Педагог Константин Ушинский – императрице Марии Александровне: Как воспитать из подростка достойного сына ОтечестваВ наставшем году (как и в 2020-м) сотни российских школ подписались на наш журнал. “Родина” давно стала дополнительным и незаменимым учебным пособием для преподавателей истории и литературы. Мы продолжим публикации рубрики “Открытый урок”, где будем давать слово лучшим российским педагогам прошедшего и настоящего.
"В этом возрасте советы, наставления уже мало помогают. Юность любуется своими рождающимися силами и не обожает ходить на помочах". Фото: РИА Новости
А первый открытый урок в новом году проводит “учитель русских преподавателей” Константин Дмитриевич Ушинский.
Его соратник и ученик Л.Н. Модзалевский говорил: “Ушинский – это наш действительно народный педагог, точно так же, как Ломоносов – наш общенародный ученый, Суворов – наш народный полководец, Пушкин – наш народный поэт, Глинка – наш народный композитор”.
Константин Дмитриевич Ушинский.
Одна из самых ослепительных страниц его жизни – преподавание в Гатчинском сиротском институте, где воспитывали людей, верных “царю и Отечеству”, а применяемые для этого методы гремели своей строгостью. Став в 1855 году инспектором классов, Ушинский за короткое время в корне изменил институтские распорядки. А свои взгляды на педагогику изложил в программных статьях “О пользе педагогической литературы”, “Три элемента школы” и “О народности в социальном воспитании”. Императрица Мария Александровна была настолько впечатлена деятельностью Константина Дмитриевича, что поручила ему разработать методику воспитания наследника русского престола Николая Александровича (1843-1865)…
Императрица Мария Александровна.
В 1859 году Ушинский написал четыре “Послания о воспитании наследника российского престола” (впервые были опубликованы только в 1908 году), которые адресованы лично Марии Александровне. С фрагментами из них (снабженных для удобства моими подзаголовками), мне кажется, будет интересно познакомиться читателям “Родины”.
Насколько же современны мысли выступающего педагога!
Дмитрий Овчиников,
кандидат педагогических наук.
Тула
О подростках
Шестнадцатилетний возраст именно то время, когда начинает формироваться в человеке убеждение.
В эти годы душевной жажды итого больше надобно наблюдать над тем, чтобы эта жажда действительно удовлетворялась, но удовлетворялась тем, чем должно, потому что если она не будет удовлетворена наукой, то она все же отыщет себе удовлетворение, но, может быть, отыщет самое плачевное и ничтожное. Здесь уже пора воспитания из повиновения прекращается, и начинается пора воспитания из жажды знания и жажды деятельности.
Тут, в этом возрасте, советы, наставления уже мало помогают.
Юность любуется своими рождающимися силами и не любит ходить на помочах.
Тут уже возможны только свободные убеждения, овладевающие мыслью, пленяющие воображение и потом уже проникающие в сердце и характер.
В эти годы добросердечная или худая почва человека уже готова, весна началась, и земля ожидает только семян: душа раскрылась и готова по своим свойствам дать немало или менее богатую жатву тех плодов, семена идеи которых будут в нее брошены. Таким образом, в шестнадцатилетнем возрасте начинается в человеке образование убеждений под воздействием тех явлений, которые его окружают, и тех мыслей, которые в нем пробуждаются этими явлениями.
Дело воспитания, следовательно, состоит в том, чтобы взять ум воспитанника в это время такими идеями и мыслями, которые могут со временем принести в нем добрые плоды.
А. Кившенко. Освящение общенародной школы в присутствии Александра III.
О школьных программах
Не получая основательного общего образования в средних учебных заведениях, не дающих никаких убеждений и не имеющих твердо никакого влияния на правильное развитие характеров, занимаясь потом специальными и большей частью техническими ремесленными предметами в технических учебных заведениях и даже в университетах, русская образованная молодежь не выносит из воспитания никаких крепких метафизических воззрений, никаких выработанных нравственных и общественных принципов.
Вот почему у нас часто можно встретить не только неопытных молодых людей, но даже мастерских техников, моряков, математиков, инженеров, которые по неразвитию души своей являются или бессознательными эгоистами, как дети, или тоже натуральными детьми, готовыми подчиниться влиянию первой вздорной книжонки и первой блестящей, хотя в сущности эфемерной, мысли, какая почему-нибудь на них по-действует.
