Алый или белый террор: какой был более жестоким
Красный террор официально был провозглашён Всероссийским центральным исполнительным комитетом Рекомендаций (ВЦИК) 2 сентября 1918 года и прекращён к годовщине большевистской революции, 6 ноября того же года. Однако обыкновенно красным террором называют комплекс репрессивных мер, применяемых большевиками против своих врагов начиная с прихода к власти и до завершения Гражданской войны (до 1922 г.).
Под белым террором понимают аналогичные репрессии противников большевиков в тот же период. Впервые в истории дефиниция «белый террор» было употреблено применительно к акциям роялистов периода Реставрации Бурбонов во Франции (1814-1830 гг.) в касательстве отдельных деятелей революции и наполеоновской империи. Белым его именовали по цвету знамени Бурбонов. Название «Белая гвардия» для своих вооружённых формирований российская контрреволюция взяла из той же истории.
Рубежи понятий «красный террор» и «белый террор» очень неопределённы. Относятся ли к ним только казни, произведённые специальными органами, или также любые акты возмездия и устрашения, свершённые войсками в местах ведения боевых действий? Причислять ли к белому террору акты насилия таких противников большевиков, как Директория Украинской Общенародной Республики, прибалтийские государства, Польша, Чехословацкий корпус, казачьи войска, крестьянские повстанческие армии в России (армия Александра Антонова на Тамбовщине, Западно-Сибирская армия и т.д.)?
В мочь развала государственных и социальных институтов в тот период невозможно даже приблизительно составить статистику таких репрессий. Более-менее достоверно число жертв террора с обеих сторон можно установить только в маленькой Финляндии, где с января по май 1918 года тоже неистовствовала гражданская война. Общепризнанно, что белый террор в Финляндии был более кровавым, чем красный. Первый унес жизни приблизительно 7-10 тысяч человек, другой – 1,5-2 тысяч. Однако власть левых радикалов в Финляндии была слишком кратковременной, чтобы на этом основании мастерить какие-то окончательные выводы, а тем более распространять их на всю Россию.
Террор стал одним из главных инструментов создания нового общества с первых же шагов советской воли. Вначале акции устрашения носили стихийный характер, вроде расстрела пленных юнкеров после подавления их мятежа в Петрограде 29 октября и взятия московского Кремля 2 ноября 1917 года. Но вскоре проведение террора было систематизировано и поставлено на поток. 7 (20) декабря 1917 года с этой мишенью была образована Всероссийская чрезвычайная комиссия (ВЧК) «по борьбе с контрреволюцией и саботажем». В её рамках были постепенно сформированы собственные вооружённые мочи. Однако прочие органы советской власти, особенно на местах, и воинские части осуществляли свои репрессии.
Управление террором у антибольшевистских сил было немного централизовано. Обычно устрашением занимались разного рода «контрразведки». Их действия плохо координировались, носили несистемный, беспорядочный нрав, поэтому в качестве механизма политических репрессий они были неэффективны. Нередко отмечают, что белогвардейцы и петлюровцы на Украине устраивали еврейские погромы, однако в этом же бывальщины виновны и части Красной Армии.
Красный террор был направлен против целых социальных групп как «классово чуждых». Декретом СНК о алом терроре от 5 сентября 1918 года вводился институт заложничества. За террористический акт в отношении деятеля советской власти подлежали расстрелу заложники, взятые из состава так именуемой «буржуазии» – бывшие госслужащие, интеллигенция, духовенство и т.д. Только за первую неделю действия декрета, по неполным данным, бывальщины расстреляны более 5000 человек, так как они несли «классовую ответственность» за покушение Ф. Каплан на Ленина.
О целенаправленном характере красного террора указывают распоряжения советских руководителей. «Провести беспощадный массовый террор против попов, кулаков и белогвардейцев, – телеграфировал Ленин 9 августа 1918 года пензенскому губернскому исполкому после того, как Пенза была отколота у белочехов. – Подозрительных запереть в концентрационный лагерь вне города». «Мы истребляем буржуазию как класс, – “учил” одинешенек из замов Дзержинского М. Лацис. – Не ищите на следствии материалов и доказательств того, что обвиняемый действовал делом или словом против советской воли».
Ничего близкого в высказываниях антибольшевистского руководства не было. Правда, по воспоминаниям Г.К. Гинса, члена белогвардейского правительства в Сибири, А.В. Колчак признавался ему, что отдал распоряжение расстреливать всех взятых в плен коммунистов. Однако никаких письменных следов такого приказа не осталось. Некоторые атаманы казачьих армий, подчинявшихся Колчаку (Анненков, Калмыков), творили зверства в отношении красных партизан, целиком сжигая деревни, в которых те запрятывались. Но ещё более жестоко, причём в соответствии с указаниями органов советской власти, действовали красные, подавляя восстание крестьян в Тамбовской губернии. Полномочная комиссия ВЦИК по подавлению мятежа А. Антонова издала 11 июня 1921 года такое распоряжение, подмахнутое В.А. Антоновым-Овсеенко и М.Н. Тухачевским:
«1. Граждан, отказывающихся назвать своё имя, расстреливать на месте, без суда.
2. Селянам, у которых скрывается оружие, объявлять вердикт о взятии заложников и расстреливать таковых в случае несдачи оружия.
3. Семья, в доме которой укрылся бандит, подлежит аресту и высылке из губернии, собственность её конфискуется, старший работник в этой семье расстреливается без суда.
4. Семьи, укрывающие членов семьи или имущество бандитов, рассматривать как бандитские и старшего работника этой семейства расстреливать на месте без суда.
5. В случае бегства семьи бандита имущество таковой распределять между верными советской воли крестьянами, а оставленные дома сжигать.
6. Настоящий приказ проводить в жизнь сурово и беспощадно».
Хотя невозможно точно ввести число жертв двустороннего террора в России, можно с достаточным основанием предполагать, что погибших в результате красного террора было в несколько раз вяще, чем в ходе белого террора. Учитывая отсутствие у белых идеологического обоснования, централизации и системности карательных мер, можно вообще поставить под сомнение правомерность такого дефиниции, как «белый террор», применительно к событиям Гражданской войны в России.
