издается с 1879Приобрести журнал
исторический научно-популярный журнализдается с 1879rodina-history.ruнайти
КООльга КошелеваЭЮЮрий ЭскинОграбление стольника Пушкина
Незнакомые документы из истории села Болдина
12:16Родина – Федеральный выпуск: №51999(5)поделиться
Интерес Александра Сергеевича Пушкина к истории своего рода отчетливо проходит сквозь все его творчество. Но в руках поэта практически не было архивных материалов, и он в основном опирался на устные семейные предания. Историки немало потрудились, чтобы из недр различных приказов и канцелярий извлечь относящиеся к роду Пушкиных документы, осевшие там вместе с огромным числом других бюрократических бумаг. Однако возможности поисков еще далеко не исчерпаны. Недавно* в Российском государственном архиве древних актов замечены два неизвестных документа петровского времени, повествующих об истории прославленного Пушкиным села Болдина Арзамасского уезда.
Межевой план присела Болдина. РГАДА.
С 1698 года после смерти окольничего Ивана Федоровича Пушкина1 часть Болдина перешла к его сыну, стольнику Ивану Ивановичу. 25 декабря 1712 года, во пора отсутствия хозяина, в селе случилась трагедия. Челобитная очевидца событий – приказчика Василия Шарапова – содержит просьбу произвести сыск по делу о разбойном нападении на боярскую усадьбу, грабительстве и убийстве крестьян. Нападение, как следует из рассказа Шарапова, было совершено конным отрядом вооруженных людей. В Болдине был боярский двор, а значит, хозяева приезжали туда и временами здесь жили. Именно этот двор и привлек внимание разбойников. Приказчик и несколько крестьян пытались оказать сопротивление, но бывальщины жестоко избиты; одного из них застрелили, жену и сына другого пытали огнем. Составив перечень похищенного и захватив с собой в качестве улики конь, опрометчиво оставленную грабителями, избитый Шарапов в январскую стужу направился с жалобой в Арзамасскую приказную избу, чтобы здешние власти провели расследование. В ходе следствия все рассказанное приказчиком подтвердилось, однако найти преступников не удалось.
Перечень похищенного дает возможность разузнать многие бытовые подробности о тогдашней жизни в Болдине. Пострадавших от воровства оказалось двое: сам И. И. Пушкин и его крестьянин Афанасий Терентьев, вероятно, брат приказчика Шарапова. Бывальщины захвачены деньги, собранные с крестьян Болдина в виде оброка, – 370 рублей, а также платежные документы и письма. Взяли и “мирские денежки”, что крестьяне собирали “миром” для каких-то своих нужд по 40 алтын2 с каждого двора. Всего этих денег очутилось 136 рублей 6 алтын 4 деньги. Обратный подсчет показывает, что в Болдине насчитывалось 113 дворов – очень крупное по тем порам село, в котором была своя церковь, боярский двор с конюшнями и житницей, с зажиточными крестьянами, платившими высокий денежный оброк (возле 3 рублей с двора). Болдино, как родовотчина рода Пушкиных, все время находилось в раздел между его членами. В 1699 году Иван Иванович делил присело со своим родным братом Федором и дядей Федором Федоровичем, оба были бездетны3. Даты смерти последних нам неизвестны, и, вероятно, к 1712 году Болдино уже полностью принадлежало Ивану Ивановичу как единственному и последнему представителю этой ветви пушкинского рода.
На боярском дворе в запертых на замки сундуках и коробьях хранилось хозяйское добросердечно. Там лежали деньги, ювелирные украшения, одежда, отрезы тканей, посуда. Упомянутая в документе женская шапка – бархатная на собольему меху – весьма дорогая, ценою в 20 рублей, что равно стоимости двух хороших лошадей; она явно принадлежала боярыне. Позволим себе предположить, что Иван Иванович Пушкин, семейное поза которого до сих пор оставалось неясным4, был женат. Украденная одежда Ивана Ивановича в основном зимняя, на дорогом меху. Особенно притягивают сшитые из четырех сортов меха рукавицы. Содержание сундука отражает двойственность моды того времени: тут и типичные для русской знати XVII столетия кунтуши с длинными разрезными рукавами, и немецкая одежда: предок Пушкина щеголял в васильковом немецком кафтане и красных куцых штанах на подкладке.
