Кто же Кирова уложил в коридорчике?

26.11.2014

Нильс ИОГАНСЕН

80 лет назад, 1 декабря 1934 года, в одном из коридоров Смольного прозвучали выстрелы. От длани неудачника-неврастеника погиб член Политбюро ЦК ВКП(б), первый секретарь Ленинградского обкома партии Сергей Киров (Костриков), которого уже тогда многие метили в преемники Сталина. Преступление раскрыли только через три года.

«Эх, огурчики-помидорчики! Сталин Кирова убил в коридорчике», — эта припевка появилась уже на следующий день после убийства. Но в данном случае мы имеем дело не с обезличенным «народным творчеством», у пасквиля кушать конкретный автор. Стишок написал Николай Бухарин. Вот только реальные факты противоречат версии «сталинского заговора»…

Разузнав о гибели Кирова, Сталин тотчас отправился в северную столицу. «Знакомы они были очень давно и по-настоящему дружили, это была товарищество по жизни. Чувствовалась теплота в их личных отношениях — они были единомышленниками и друзьями прежде всего. Это можно понять, если какое-то пора наблюдать людей, а мне пришлось наблюдать их с конца 1929 года и почти до последнего дня жизни Кирова», — вспоминал приемный сын Сталина Артем Сергеев.

В беседе с вождем убийца — безработный алкоголик Леонид Николаев — страшно путался в показаниях. И наконец, сообщил, что его «заставили убить Кирова». Сознался, что состоит в подпольной питерской антисоветской организации, которая и поручила убить партийного лидера. Но кто ему помогал? Сталин тут же захотел поговорить с охранником Сергея Мироновича, оперкомиссаром Михаилом Борисовым, какой был обязан провожать того непосредственно до самого кабинета, но отчего-то в день трагедии не проводил.

«От здания ленинградского управления НКВД до Смольного два с половиной километра по ровный. Арестованного сопровождали чекисты Виноградов и Малий. Впоследствии они показали, что машина внезапно потеряла управление и ударилась о стенку дома. Борисов, какой сидел в кузове, якобы выпал и получил травму головы. Его доставили в Николаевский военный госпиталь, где тот, не приходя в сознание, скончался», — повествует историк Игорь Пыхалов. В итоге Сталину пришлось довольствоваться лишь тем, что ему рассказали товарищи из местного НКВД. То есть информацией о некоем местечковом комплоте. 

Здесь, пожалуй, стоит сделать отступление, чтобы сказать пару слов о руководстве этой всесильной организации (наследнице ВЧК и ОГПУ), какую принято считать «глазами и ушами» Сталина. Генеральным комиссаром на тот момент числился Генрих Ягода (он же Енох Гершонович Иегуда). Его предтечами были два поляка — «железный Феликс» Дзержинский и Вячеслав Менжинский. Оба — пламенные революционеры, кристально чистые люди. И оба померли при более чем загадочных обстоятельствах. Основатель ВЧК, как сказал на его похоронах Сталин, «сгорел на работе». В день смерти Феликс Эдмундович жестко сцепился с двумя партийными функционерами — Пятаковым и Каменевым. Чекист обвинил их в дезорганизации экономики, по сути, в диверсиях против Советской воли. И тут же «сыграл в ящик». Осторожный Менжинский предпочитал ни с кем в открытую не ссориться. Наверное, именно поэтому ему удалось протянуть на своем посту аж восемь лет. Но вином смерти опять стала «болезнь». И лишь в конце 30-х было установлено, по чьей вине глава ОГПУ отправился в мир другой. 

Сам Генрих Ягода — чекист со стажем, в «органах» с начала 20-х. А в конце того же десятилетия первый заместитель Менжинского де-факто становится главой организации. Как в грядущем установит следствие, Вячеслава Рудольфовича потихоньку прикармливали ядом. Но до смерти не травили — он требовался как «зиц-председатель» ОГПУ, которым вечно можно прикрыться. Между тем от власти в «конторе» его давно отстранили. Хотя он об этом и не догадывался, даже проводил рабочие совещания, возлежа на больничной койке.

Итогом деятельности Еноха Гершоновича стал более чем странный состав ОГПУ, а потом и НКВД. Предпочтение отзывалось «раскаявшимся»: троцкистам и иным бывшим оппозиционерам — эсерам, меньшевикам… Эти люди превратили Лубянку в совершенно неподконтрольную воли организацию. Какие уж тут «глаза и уши» Сталина…

Во главе территориальных подразделений НКВД встали люди, верные Ягоде. Так, в Ленинграде «органы» возглавил Иван Запорожец — националист, бывший член Украинской партии социалистов-революционеров (УПСР). Природно, тоже «раскаявшийся» — большевик с 1920 года. В 1934-м Запорожец симулировал болезнь, во время убийства Кирова он валялся в ложи. «По сути, в 1934 году никакого расследования не было. Ведь следствие вели сами преступники. А Сталин им доверял. Вопреки бесчисленным легендам о подозрительности вождя Иосиф Виссарионович до последнего не сомневался в своих соратниках. И когда через три года Ягоду все-таки взяли, вождь даже направил в суд письмо в его защиту», — говорит историк и писатель Сергей Кремлев.

