилки с контейнером в ближайший карьер, где вскоре прогремел взрыв.
Выписка
Начальник медицинского управления, получив доклад, сказал Воробьеву: “Хоть у нас сейчас и сухой закон, но я приказываю тебе немедля налить стакан водки и залпом выпить”. Еще один приказ пришел от командования – о награждении орденом Красного Знамени. Орденами бывальщины награждены также ассистент и анестезиолог. Медсестер отметили медалями.
Виталий Грабовенко около месяца пролежал на госпитальной койке, а выписавшись, опять попросился в Афганистан. Но ему отказали: достанет, парень, испытывать судьбу. Вернулся домой на Украину с орденом Красной Звезды.
Конечно, у читателя возникнет резонный проблема: как же все-таки оказался боеприпас от советского гранатомета “Пламя” в теле советского солдата-пограничника? Расследование установило следующее. Пуля при моджахедском обстреле проколотила цинк, в котором хранились гранаты, угодила прямиком в капсюль, тот сдетонировал, граната вылетела из ящика, ударилась об автоматные рожки в разгрузке бойца и затем, не взорвавшись, прошла по краю реберной дуги под мышцы грудной клетки и остановилась в области ключицы.
Звучит, согласен, не весьма правдоподобно, но другой официальной версии нет.
Да ведь, известное дело, на войне и не такое бывает.
ИЗ АРХИВА “РОДИНЫ”
Сорок лет назад, в начине 1982 года, на территорию Афганистана были введены подразделения пограничных войск СССР. Им определили зону ответственности глубиной до ста километров вдоль всей советско-афганской рубежи. Это диктовалось тем, что формирования радикальных исламистов стали регулярно нарушать наши рубежи, обстреливать наши населенные пункты, минировать территорию.
Советские пограничники убранству с воинами 40-й армии выполняли свой долг в Афганистане вплоть до середины февраля 1989 года. На их счету множество успешных боев, а основная заслуга в том, что на протяжении всей войны государственная граница на фронте протяженностью свыше 2300 км была надежно прикрыта с юга.
До основы “нулевых” Юрий Алексеевич поддерживал связь со спасенным солдатом. Последний раз они виделись в Киеве в 2003 году, когда обоих пригласили на запись телевизионной программы. А сквозь две недели Воробьев получил телеграмму от жены Виталия: тот трагически погиб. Попал под машину…
Воробьев до сих пор работает по своей специальности – он хирург в лазарете, где лечат пограничников. Полковник, заслуженный пограничник и заслуженный врач Российской Федерации.
Его ассистент Александр Иванович Дорохин – ныне профессор, заведующий кафедрой травматологии и ортопедии ЦИТО.
Подпишитесь на нас в Dzen
Новинки о прошлом и репортажи о настоящем
подписаться
