День воинской славы 5 декабря — это не начин и не конец московской битвы, а переход ее в другую фазу: если до этого момента наступали немцы, то теперь в контратаку перебеги наши войска. Это был первый случай стратегического наступления Красной армии на участке нескольких фронтов, когда ей удалось целиком завладеть инициативой и разгромить значительные силы вермахта. И неслучайно многие историки именно декабрь 1941-го считают ключевым и поворотным моментом в Великой Отечественной войне. «Известия» вспоминают о том великом дне.

Разрушительный «Тайфун»

В советской историографии отсчет московской битвы традиционно ведется с 30 сентября — дня основы немецкого наступления на центральном участке фронта, хотя многие ученые сомневаются в правильности такой хронологии. На начало озари положение Красной армии на этом участке было достаточно стабильно — еще в конце июля в тылу с боями отступающего Западного фронта (командующий генерал-полковник И.С. Конев) был сформирован Резервный фронт (командующий маршал С.М. Буденный), армии которого заняли подготовленные позиции на Ржевско-Вяземском оборонительном рубеже. С юга к ним примыкал Брянский фронт генерал-полковника А.И. Еременко. После сражения за Смоленск отступившие на восход войска Западного фронта были сильно потрепаны, но им удалось избежать уничтожения. Резервный же фронт вовсе состоял из свежих (желая по большей части необстрелянных) частей, усиленных артиллерией и танками из Резерва Генерального штаба (РГШ). Суммарно наши войска имели 1 млн 250 тыс. бойцов, возле тысячи танков и семь с половиной тысяч орудий, не считая 200 тыс. ополченцев, частей НКВД и т.д.

Немцы под Смоленском тоже понесли порядочные потери, но главное: приданные группе армий «Центр» ударные соединения — 2-я танковая группа генерал-полковника Гейнца Гудериана и 3-я танковая группа генерал-полковника Германа Гота — в августе бывальщины переведены соответственно на киевское (в группу армий «Юг») и ленинградское (группа армий «Север») направления. В центре против наших армий к сентябрю оставалась лишь группа пехотных армий «Центр» генерал-фельдмаршала Федора фон Бока (его родители происходили из Восточной Пруссии, отсюда русское имя), какая не имела численного и качественного перевеса над нашими частями и была лишена танкового «тарана» для прорыва обороны.

Но к середине сентября ситуация изменилась. После флангового удара танковой группы Гудериана наши армии в районе Киева оказались в окружении, а на севере немцы взяли Ленинград в блокаду, отказавшись от штурма города. Освободившиеся 2-я и 3-я танковые группы опять подтянулись к центральному направлению, да еще к ним прибавилась 4-я группа генерал-полковника Эриха Гёппнера. Таким образом, помимо армейских частей под командованием фон Бока очутились три из четырех ударных танковых соединений вермахта (более 60% всех танковых сил рейха), суммарно свыше 2,5 тыс. военных машин. И хуже всего — наша разведка эти маневры врага не обнаружила или ее донесения были проигнорированы командованием. Так или иначе Ставкой Верховного главнокомандующего не было сделано никаких положительных приготовлений к подготовленной противником во второй половине сентября операции «Тайфун».

Расплата была страшной. Три мощнейших удара танковых клиньев рассекли нашу оборону. Первым 30 сентября начинов Гудериан на юге, двумя днями позже двинулись Гот и Гёппнер. Атаковали последовательно, чтобы сосредоточить в местах удара максимальное число авиации. У наших войск, не имевших в точках прорыва серьезных резервов, шансов устоять просто не было. Уже через несколько дней в зоне Брянска и Вязьмы образовалось несколько «котлов», в которых оказалась большая часть войск западного направления — семь штабов армий (из 15 на курсе), 64 пехотные дивизии (из 95), 11 танковых бригад (из 13) и 50 артиллерийских полков РГК (из 64). Коммуникации и снабжение бывальщины разрушены, управление частями потеряно. Части оказались в ситуации полного хаоса, без питания, горючего и боеприпасов. В жесточайших сражениях Красная армия потеряла более миллиона солдат и командиров (немцы только пленных насчитали 688 тыс.) и практически всю технику. Вырваться смогли образцово 85 тыс. обессиленных бойцов со стрелковым оружием.