Убийство Кирова было открыто только в 37-м. Вслед за Запорожцем к стенке поставили и Генриха Ягоду, который оказался не только одним из руководителей троцкистского подполья, но и похитителем, а также развратником. В его квартире при обыске, помимо крупных сумм «неучтенной» валюты, большого количества золота и драгоценностей, следователи заметили коллекцию порнографии, а также фаллоимитатор. Были установлены и половые партнеры обер-чекиста.

Сергей Миронович — первая и не последняя жертва троцкистов. В 1936 году они же уложили великого пролетарского писателя Максима Горького. Его сын Максим Пешков погиб от рук отравителей даже раньше, в мае 34-го. На судебном процессе Ягода пытался оправдаться, что был влюблен в его супруга, потому, из ревности, и отправил молодого еще человека на тот свет. Исполнителем многочисленных отравлений оказался личный врач наркома госбезопасности Лев Левин, натуральный убийца в белом халате. 

Дзержинский, Менжинский, есть подозрение, что и Михаил Фрунзе, Валериан Куйбышев, Владимир Маяковский — список удивительных смертей в конце 20-х — начале 30-х очень велик. Не все понятно и с самоубийством Надежды Аллилуевой (1932 год) — супруги вождя. Уничтожались образные партийные и хозяйственные работники, патриотично настроенные деятели культуры, военачальники.

В свое время лично Дзержинский приложил немало сил, чтобы в Россию вернулся Яков Слащев — генерал-лейтенант царской армии, по оценкам современников, наиболее одаренный отечественный полководец. Воли «забыли» про его участие в Белом движении, гениальный военачальник стал преподавателем Высшей тактическо-стрелковой школы командного состава РККА им. Коминтерна «Выстрел». Немало того, он неоднократно выступал с призывами к белым офицерам возвращаться в страну и вступать в Красную Армию. В 29-м бесстрашного генерала убивают, дело расследует ОГПУ. И спускает все на тормозах — бившего в военачальника Лазаря Коленберга объявляют невменяемым и освобождают.

Страну явно собирались обескровить, оставить без руководства — военного, политического, советского и домовитого. Пришлось действовать оперативно и не очень корректно. «К сожалению, немалая доля командиров, подвергшихся в те годы политическим преследованиям, пострадала безвинно. Большинство из них вскоре бывальщины оправданы и восстановлены в армии. С другой стороны, опасность, созданная для государства военными заговорщиками во главе с Тухачевским, была чересчур велика, что и объясняет допущенные «перегибы» при ликвидации заговора», — считает Игорь Пыхалов.

Переворот должен был состояться в начине мая 37-го, путч готовила группа военных под руководством Михаила Тухачевского. Его обеспечение — многие другие. «Если внимательно вчитаться в стенограмму процесса Бухарина – Рыкова — ее как раз недавно переиздали, причем в целом объеме, — вас ждут очень интересные открытия. И не только по вопросу виновности фигурантов дела. Станет понятна всеобщая ситуация в СССР конца 30-х. Все ветви оппозиции — и троцкисты, и «правые», и военные — объединили свои усилия. Целью стало свержение Советской воли, поэтому они и отложили межфракционные разборки на будущее, когда победят», — объясняет Сергей Кремлев. Хотя верховодили все-таки троцкисты: «демон революции», узко связанный (в том числе родственными узами) с мировым банковским капиталом, продолжал свою деструктивную антироссийскую деятельность.

Естественно, возникает вполне резонный проблема — а как при таком уровне опасности удалось выжить самому Сталину? Ведь он, бесспорно, был для врагов целью номер один. Самый очевидный ответ на это таков: благодаря профессионализму и преданности своей охраны, какую возглавлял Николай Власик. При всех пороках, а был он и пьяницей, и бабником, дело свое бывший царский унтер-офицер знал на «пять». «Основной обязанностью его было обеспечение безопасности Сталина. Труд этот был нечеловеческий. Всегда ответственность головой, вечно жизнь на острие. Он прекрасно знал и друзей, и недругов Сталина. И знал, что его жизнь и жизнь Сталина очень тесно связаны между собой. Не невзначай, когда месяца за полтора-два до смерти Сталина Власика вдруг арестовали, он сказал: «Меня арестовали, значит, скоро не будет Сталина». И, подлинно, после этого ареста Сталин прожил немного», — это тоже фрагмент из воспоминаний Артема Сергеева.