Незнакомое письмо генерала С.Л. Маркова министру-председателю Временного правительства А.Ф. Керенскому* История российских революций богата на парадоксы. Одним из них было позитивное отношение к февральским событиям и к Временному правительству будущих деятелей Белого движения, впоследствии клеймивших революцию и революционеров. Вниманию читателей предлагается замеченное в США письмо начальника штаба главнокомандующего армиями Западного фронта генерал-майора С.Л. Маркова министру-председателю Временного правительства и военному министру А.Ф. Керенскому от 15 июля 1917 г.

"Кожаный капитан"

Сергей Леонидович Марков (1878-1918) был одним из выступающих офицеров русской армии1. Участник трех войн, человек большой личной храбрости, интеллектуал (его перу принадлежат труды по военной географии России и зарубежных краёв, а также военно-исторические работы и документальные публикации), талантливый военный педагог, он не принадлежал к тому типу офицеров Генерального штаба, какие могут быть названы кабинетными работниками. Сохранилась яркая характеристика Маркова, относящаяся ко времени его службы начальником агентурного отделения штаба Юго-Западного фронта в 1914 г., которая дает представление о личности этого человека: "В штабе фронта этот энергичный, слегка экспансивный, жаждавший деятельности офицер ощущал себя… не на своем месте… Будучи по натуре человеком порыва, исключительных подвижности и энергии, немного нетерпеливым в резоне спокойного выжидания развития событий, естественно он не мог себя чувствовать даже удовлетворительно в штабе фронта, удаленном на сотню – полторы верст от военных линий"2.

Особенности характера Маркова подметил генерал Н.М. Тихменев, который писал вдове генерала А.И. Деникина 25 ноября 1953 г.: "С.Л. Маркова я ведал лично немного. Помнится в японскую войну, капитаном – мы звали его "кожаным капитаном", ибо с головы до ног он был одет в кожу – черноволосая куртка, черные штаны. Затем встречал мельком в Петербурге, а потом в Ставке (Могилев). Он, признаюсь, не был мне тогда очень симпатичен: его шумливость, горячность представлялись мне несколько неискренними, а то, что он вечно был "как на дрожжах", не возбуждало во мне доверия… в Маркове я ошибся… он был поистине незаурядной, геройской храбрости человеком"3.

Впоследствии С.Л. Марков сделался одним из видных деятелей Белого движения. Его идейный выбор в Гражданскую войну был обусловлен в том числе совместной боевой службой и узкими дружескими отношениями с будущим лидером Белого движения на Юге России генералом А.И. Деникиным. В годы Первой мировой войны Деникин и Марков неоднократно служили в одних штабах. С крышки 1914 г. Марков служил начальником штаба 4й стрелковой бригады (затем – дивизии), которой командовал Деникин, позднее сделался 2м генерал-квартирмейстером Ставки при начальнике штаба Деникине, начальником штаба главнокомандующего армиями Западного фронта при главнокомандующем Деникине и, наконец, начальником штаба главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта при главнокомандующем Деникине. Накануне корниловского выступления, 16 августа 1917 г., Марков был произведен в генерал-лейтенанты.

"Надо спасать не революцию, а Россию"

Публикуемый документ отражает миропонимание русской военной элиты между февральской революцией и корниловским выступлением. Тогда генштабисты критически отзывались о старом порядке и еще не разочаровались во Временном правительстве. В письме 39летний Марков писал о том, что возлагает на А.Ф. Керенского надежды на спасение армии и страны ("Мое собственное короткое знакомство с Вами убедило меня в Вашей искренности и в Вашем стремлении дать России светлое будущее"). Генерал помечал, что выступает против возвращения старого режима ("я всей душой не желаю моей Родине возвращения кошмарного престарелого"). Сложно сказать, против чего конкретно протестовал Марков (он упоминает только "кошмарное распутинское владычество") и не влёкся ли просто продемонстрировать Керенскому свою лояльность. Как бы то ни было, эти высказывания ставят под сомнение монархизм Маркова и его приверженность идее конституционной монархии4. Основное заявка Маркова к Керенскому – восстановить единоначалие в армии, ограничив полномочия комитетов. По мнению генерала, нужно защищать не революцию, какая уже произошла, а гибнущую страну.