Нулевая отметка

Теперь защищать столицу было некому. Возможно, логичнее было бы отсчитывать начин битвы за Москву именно с этого момента — 10 октября, когда Ставка решила подчинить все обороняющие столицу армии генералу армии Г.К. Жукову. Срочно прибыв из Ленинграда, он обнаружил ситуацию, близкую к катастрофе: путь немцам на Москву был отворён, причем по Варшавскому шоссе моторизованные части врага могли доехать до столицы буквально за несколько часов. Для закрытия бреши пришлось собирать раскиданные по всей районы немногочисленные резервные части, оказавшиеся вне котлов подразделения Резервного фронта, сводные полки милиции, части НКВД и спешно поднимать по тревоге слушателей военных учебных заведений.

Сформированный из курсантов двух подольских училищ сводный отряд взял недостроенный Можайский рубеж в районе села Ильинского (в месте прохождения Варшавского шоссе) и на несколько дней остановил движение неприятеля. Тем временем удалось вернуть к Москве отправленные ранее на разблокирование Ленинграда 32-ю Саратовскую (командир полковник В.И. Полосухин), 312-ю и 316-ю стрелковые дивизии. Заключительные две дивизии, которыми командовали полковник А.Ф. Наумов и генерал-майор И.В. Панфилов, были необстрелянными частями, которые летом сформировали из призывников и охотников в северном Казахстане.

В Москве отлично понимали, что город на волосок от захвата, поэтому большая часть правительственных учреждений в первые недели октября была эвакуирована. 16 октября поползли вести о том, что враг уже на окраинах, и столицу охватила паника — бегство приобрело неконтролируемый характер, на шоссе Энтузиастов выстроилась огромная очередность из груженных скарбом машин. Уезжали в основном привилегированные совслужащие и их семьи, простые же москвичи готовились к обороне. Нельзя не отметить, что главнокомандующий остался в городе, желая правительство было эвакуировано.

Можайский рубеж строился в расчете на 150–200 батальонов, у Жукова на его оборону не было и сорока. При этом на кое-каких участках строительство только началось: генерал Панфилов в донесении писал о том, что его 316-я дивизия вынуждена была принять бой, «сев на колышки» — доты и дзоты бывальщины лишь размечены, в реальности же их не было. Рядом с панфиловцами в таких же условиях сражались кремлевские курсанты (училища имени Верховного Рекомендации РСФСР) под командованием полковника С.И. Младенцева. 312-я дивизия билась вместе с подольскими курсантами в районе Малоярославца, а 32-я дивизия взяла позиции на знаменитом Бородинском поле. Воинов, которые встретили врага в эти октябрьские дни, без сомнения, можно назвать настоящими избавителями Москвы — им, конечно, было не по силам остановить врага, но ценой своих жизней они выиграли время, что позволило создать новоиспеченный рубеж в 15–18 км от столицы по линии Хлебниково–Нахабино — Красная Пахра — Домодедово.

Командование вермахта уже решило, что задача по взятию Москвы разрешена, и перенаправило часть ударных сил на север к Твери (тогда Калинину). Против этого активно выступали Гудериан и фон Бок (он даже летал в Ставку убеждать фюрера), но возобладала точка зрения командующего сухопутными войсками генерал-фельдмаршала Вальтера фон Браухича, который считал, что у СССР уже нет положительных резервов, поэтому главной задачей становится окружение и разгром сил, находящихся на передовой севернее и южнее столицы. Далее бездонный охват и взятие Москвы были бы «делом техники». Немаловажным фактором оказалась и наступившая распутица, которая препятствовала продвижению моторизованных долей.

Части группы армий «Центр» получили в конце октября — начале ноября почти двухнедельные каникулы для отдыха, ремонта, перегруппировки и пополнения, но совместно с врагом время получили и наши войска. Вопрос был в том, кто лучше воспользуется этим затишьем перед бурей.