Из конюшни воры увели одиннадцать лошадей. Для боярского выезда явно предназначались первые четыре из перечня – их всеобщая стоимость 42 рубля, в то время как остальные 7 лошадей стоили 28 рублей.
На дворе крестьянина Афанасия Терентьева похитители тоже поживились неплохо. Судя по тому, что Афанасий был сборщиком мирских денег, он был и мирским старостой Болдина, человеком состоятельным и облеченным мужицким доверием. Его супруга и сын Фрол, видимо, пытались скрыть какое-то добро, за что и были пытаны грабителями. Состав украденного имущества этой семейства может многое поведать о тогдашней сельской жизни. Афанасий ссуживал односельчанам деньги под заклад имущества. Однажды какойто бедствующий священник (возможно, и болдинский) заложил ему свою рясу. Крестьянин был богат лошадьми – воры свели с его двора пятерых коней. В его доме хранилось 15 пудов воска, какой, судя по наличию вощаных котлов, здесь же и изготовлялся, скорее всего, на продажу. Другие вещи, в том числе конская сбруя, собачьи цепи, оружие, льняные холсты, одежда, представлены во множестве и также предназначались для продажи – 22 кафтана, 7 сермяжных зипунов, 12 расстегаев и 12 сорочек вряд ли могли быть собственным имуществом семьи. Два безмена также свидетельствуют о торговой деятельности Афанасия, весьма крупного для села Болдина бизнесмена.
Популярный факт о распространении разбойных нападений в тяжелые петровские времена в этой истории приобретает вполне конкретные очертания. Но в документе нет и намека на то, кем же бывальщины грабители Болдина. Ясно лишь, что эти хорошо экипированные жестокие люди были подготовлены ктому, чтобы увезти большенное количество награбленного добра, и знали, что оно имеется в селе. Особенно примечательна заинтересованность злоумышленников в похищении платежных бумаг и посланий Пушкина (совсем посторонних, случайных грабителей они не интересовали бы). Возможно, это был отряд разбойников, сложившийся из беглых крестьян и рекрутов. Но не немного вероятно, что так сводили счеты с Пушкиным его соседи. В этой связи приходит на память герой пушкинского “Дубровского” Кирилла Петрович Троекуров, какой, поссорившись с соседом, “вышел из себя и в первую минуту гнева хотел было со всеми своими дворовыми учинить налет на Кистеневку (так называлась деревня его соседа5), разорить ее до тла и осадить самого помещика в его усадьбе. Таковые подвиги были ему не в диковинку”. Прошло пять лет. Иван Иванович Пушкин находился вдалеке от Болдина, на брегах Невы. Сюда, в строящийся Петербург, ему пришлось переехать по велению Петра I.
Дом Пушкина находился на Санкт-Петербургском острове (район между Малой и Большой Невками). Здесь хозяин, ощущая приближение смерти, написал свое “завещательное письмо”, зарегистрировав его, как это было положено, в Санкт-Петербургской губернской канцелярии (29 марта 1717 года)6 и уплатив соответственную пошлину. Именно эту копию завещания (подлинник остался у И. И. Пушкина) мы и обнаружили в составе Записной книги Санкт-Петербургской губернской канцелярии. Декламируя ее, замечаем, что писец, делавший копию, путался при ее написании, то излагая текст, как в подлиннике завещания, от первого лица, то – от третьего, пересказывая его от себя. Иван Иванович упрашивал похоронить его вдалеке от родовых могил, на петербургском кладбище у церкви Самсона Странноприимца, находящейся на Выборгской стороне, за чертой города. Это погост по велению Петра I должно было упокоивать души “странных”, то есть приезжих людей, в том числе иностранцев. Позднее оно сделалось целиком “иноверческим”. Может быть, Пушкин таким распоряжением хотел подчеркнуть, что в Петербурге он оставался “странником”, заброшенным сюда против собственного жажды из родных мест?
В завещании Иван Иванович назначает трех душеприказчиков – исполнителей своей последней воли, которым поручается поминовение его дави и устройство финансовых дел. Первый душеприказчик – его духовный отец, пожилой священник кафедрального Троицкого собора Петербурга Иоанн Семенов. Следственно, Пушкин был прихожанином этой крупнейшей в то время в Петербурге церкви, рядом с которой он жил.
