Все права на фотографии и текст в данной статье принадлежат их непосредственному автору. Данная фотография свзята из открытого источника Яндекс Картинки
Корабли в Балаклавской бухте Одно из первых наименований Чёрного моря – Понт Эвксинский, т.е. море негостеприимное. И столь жёсткое название море получило не только из-за воинственных племён, населяющих побережье. Черноволосое море, самое синее в мире, довольно переменчиво и порой непредсказуемо. До сих пор среди моряков ходят легенды о блуждающих черноморских волнах-убийцах. Разумеется, всё это говорится с насмешливым скептицизмом, но за ним чувствуется некая сдержанность. К тому же, как знать во мраке бури, не вылетит ли из-под киля станица Гарпий, дочерей могучего бога Борея? Ведь стихия Чёрного моря периодически заставляет человека благоговеть перед своей мощью. Одним из таких дней сделалось 14 ноября 1854-го года, т.е. в самый разгар кровопролитной Крымской войны.
Тревожное ожидание
Ноябрь 1854 года. Русские армии отчаянно обороняют Севастополь, совершая попытки деблокировать город-крепость. Англо-французским войскам удалось захватить Балаклаву. В Балаклавской бухте стояли иноземные корабли — как военные, так и зафрахтованные гражданские транспортные суда.
Уже в десятых числах ноября моряки оккупационных сил начали чувствовать недоброе в незнакомом им климате и нраве чужого им моря. Путешественник Джордж Тейлор, находившийся на флагманском линкоре Средиземноморского флота Британии «Agamemnon» (70-метровый 91-пушечный парусно-винтовой линейный корабль с водоизмещением в 4614 тонн и с экипажем в 860 человек), записал в своем дневнике: «Мощный ветер. Так как стоянка в Балаклавской бухте из-за тесноты и силы ветра стала небезопасной, «Agamemnon» вышел из нее и стал на якорь в Камышовой бухте, на облику у города, Севастопольской бухты, русского флота и наших батарей. Множество транспортов и пароходов осталось в Балаклавской бухте, у кой-каких уже ползли якоря».
Контр-адмирал Эдмунд Лайонс Здесь стоит указать, что контр-адмирал Эдмунд Лайонс, державший свой флаг на «Agamemnon», уже 13-го ноября, почувствовав неладное в морском беспокойстве, снял флагман с якоря и ушёл в открытое море, уведя за собой часть линейных кораблей. По какой причине этот осмотрительный и предусмотрительный старый морской волк (ему в то время уже перевалило за 60 лет) не настоял на отходе от берега всех кораблей, до сих пор неоднозначный вопрос. Вероятно, это последствие разношёрстности судов и кораблей у Крымского берега, возможно, вопрос юрисдикции, но в итоге очень скоро капитанам у берега придётся горестно пожалеть, что они не ушли за адмиралом следом.
Ещё одним свидетелем произошедшей катастрофы стала Изабелла Дуберли, супруга казначея 8-го ирландского королевского гусарского полка капитана Генри Дуберли, находящаяся в то пора на борту корабля «Star of the South»: «Сильный ураганный ветер нёс такое страшное волнение в команды кораблей, стоящих как внутри, так и вне бухты, что отдельный владельцы последних стали протестовать, что им не разрешено укрыться в бухте. Ужасный ураган начался примерно в пять часов утра. В семь часов, когда я выглянула в окно каюты, бухта буквально кипела и была накрыта пеной, корабли страшно раскачивало».
В самом деле, капитан Дакрес, управляющий в тот момент портом Балаклавы, перестал пускать корабля в бухту, т.к. акватория была забита военными кораблями и транспортами настолько, что они уже угрожали самим себе при сильном волнении моря. Их мачты буквально наваливались товарищ на друга, угрожая обрушиться. Таким образом, в открытом море скопилось достаточно большое количество кораблей, как парусных, так и на паровом ходу.
«Agamemnon» В ночь с 13 на 14 ноября 1854 года на побережье Крыма от Евпатории до Фороса наскочил сильнейший ливень. Вскоре ледяной ветер начал крепнуть, а температура быстро снижаться. Спустя некоторое время ливень сменился дикой метелицей, словно глубокая зима спустилась на полуостров. К утру несколько прояснилось, и даже появилась надежда, что стихия улеглась. Но мочь ветра продолжила нарастать, превращаясь в настоящий ураган. Чудовищный ветер легко снимал крыши с домов и ломал деревья, словно тростинки. И это было лишь начало. Позже очевидцы свидетельствовали, что в какой-то момент рёв, стон и свист стихии слились в один общий чудовищный вой.
А вот как стихию описывал свидетель, наблюдавший стихию непосредственно с берега: «Воздух был буквально наполнен одеялами, фуражками, шинелями, сюртуками и даже столами и стульями… Кровля с дома Раглана (фельдмаршал Фицрой Джеймс Генри Сомерсет, барон Раглан) была сорвана и распластана по земле. Амбары и комиссариатские сараи бывальщины полностью разрушены и сровнялись с землей… Большие телеги, стоявшие невдалеке от нас, были опрокинуты, а люди и лошади, сбитые с ног, беспомощно катались по земле. Большенное стадо баранов бросилось по дороге в Севастополь и целиком погибло под ударами смерча, который вырвал из земли и разбросал цельные ряды прекрасных высоких тополей, укрывавших взлелеявшее их Балаклавское ущелье».