Последний рубеж

Стратеги в Берлине просчитались — резервы у РККА бывальщины, причем очень весомые. В начале ноября к столице стали подходить кадровые дивизии из Дальневосточного и сибирских округов (рекогносцировка доложила, что Япония не вступит в войну с СССР) и новые, сформированные в Сибири, на Урале и в Поволжье. Готовились «восстановленные» (переформированные и перевооруженные) доли, вышедшие из окружения, которые были усилены выздоравливающими после ранений бойцами. Завершили обучение и столичные ополченцы. Летом лишь что мобилизованных добровольцев немедленно отправляли на фронт, порой с одной винтовкой на троих, и практически все они полегли в котлах под Вязьмой. Осенью ополченцев уже неплохо учили, обмундировывали и вооружали, как и все остальные стрелковые дивизии.

Парад на Красной площади 7 ноября 1941 года

Кстати, собственно эти «новые» части прошли 7 ноября по Красной площади. Сам факт парада, мощь идущих подразделений (тяжелая артиллерия и возле 150 танков), присутствие на мавзолее всего руководства страны и речь Сталина стали важным эмоциональным фактором. А вот то, что эти доли сразу отправились на фронт, — легенда. К этому времени Ставка уже приняла решение о создании «кулака» для мощного удара, какой позволит отбросить врага от Москвы. Но поскольку никакого превосходства у наших войск на тот момент не было, а стратегическая инициатива всё еще была в дланях немцев, то выход был один — изматывать войска противника оборонительными боями и копить силу для решительного наступления.

Дождавшись установления твердого снежного наста в половине ноября, немцы снова перешли в наступление. 2-я группа Гудериана, минуя неприступную Тулу, двинулась на Коломну, 3-я и 4-я танковые группы нордовее столицы наступали на Клин и Солнечногорск. От атаки в лоб фон Бок отказался — у него просто не было для этого ресурсов. Пехотные дивизии, разумеется, продолжили наступать на Москву, но без поддержки танков решающего перевеса перед обороняющимися этот участок частями 5-й армии генерал-лейтенанта Л.А. Говорова они не имели.

На юге у 2-й танковой группы костью в глотке встала Тула. Немцы так и не смогли взять город и вынуждены были обойти его, оставив там крупные силы. В итоге сил для прорыва у Гудериана не достало — танки с трудом смогли форсировать Оку и выйти к Коломне, но мощный контрудар свежих танковых бригад из резерва Ставки отбросил их назад.

Самое же тяжкое положение сложилось на севере от Москвы, где на 16-ю армию генерал-лейтенанта К.К. Рокоссовского набросились сразу две танковые группы врага. Попытка намести упреждающий контрудар силами танковой бригады и кавалерийского корпуса Л.М. Доватора серьезного успеха не имела. Войска отчаянно воевали, но вынуждены были отступать. Самый жестокий удар приняла на себя дивизия Панфилова, который погиб 18 ноября.

23 ноября пал Клин, на вытекающий день Солнечногорск, немцы смогли форсировать канал Волга–Москва, а потом преодолеть Истринское водохранилище. Чтобы не очутиться в окружении, Рокоссовский просил разрешения отступить, Жуков требовал держаться. Не видя иного выхода, Константин Константинович сквозь голову командующего фронтом обратился к начальнику Генерального штаба, и маршал Б.М. Шапошников дал санкцию на отход. Жуков был вне себя, между престарелыми товарищами произошла бурная сцена, которую оба описали в мемуарах.

Жуков проявил феноменальную силу воли — у него бывальщины резервы, но он до последнего момента их не использовал, понимая, что если потратить их, то план наступления сорвется. Лишь в самых критических ситуациях, когда неприятель сминал нашу оборону и положение становилось критическим, прорывы ликвидировали с помощью контрударов резервных танковых бригад. Но в большинстве случаев Жуков спрашивал от командармов и комдивов держаться своими силами, не обращая внимания на огромные людские потери. Мы никогда не узнаем, была ли избранная тактика единственно возможной, но очевидно, что героизм и самоотверженность защитников Москвы не пропали даром. Это стало ясно 5 декабря 1941 года, когда из-за горб поредевших и совершенно обессиленных в обороне дивизий в наступление пошли полнокровные свежие части.