Второй душеприказчик – стольник Аврам Федорович Лопухин, родимый брат опальной царицы Евдокии Федоровны. Кем он доводился Пушкину – неясно, но, возможно, был в родстве с покойной женой Ивана Ивановича. Наше гипотеза о том, что И. И. Пушкин был женат, еще раз подтверждается завещанием, поскольку в нем упоминаются его “свойственники”, то есть родные по линии жены. Так или иначе, но назначение в душеприказчики Лопухина сообщает о том, что Иван Иванович поддерживал близкие отношения с семьей, к которой царь Петр относился враждебно. В конце того же 1717 года Петр начнет расследование о комплоте своего сына от Лопухиной Алексея, но смерть самого Ивана Ивановича избавит его от возможных подозрений в связях с Лопухиными. Третий душеприказчик, он же и один-единственный наследник, двоюродный племянник Александр Петрович Пушкин, солдат лейб-гвардии Преображенского полка, прямой прадед Александра Сергеевича Пушкина.
Установив душеприказчиков, И. И. Пушкин обратился к вопросу о своих невыплаченных долгах, перечень которых является обычным разделом любого духовные. Их, однако, оказалось огромное количество: разным лицам заложены его вотчины на сумму 5500 рублей, взято взаймы денежек без закладов 867 рублей, под заклад драгоценностей – 90 рублей, и не выплачены церковные деньги (так называемая руга), в том числе и болдинские 92 рублевки. Всего долг составляет 6549 рублей – сумма по тем временам колоссальная. Душеприказчиков Пушкин просит долги заплатить и выкупить заклады, а оставшимися денежками “поминать душу ево и всякие церковные потребы отправлять”. Откуда же они возьмут деньги? Душеприказчику Лопухину заложены вотчины на четыре тысячи рублей. Из этой суммы, какую, видимо, Пушкин себе и не брал, Лопухин должен отдать заимодавцам 2549 рублей. Думается, что за финансовыми операциями Пушкина исчезают какие-то договоры, специально замаскированные и потому нечетко прописанные в завещании. Весьма вероятно, что заклад вотчин, а также отдельный долги – хитрость, к которой прибег Иван Иванович, пытаясь обойти петровское законодательство о наследовании. Либо, не имея ровных наследников и близких родственников, он боялся, что о его душе не позаботятся должным образом, и под видом заклада продал указанные вотчины и драгоценности, а денежки при жизни отдал в монастыри на помин своей души. Как известно, Петр весьма не одобрял вклады в монастыри, не желая их обогащения, и строчить о них в завещании было рискованно. Тогда становится понятным, почему распоряжения о вкладах по душе в его завещании столь лаконичны. Вероятно, Пушкин пожелал отдать под видом заклада часть своих имений некоторым лицам помимо своего основного наследника. Сделать это в отворённую ему мешал указ Петра I о “единонасле- дии” (1714), направленный к тому, чтобы знать не дробила свои владения на мелкие доли. О том, как дворянство всячески стремилось обойти этот указ, известно из донесения сенаторов царице Анне Иоанновне с просьбой его упразднить. Чтобы уравнять детей-наследников, родители брали излишние подати с крестьян, продавали часть родовой недвижимости, писали в духовной несуществующий долг; обязывая наследника выплатить его младшим братьям и т. д.7 У Пушкина не было детей, но разделить наследство между родственниками в отворённую он не смел, а обидеть их не хотел.