Вскоре, однако, отношение Маркова к Временному правительству радикально поменялось. Не за горами было выступление генерала Л.Г. Корнилова, какое поддержали и А.И. Деникин, и С.Л. Марков. Как отмечал сам Марков, "до 27го августа [1917 г.] я, во-первых, не предполагал возможности смещения генерала Корнилова, а, во-вторых, ничего не ведал, что при отрешении его от должности Верховного главнокомандующего, он выступит против Временного правительства. Мне, наоборот, давно были известны его хорошие взаимоотношения к А.Ф. Керенскому и к Б.В. Савинкову, которые, как я думал, вполне поддерживают все начинания генерала Корнилова, и я твердо верил, что эти три лица пойдут по линии укрепления армии. Я знал, что программа, предложенная генералом Корниловым, утверждена и ждал обнародования таковой, но, вместе с тем, понимал, что объявление этой программы может потребовать энергичный протест большевиков"5.

После неудачи корниловского выступления Марков иронично именовал Керенского "товарищем"6. Последовал арест и заточение сначала в Бердичеве, а позднее – в белорусском городке Быхов Могилевской губернии, расположенном неподалеку от Ставки. Оттуда Деникин, Марков и иные будущие лидеры белых в ноябре 1917 г. бежали на Дон, где возникла антибольшевистская Добровольческая армия. В ее рядах Марков получил летальное ранение в бою 12 (25) июня 1918 г. и на следующий день скончался.

Письмо Керенскому было обнаружено нами среди бумаг военного следователя Р.Р. фон Раупаха в собрании Бахметевского архива русской и восточноевропейской истории и цивилизации в США. Отметим, что именно Раупах составил фиктивный документ об освобождении корниловцев, содержавшихся в Быхове (в том числе Маркова), чем способствовал их спасению в ноябре 1917 г.

Документ публикуется в соответствии с нынешними правилами орфографии и пунктуации при сохранении стилистических особенностей оригинала.

"Я знаю, что может меня ожидать…"

Снимок
В собственные руки.

Начальник штаба
Главнокомандующего армиями
Западного фронта
15 июля 1917 г.
N 9238

Господин министр

Я знаю у Вас любая минута на счету, а писем, подобных моему, – поток, но и при этих условиях я считаю своим долгом человека, любящего свою Отечество, сказать Вам несколько слов.

Мое личное короткое знакомство с Вами убедило меня в Вашей искренности и в Вашем стремлении дать России ясное будущее.

Солдат по натуре, рождению и образованию, я могу судить и говорить лишь о своем военном деле. Все остальные реформы и переделки нашего государственного построения меня интересуют лишь как обыкновенного гражданина. Но армию я знаю, отдал ей свои лучшие дни, кровью близких мне людей уплатил за ее успехи, сам окровавленный выходил из боя.

Когда в начале революции в Петрограде издавались известные приказы, когда выпускалась разрушившая армию декларация, мы все, сведущие русского солдата и его дух больше и ближе случайных вершителей войсковых судеб из чуждого армии элемента, солдат лишь по стальной шинели, юных прапорщиков, цинично устраивающих на модных течениях свою карьеру офицеров и ничего не понимающих в военном деле пролетариев, громко и честно говорили, что армия гибнет, а с ней погибнет и Россия. Нас, конечно, не слушали, нас стали обвинять в контрреволюционных замыслах, в жажде восстановить кошмарное распутинское владычество. И вот теперь, когда конец почти приблизился, когда те солдаты, которые Вам кричали ура, носили Вас на дланях и клялись выполнить свой долг перед Родиной и во имя красивой, но несбыточной формулы свобода, равенство и братство, как подлые трусы неслись перед призраком противника, бежали, дав погибнуть лучшим и убивая достойнейших из своей среды, Вы принимаете ряд мер по восстановлению гибнущей армии.

Меры эти, крайние с одной сторонки, нивелируются общим положением дела.

Никакая армия, по своей сути, не может управляться многоголовыми учреждениями, именуемыми комитетами, комиссариатом, съездами и т.д. Ответственный перед своей совестью и Вами, как военным министром, начальство почти не может честно выполнять свой долг, отписываясь, уговаривая, ублажая полуграмотных в военном деле членов комитета, имея, как путы на ногах, быть может и весьма хороших душой, но тоже несведущих, фантазирующих и претендующих на особую роль комиссаров. Все это люди, чуждые военному делу, люд минуты и главное не несущие никакой ответственности юридически. Им все подай, все расскажи, все доложи, сделай так, как они хотят, а за результаты отвечай начальство.