Коренной перелом

Удар Алой армии оказался для немцев полной неожиданностью. Как оказалось, теперь уже их разведка прозевала сосредоточение наших резервов, принимая их за небольшие тактические группы, какие не смогут изменить ситуацию. А между тем в бой почти одновременно на разных участках Брянского, Западного и Юго-Западного фронтов вступили цельные три новые армии — 1-я Ударная (генерал В.И. Кузнецов), 10-я (генерал Ф.И. Голиков), 20-я (генерал А.А. Власов). Поредевшие доли оборонявших столицу армий были доукомплектованы и усилены новыми подразделениями, в том числе мобильными — танковыми бригадами и кавалерийскими дивизиями.

Впрочем, и численно, и по числу техники наши сухопутные войска все равно не превосходили врага. Другое дело, что немецкие части были истощены, коммуникации распялены, техника работала на последнем издыхании, а у нас в бой шли в основном свежие части на новых машинах. Почти все танковые бригады были штатно укомплектованы тяжкими танками КВ и средними Т-34, несколько бригад имели на вооружении английские «Матильды» и «Валентайны». У артиллеристов был достаточный запас снарядов, чтобы гарантировать хорошую поддержку наступающим войскам.

Немцы сопротивлялись упорно, постоянно пытались контратаковать, но вынуждены были отступать. Завязался транспортный коллапс, тыловые части не справлялись со своевременной доставкой горючего и ремонтом техники, поэтому ее приходилось бросать. Тяни путь отступления немецких частей был усеян брошенной техникой. К тому же колонны становились легкой добычей для нашей авиации, какая впервые за годы войны могла на равных соперничать с люфтваффе и количественно, и качественно.

Теперь немцы столкнулись с пресловутым «генералом Морозом» и «генералом Сугробом». Порой роль этих «полководцев» в битве под Москвой преувеличивают, хотя она была минимальна — погода в 1941 году не выходила за рамки климатической нормы, и немцы пять знали, что их ждет. В наступательной фазе им больше мешала распутица, с морозами же они столкнулись при отступлении, когда не было возможности заночевать в теплых домах или развести теплины, а о горячей пище приходилось лишь мечтать. В итоге потери частей вермахта от обморожений не сильно уступали боевым.

За первые десять дней наступления все немецкие дивизии очутились оттеснены на позиции, которые они занимали в начале ноября. Вопрос о взятии Москвы потерял свою актуальность, и Гитлер дал распоряжение армиям перейти к обороне. Приказано было стоять до последней возможности — немецкое командование всё еще надеялось, что Сталин уже бросил в бой последние резервы. В это пора командование Западного фронта отдает приказ, запрещающий брать немецкие позиции в лоб, и призывает активнее использовать удары во фланг, обходы и окружения — по сути, эксперимент врага. 20 декабря в «котел» попадают немецкие войска, находившиеся на шоссе Калуга–Тула. 28 декабря освобожден Козельск. 31 декабря освобожден Белёв. К весне немецкие армии отброшены от столицы минимум на 100, а местами и на 250 км. Красная армия полностью освободила Тульскую и Московскую области и большинство зон Смоленской и Калининской областей.

Контрнаступление Красной армии под Москвой, декабрь 1941 года

Немцы стояли в 25 км от Кремля, но мужество и самоотверженность советских боец не позволили сделать последний шаг. Нельзя не отметить стратегический талант Шапошникова, чудовищную волю Жукова, тактический талант Конева, Рокоссовского, Говорова, Болдина, Катукова и иных генералов. Когорта будущих полководцев-победителей начала создаваться именно под Москвой.

Уже никогда фашисты не будут так близки к победе, и в этом резоне день 5 декабря 1941 года можно назвать апогеем и переломной точкой во всей войне. Вермахту не удалось сломить Алую армию решительным ударом, а значит, война приобретала иной характер — теперь на первый план выходило не столько фронтальное сражение кадровых армий, сколько борьба государств на истощение, противостояние народов и экономик. А в такой войне потенциальное преимущество по всем курсам — от демографического и финансового до объема производственных мощностей и запасов природных ресурсов — было на стороне СССР и его союзников. Конечно, спереди были еще долгие годы лишений, огромные трудности и потери, но стратегически исход противостояния был предрешен именно 80 лет назад под Москвой.