Среди “заимодавцев” Пушкина мы действительно встречаем его близких родственников. Во-первых, это Федор Петрович Пушкин (либо другой двоюродный племянник, брат A. П. Пушкина, либо его дядя – они тезки). Но скорее всего – это младший брат А. П. Пушкина, прапрадед Александра Сергеевича с материнской сторонки. В год составления завещания у него родился наследник8. Во-вторых, двоюродные брат и сестра И. И. Пушкина – князь Иван Иванович Хованский и староречье Александра Ивановна Хованская, о существовании которой мы впервые узнаем из завещания. Их мать – родная тетка Ивана Ивановича Анастасия Федоровна – была замужем за популярным князем И. А. Хованским-Тараруем, предводителем стрелецкого бунта 1682 года. У Хованских в доме Пушкин держал свои сундуки с “пожитками”. Очевидно, это было связано с переездом в
Петербург и неустроенностью на новоиспеченном месте. Эти родственники получили по завещанию Ивана Ивановича под видом отдачи долга вотчины и деньги. Московский дом И. И. Пушкина, бывший “в приходе церкви Козмы и Домияна, что на Тверской” (неподалеку от современной мэрии на Тверской, 13 и Столешникова переулка), заложен некоему Гавриле Шарапову, вероятно, члену семейства его приказчика Василия Шарапова. Названы в завещании в качестве кредиторов и другие лица, отношения которых с Пушкиным не ясны. Иван Иванович предусмотрительно оформил “записи” на любую из сделок, подтверждавшие, что собственность Пушкина принадлежит им до отдачи долга.
Лишь в конце завещания Иван Иванович определяет поместья для наследника. Почему из четырех своих двоюродных племянников “Петровичей” Иван Иванович выбрал в наследники именно Александра, остается лишь гадать. Сам Александр Петрович не присутствовал при составлении завещания и, надо думать, был и обрадован тем, что получает дядюшкино наследство, и удручен тем, что из десяти его вотчин получает лишь шесть родовых – прочие четыре крупные вотчины “в закладе” у других лиц. Наследник был холост и небогат. Как свидетельствует та же записная книга губернской канцелярии, в мае 1717 года Александр Петрович заложил на год ярославскую вотчину за 224 рублевки серебром9. Из этого же документа видно, что он сменил службу в Преображенском полку на драгунский Ростовский полк. Среди родовых вотчин дядюшки ему пришлось и Болдино, перешедшее таким образом из одной линии рода Пушкиных в другую – прямую ветвь предков Александра Сергеевича.
Духовная, как было принято, Иван Иванович написал и обнародовал при восьми свидетелях – жителях Петербурга, затем поставил свою подпись. А вот когда делалась ее снимок в губернской канцелярии, он уже был не в силах ее подписать “за своею трудностью”, вместо него руку приложил его духовник. Вероятно, вскоре после этого Иван Иванович скончался.
Челобитная приказчика Василия Терентьева сына Шарапова, поданная в Арзамасскую приказную избу
Державнейший царь, государь милостивейший! В прошедшем, государь, в 712 году декабря в двадесят пятый день прибежали в арзамасскую государя моего вотчину в село Болдино воровские люд многолюдствам, с ружьем и с копьи, и взяли воровски на боярском дворе оброчных денег триста семдесят рублев, да на боярском же дворе взяли узборщи- ка того присела у крестьянина у Афанасья Терентьева мирских зборных денег, которые собраны были по сорока алтын з дворы, итого сто тритцать шесть рублев шесть алтын четыре денги. Да они ж, воровские люд, били меня и увечили смертными побои. И побив у сундуков и у коробьи замки, и побрали все без остатку. Денег уменя взяли сто семдесят рублев, чепочку залотую, стоимость тритцать семь рублев; двои серги золотые з бурмицкими зерны10, цена двадцать пять рублев; серги с ызумруды, стоимость десять рублев; серги с бурмицкими большими зерны, цена семь рублев; кунтыш11 камчатой бруснишна цвету на хрептовом меху бельем сибирском; круживо золотное с серебром, стоимость дватцать пять рублев; кунтыш камчатой12 зеленой на меху, черевьем бельеи, цена пять рублев, два кунтыша китайчетых на косых хрептовых, цена семь рублев; китайка13 лазоревая, китайка бруснишная, битая, китайка зеленая битая ж, китайка черноволосая, пестрядь14 на занавес травчатая, другая на занавес черная, бурмет15 лазоревой, цена китайкам и занавесом семь рублев; камка на горячей цвет, цена восм рублев, три рубахи мушских, рунковых, золотом шиты, цена девять рублев. Да посуды оловянной взято сорок блюд, пятнадцать тарелак, три сковоротки медные, стоимость восмь рублев с полтиною. Шапка женская соболья, верх бархатной вишневой, цена дватцать рублев; три шапки куньих, на одной верхотура бархатной, на другой отлас- ной красной, на третьей суконной алтай, цена шесть рублев; саян тафтяной бострок, камчатай зеленой, саян китайчатай зеленой, стоимость пять рублев; три шапки муских, цена шесть рублев. Одиннатцать лошадей: конь соловой, конь рыж, иноходец темносер, мерин темносер, стоимость четырем лошадям сорок два рубли; три мерина гнедых, мерин бур, кобыла сера, мерин гнедой, кобыла гнедая, стоимость дватцать восмь рублев. Три таза медных, цена два рубли; кафтан васильковой, немецкой, цена шесть рублев; штаны триковые алые на подкладке крашенинной, цена три рубли; штаны ж крежевые полосатыя, цена семь гривен; рукавицы волчьи, ладони оленьи, испод песцовой белоснежной, опушены песцом голубым, цена сорок алтын.