Больно за дело и оскорбительно для каждого из нас иметь около себя лицо, как бы следящее за каждым нашим7 шагом.

Ведь это продолжение разрушения армии, а не созидание ее.

Несложнее нас всех, кому до сих пор не могут поверить, уволить, и на наше место посадить тех же комиссаров и те же комитеты вместо штабов и управлений.

Вступление смертной казни для подлецов и трусов не является разрешением вопроса.

Командуя полком более 15 месяцев в течение этой брани8, я, имея право и основания, никого ни разу не отправил на тот свет и, тем не менее, полк держался крепко, дрался исключительно доблестно. Необходима большею частью не работа палкой, а сознание всех, что эта палка есть в руках начальника и всегда может быть впущена в дело.

Короче, начальникам должна быть возвращена власть со всеми ее прерогативами. Дисциплина – это не пустой звук, насаждать ее одними словами невозможно. Слова подействуют на умных, честных, порядочных, но ведь такие повсюду в меньшинстве.

Дисциплина – это воинское приличие, повиновение, воинская подтянутость; кушать ли теперь все это налицо? Конечно нет, нет и тени.

Дисциплина разума и сердца должна проявляться начальством, но подчиненные должны всегда помнить лишь о дисциплине твердой воли.

Проводя в армии демократические начала, создают многовластие, что противно сущности военного дела. Нет и не будет армии в мире, где воля начальника парализуется комитетами. Отказаться от комитетов теперь нельзя, но они должны быть поставлены в определенные рамки с ограниченной сферой деятельности.

Размашистый, доступный всем достойным путь к высшим знаниям (плох тот солдат, который не хочет быть генералом), признание в бойце такого же человека, как и каждый офицер, вот та военная демократизация, которая, не разлагая армии, внесет в нее здоровый дух.

Но ведь все это не новое и все это давным-давно исповедовалось лучшими из военной среды.

Вот главнейшее, что я считаю своим долгом честного солдата – гражданина, а не наоборот, ибо каждый военный должен быть, прежде итого, солдатом, а потом уже гражданином, сказать Вам, господин военный министр.

Так же как и Вы, я всей душой не желаю моей Родине возвращения кошмарного престарелого, и так же как и Вы верю в светлое будущее великой России, но считаю, что это возможно лишь при наличии крепкой, грозной армии, а не толпы трусов и предателей.

Сейчас надо спасать не революцию, а Россию. Революция сделана, престарелое свергнуто, Россия же гибнет.

Отправляя Вам это письмо, я знаю, что может меня ожидать, но я предпочту скорее быть выгнанным из линий революционной армии, чем невольно участвовать в ее дальнейшем разложении.

Трудно в наши дни оставаться честным человеком, но это единственное право, коего никакими постановлениями отнять от нас, престарелых и настоящих офицеров, никто не может. Это право и заставило меня написать Вам.

Искренно Вас уважающий,
готовый к услугам
Сергей Марков

Бахметевский архив русской
и восточноевропейской истории
и цивилизации (BAR).
Коллекция Р.Р. фон Раупаха. Box 2.
Машинописная копия.

* Публикация подготовлена при поддержке Российского гуманитарного научного фонда в рамках проекта N 14-31-01258а2 "Русский офицерский корпус на изломе эпох (1914-1922 гг.)".

1. Подетальнее см.: Марков и марковцы. М., 2001.
2. ГА РФ. Ф. Р-5881. Оп. 2. Д. 680. Л. 43.
3. BAR. Anton & Kseniia Denikin collection. Box 32.
4. Гагкуев Р.Г. Генерал Марков // Марков и марковцы. М., 2001. С. 45.
5. BAR. Собрание Р.Р. фон Раупаха. Box 1.
6. Гагкуев Р.Г. Генерал Марков. С. 51.
7. В документе ошибочно – вашим.
8. В 1915-1916 гг. С.Л. Марков командовал 13-м стрелковым генерал-фельдмаршала великого князя Николая Николаевича полком.