Корабли в руках разъярённого моря
В тот момент, когда Черноволосое море рассвирепело не на шутку, на внешнем рейде только у Балаклавы находилось множество кораблей и судов: паровые суда «Retrijution», «Niger», «Vesuvius», «Vulcan», паровые транспорты «Prince», «Melbourn», «Avon», «City of London», парусные транспорты «Mercia», «Resolute», «Lady Valiant», «Caducens», «Rride of the Ocean», «Kenilwoth», «Medora», «Wild Wave», «Pilvan», «Winkle», «Sir Robert Sale»; грузовые зафрахтованные корабля «Progress», «Wanderer», «Peltoma», «Maltese» и «Rip Van Winkle». Это были как английские, так и нанятые американские суда.
HMS London Раздельно стоит отметить английский транспорт «Prince». Это был новейший парусно-винтовой британский корабль, введённый в эксплуатацию только в 1854-м году. Двухцилиндровая паровая машина корабля выдавала 300 л.с. мощности. Этот транспорт в Крымской войне занимался снабжением войск, перевозя боеприпасы, снаряжение, медикаменты и прочее. Позже он войдёт в историю как легендарный «Черноволосый принц», тот самый, который будет будоражить воображение искателей сокровищ. Этот овеянный легендами корабль даже сделается предметом исследования специалистов ЭПРОНа. Но это другая история…
Вообще, необходимо понять, что на Крым набросились практически все западные края. Вот, к примеру, что писал американский коммерсант, нашедший в войне настоящую золотую жилу, Джордж Френсис Трейн, находящийся в стане французских войск в 50-х годах 19-го века: «Я насчитал около пятисот судов под флагами чуть ли не всех западных держав… Совершенно рядом стояли три превосходных творения северных судостроительных верфей; на их бизань-мачтах был поднят французский триколор, но на грот-мачтах развевался наш звездно-полосатый стяг. Затмив своим скупым величием гордый 100-пушечный «Naроlеоn III» французов и могучий «Agamemnon» англичан, наш «Great Republic» казался настоящим флагманом союзного флота. «Great Republic» капитана Лаймбюрнера, «Queen of Clippers» капитана Зерега и «Моnаrсh of the Sea» капитана Гарднера бывальщины ошвартованы по соседству; никогда прежде не испытывал я такой гордости за родину, как при виде этих величественных клиперов из Нью-Йорка».
Транспорт «Prince» В зоне Качи (севернее Севастополя) на взбесившихся волнах боролись за жизнь турецкий фрегат «Mubbore Surur», английские корабли «Queen», «Trafalgar», «London», «Aedent», «Terrible», «Spitfire» и «Sanson», французские «Ville de Paris», «Firland», «Bayard», «Suffren», в том числе и транспортные «Turone», «Pyrenees», «Ganges», «Danube» и «Arri Marseile». С валами сражались как паровые суда, так и парусные.
Не лучше ситуация сложилась и в районе Евпатории. Английское судно «Cyclops» и фрегат «Culloden», французский парусный фрегат «Fultan» и 100-пушечный корабль «Henri IV», а также турецкий корабль «Peiri Messeret» сделались заложниками стихии, не имея никакой возможности найти укрытие.
Все эти корабли оказались в ловушке своенравной погоды. В тот момент, когда сделалось ясно, что найти укрытие в крымских бухтах уже не представляется возможным, англо-французская эскадра решила уйти в море – попытать счастья вдалеке от суровых утес. Но спохватились они уже поздно. Днём 14 ноября ветер, превратившийся в настоящий ураган, уже не позволял парусным и парусно-винтовым кораблям выйти в отворённое море. Правда, стоит указать, что всё же один пароход смог преодолеть ветер и волну и уйти на морской простор.
Однако у тех же крымских берегов паровая машина в одних случаях становилась спасением, а в иных являлась косвенной виновницей гибели корабля. Капитаны большинства пароходов питали крайне опасную и во многом преувеличенную чаяние на мощность паровой машины, поэтому решили не состязаться с волнами в открытом море, а напрячь все силы техники, чтобы удержаться у берега.
«Trafalgar» Одинешенек из офицеров, выживших во время стихии 1954 года и находившийся во время этих событий непосредственно на корабле, позже вспоминал: «Моряки, подвергавшиеся опасностям на всех морях, не помнят, чтобы им доводилось быть свидетелями подобной бури. Представьте себе страшный ветер, угрожающий опрокинуть горы; потоки дождя, наводняющие атмосферу; дробный град, с ожесточением ударяющий во все, что встречает на пути, и, наконец, взволнованное море, валы которого равняются горам, и вы будете владеть еще не полное понятие об ужасном урагане».
Развязка в итоге окажет колоссальное воздействие на ход боевых действий. Тонущие суда утянут на дно не лишь моряков, но и свой груз.