Да того же села Болдина у Афанасья Терентьева они ж, воры, взяли денежек сто пятнадцать рублев, да закладного су- тужного серебра на пятнатцать рублев, да закладную ж ряску суконную на кирпичной цвет, кругом та ряска опушена пухом бобровым, мех мерлушетной, ожерелак16 бобровой, стоимость той ряске шесть рублев; да унего ж, Афанасья взято воску пятнадцать пуд по цене на шестьдесят на восмь рублев, да шелку розных красок, цена четыре рубли два котла медных вощаные, цена шесть рублев; сорок холстов льняных, цена пять рублев; дватцать два кафтана шубные, стоимость дватцать два рубли жа; сермяжных семь зипунов, цена три рубли; восм узд ременных, цена рубль; два безмена медные, стоимость полтора рубли; восмь хомутов ременных, цена четыре рубли; двое железа конские, цена полтина; три цепи псовые, цена полтина ж; две шубки женские, мехи заячьи, цена пять рублев; двенатцать растегаев крашенинных, лняных, в том числе пять растегаев с кружевом мишурным, стоимость пятнадцать рублев, двенатцать сорок17 женских, шесть золотных, шесть шелковых, золотным сорокам цена три рубли, а шелковым сорокам стоимость рубль; два бердыша, цена четыре гривны, две рогатины, цена семь гривен, да винтовку, цена шестьдесят алтын; два котлы медные, весом одинешенек полпуда, другой – десять гривенок, цена шесть рублев. Да лошадей у нево ж, Афанасья Терентьева, взято – мерин сер, мерин саврас, леты срослы, мерин карь шти18 лет, мерин гнед шти ж лет, кобыла сивожелеза семи лет, тавро по обеим окорокам, одно Спасское, что на Суре, иное – черкасское; цена тем лошедям пятьдесят рублев.
Да те ж воры взяли в селе Болдине на боярском дворе из житницы, которые бывальщины на прошлые годы во всяких податях платежные, с села Болдина да Алаторского уезду села Кунеева деревни Тимашевы всякие отписки и другие всякие письма; и те отписки и письма они, воры, побрали с собою. Да Афанасьеву ж жену Терентьева и сына ево Фрола жгли огнем, да крестьянина Дениса Лаврентьева сына уложили из ружья до смерти и то убитое тело поставлено в церкву; да они ж, воры, Никиту Силаева копьем покололи. И покинули у нас они ж, воры, воровскую свою лошедь, мерина гнеда, уши сечены, и тое лошедь я, нижайший твой раб, привел в Арзамас к записке.
Всемилостивейший государь, прошу Вашего величества, вели, государь, сие мое челобитье в Арзамасской приказной избе записать, а для досмотра мертвого убитаго тела так же и других раненых вели, государь, из Арзамаса послать служилых людей, а воровскую лошедь вели осмотреть и записать, и от записки отдать тое лошедь мне, нижайшему твоему невольнику, с роспискою.
Вашего величества нижайший раб, стольника Ивана Ивановича Пушкина Арзамасские ево вотчины села Болдина прикащик Василей Никитин сын Шарапов. 1713 го генваря в… де[нь].
К сей челобитной Яков Шупилов вместо Василья Шарапова по ево веленью длань приложил. Резолюция на челобитной:
“1713 го генваря в 3 де[нь] челобитье записат в книгу, а для убитого крестьянина, другой ранен, послать по наказу подьячего; и приводную конь, осмотря в шерсть и в лета и в приметы, записав, отдать до указу за пристава”.
РГАДА. Ф. 1103. (Арзамасская приказная изба).
Оп. 1. Д. 2508. Л. 1-3.
Духовная стольника Ивана Ивановича Пушкина
Во имя Отца и Сына и Святого духа аминь. Я, раб Божий стольник Иван Иванов сын Пушкин, пишусие завещательное послание в целом уме своем и разуме и приказываю при пастыре своем душевном Живоначальные Троицы при священнике, да при душе своей прикащикам, комуон приказывает, буде Господь ево переселит мя от столетия сего в будущую жизнь, всяко по нем отправи[ть] душевное и церковное и в разделении домовом, и в пожитках, и вдеревнях при плижнем |так!/ стольнике при Авраме Федоровиче Лопухине да при племяннике ево лейб-гвардии Преображенского полку при салдате при Александре Петровиче Пушкине, каким он приказал душу свою строити и поминати и всякое отправление чинить. Им, и пастырю, и души при- кащиком пожаловать приказать тело свое погрести у храмы Самсона Странноприимца, по обычею доброго христианского поминовения по церквам, и нищим, и в тюрьмы милостыня роздат[ь]; и в пожитках ево по усмотрению своему на поминовение на Москве; и от святых образов благословил, а оставшие образы душеприкащикам комунадлежит роздать, и свойственникам ево, которых имян им написано, а что за раздачею останетца, послать в деревню Дмитровскую и Коломенскую пожитки ево, какие есть и поставлены за печатью ево и за ерлыками в доме князь Ивана Ивановича Хованского. Долгов на нем, Иване, по письменным и не по письменным займом, какие до сих чисел займовал и не платил, по писменным: Григорью Рожнову – тритцать семь рублев, Федору Григорьевичу – тридцать рублев неписменно по душевным займам, военной канцелярии подячему Ивану Чекину – пятьдесят рублев, а вместо твердыни заложил жемчуху болшого девять золотников, да обручи обложены серебром с каменьи, и с яхонты, и с алмазы, Гаврилу Шарапову-сорок рублев, а заложено жемчугу одиннатцать золотников. Да мною ж взято из деревень своих духовных денег, а не заплачено из села Болдина шестьдесят два рубли, да из Шатцкие села Устоя тридцать рублев. А кому что из движимого, какое писал выше сего, роздать и тому пастырю ево душевному и душе приказчикам за рукою своею дана роспись. А на поминовение дави ево и на расплату долгов ево, которые в сем писме написаны, и писеменные и безписменные душевные, и то пожаловал приказщикам заплатить и заклады выкупить, а достатными поминать давлю ево и всякие церковные потребы отправлять. Священником и церковником, которым на рухе не дано со свидетельством, заплатить по свидетельству, которым не уплачено и за прошлой год из заемных моих денег, которые я занял у душеприкащика своего Аврама Федоровича Лопухина, денги четыре тысячи рублев, а в тех денгах заложил вотчины свои и поместья в Коломенском уезде в Песоченском сделаюсь на Пре реке, село Зилмойское, деревню Давыдову, да во Брянском уезде в селе Молоткове, да деревню Дорохову, и в Сарчыве Конце, со крестьяны и с деловыми людми19 и с заводы и со всяким другими принадлежащими угодьи и с пустошами, и с беглыми крестьяны. Да преж сего занял он у Федора Петровича Пушкина денги пятсот рублев и в тех денгах заложил в Епифаниевском уезде в жеребью20 деревню Алые Слабодки со крестьяны и со всеми угодьи и з заводы21. Да двор московской в приходе церкви Козмы и Домияна, что на Тверской, у Гаврила Шарапова запись же пятсот рублев, а в тех денгах за… [?]: в Донском уезде на реке Дону деревню Престарелую Городище со крестьяны и со всеми угодьи, запись у Василья Федоровича Леонтьева, денги пятсот рублев, у князь Ивана Ивановича Хованского денги – семсот рублев, у сестры своей у староречья Александры Ивановны Хованской – сто рублев. Итакие долговые денги душе прикащиком ево отдать. А родовые свои поместья и вотчины в наследство отдаю родственнику своему Александру Петровичу Пушкину в Дмитровском уезде село Семеновское, Симово тож, да деревню Филатово в Московском уезде на реке Истре, деревню Раково в Шацком уезде на реке Мокше, в Подлесном сделаюсь село Устье и з деревнями, в Алаторском уезде деревню Тимашево да село Кунеево на реке Суре, да в Арзамасском уезде присело Болдино, со крестьяны и с деловыми людьми и с беглыми тех всех деревень, которые преж сего бежали, кроме выведенных, какие при нем выведены в другие деревни, и тем быть по выводу. И во всех моих селах и деревнях [называю] наследником племянника своего Александра Петровича Пушкина. К той внутренней он, Иван Пушкин, сам руку приложил, да свидетели: Троецкого собора, что в Санкт Питербурхе, иерей Иоанн Семенов при душе сидел; капитан Раман Иванов сын Немков; порутчик князь Иван Мещерской, княж Андреев сын; оберпровиантмейстер Иван Петров сын Построений; ландрат Лука Богданов сын Каблуков; архангелогородской губернии камиссар Михайло Михайлов сын Дементьев; стряпчей Василей Григорьев сын [Жабов]; стольник Иван Федоров сын Теляковский длань приложили. Духовную писал Санкт-Петербурхской губернской канцелярии подьячий Иван Трунилов.
(От письма и по записи двадцать пять алтын, строчены в приходной книге под статьею марта 29 дня. Подлинною духовную сын мой духовной Иван Иванович Пушкин взял, и по ево прошению вместо ево длани писалотецево духовной Троицкого собора, что в Санкт-Петербурге иерей Иоанн Симеонов, потому что росписатца он, Иван Пушкин не смог за своею трудностию).
РГАДА. Ф. 412. Оп. 1. Ед. хр. 249. Л. 56 об. -59.
- * Впервые статья Ольги Кошелевой и Юрия Эскина “Ограбление стольника Пушкина” опубликована в журнале “Отечество” №5 1999 года.
- 1. Б. Л. Модзалевский и М. В. Муравьев ошибочно указывали, что Иван Федорович Пушкин умер после 1715 года (См.: Модзалевский Б. Л., Муравьев М. В. Пушкины, Генеалогическая рос- пись//Род и предки А. С. Пушкина, М. 1995. C. 412). В боярских списках его имя последний раз упоминается в 1698 году (РГАДА. Ф. 210. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 5).
- 2. Алтын равновелик трем копейкам или шести деньгам.
- 3. Модзалевский Б. Л., Муравьев М. В. Указ. соч. C. 412, 417.
- 4. Там же. С. 417.
- 5. Так называлась и деревня рядом с Болдином//Род и предки А. С. Пушкина. С. 202.
- 6. Модзалевский Б. Л. и Муравьев М. В., упоминая духовная И. И. Пушкина, ошибаются в его датировке, назыкая 1718 год. Записная книга, в которой зарегистрировано завещание, относится к 1717 году.
- 7. ПС3, Т XVIII, СПб, 1830, № 5717.
- 8. Вегнер М. О. Деды Пушкина//Род и предки A. С. Пушкина, С. 187-188 .
- 9. РГАДА. Ф. 412. Ед. хр. 249. Л. 113 об. – 114.
- 10. Бурмицкие зерна – крупный жемчут.
- 11. Кунтыш – верхняя платье с длинными, иногда до полу, разрезными до локтей откидными рукавами,
- 12. Камка – тонкая шелковая ткань с блестящими узорами на матовом поле, обычно одноцветная.
- 13. Китайка – шелковая гладкожращеная ткань, ввозившаяся из Китая.
- 14. Пестрядь – ткань домашней выработки из остатков пряжи различного качества.
- 15. Бурмет – персидская хлопчатобумажная ткань.
- 16. Ожерелок – ворот одежды, горловина.
- 17. То есть сорочек.
- 18. То есть шести.
- 19. Деловые люд – крестьяне-мастеровые разных специальностей.
- 20. То есть часть наследства, доставшегося по жребию.
- 21. Заводы – то, что было в усадьбе заведено (пруды, мельницы и проч.).