И чем благороднее природа юноши, чем сильнее бьет в сердце его родник того великого чувства общественности, какое при других условиях делается обильным источником общественной пользы, тем легче он предается утопии.
Класс в гимназии. Конец XIX столетия.
О гонке за Западом
Говорить о воспитании наследника в настоящем его возрасте – все равно что говорить о том, развитию каких убеждений должен содействовать по возможности его воспитатель. Но здесь одной искренности мало, надо быть еще уверенным, что мои убеждения действительно не только вполне человечьи, но и вполне русские убеждения. Но, может быть, вы спросите меня: что такое русские убеждения? Знаю ли я их? Где их отыскать? На это я отвечу вам: что я их не ведаю…
Мы до сих пор пользовались иноземными убеждениями, зато мы и меняли их легко, зато они и прививались к нам плохо, и приносили мало существенной пользы. Но в сегодняшнее время Западная Европа дала нам страшный урок: тысячи ее убеждений сразились и рассыпались как прах. Теперь нам, к счастью или к горе, но уже нечему подражать: где за границей мы найдем убеждение, которое мы могли бы признать своим? Уж, конечно, не во Франции, где правительство держится лишь отсутствием прочных убеждений в обществе и где общество довольно правительством именно потому, что у него нет никаких убеждений. Да и не в Германии, где метафизическая государственная философия выродилась в самые безобразные утопии…
Мне представляется, что благоденствие России, а следовательно, и счастье ее монарха заключается не в подражании западным преобразованиям, а в самостоятельном развитии государственного народного организма, вытекающего из разумы действительных народных потребностей, а не из детского желания угоняться за Западом.
О роскоши и душе
Чем выше стоит человек на общественной лестнице, тем привлекательнее и изящнее опоясывающие его формы жизни и тем легче может он увлечься этими формами и не заметить содержания. Вот почему чем выше поставлен человек в обществе, тем немало воспитание должно стараться увлечь его красотою и глубиною содержания мысли, идеи; тем прочнее должно оно укоренить в душе его убеждения, что всякая пышность и сияние есть только мишура…
История чаще всего горько издевается над пышностью, прикрывающей ничтожество, и, наоборот, из самых ничтожных, нищенских форм выводит неистощимые реки истории. Картина трех распятых на маленьком холме за стенами Иерусалима не заключала в себе ничего пышного и ничего величавого. Петр Великий, пирующий с шкиперами голландских кораблей, тоже не мог привлечь к себе ничьих взоров, привыкнувших к роскоши. А жильё римских императоров, палаты римских богачей и дворцы бурбонской династии никогда не блистали такой роскошью, как в то время, когда под всем этим золотом исчезала самая полная духовная нищета и не было ни одной живой идеи, из которой могло бы образоваться что-нибудь живое.
О критиканстве
Наши социальные язвы сделались любимой темой наших писателей. Но не в одной литературе высказывалось недовольство русского общества самим собой: где лишь собирался кружок, в котором были люди, по крайней мере, имеющие притязание на благородство в мыслях и поступках, там непременно возникал или нескончаемый ряд рассказов об административных чиновничьих злоупотреблениях, или различные анекдоты, обличающие социальную безнравственность.
Но, прослушавши несколько таких бесед в самых различных общественных кружках, нельзя было удержаться от мысли: отчего же при таком массе людей, так сильно и так дружно осуждающих упадок общественной нравственности, не подымается она? В чем же и зло, как не в людях? Вчитываясь и вслушиваясь далее в эти романы, повести, беседы, анекдоты и рассказы на одну и ту же непреходящую тему, нельзя было не заметить, что мы только сердимся и бранимся чрезвычайно так дружески и энергически, но что положительных общественных убеждений и позитивных дел у нас очень и очень мало.
Класс в гимназии. Конец XIX века.
О чиновниках-муравьях
У людей с эгоистическими убеждениями, число которых в должностном мире громадно, окончательно утрачена сама вера в необходимость, возможность и пользу каких бы то ни было общественных убеждений и даже способность к ним, но зато тем сосредоточеннее и мощнее выработалось в них антиобщественное убеждение, которое можно выразить двумя словами: “Хорошо то, что мне выгодно”. Это, к величайшему несчастью общества, класс людей самый бесчисленный, самый деятельный, самый сильный, умножающийся год от года с поразительной быстротой. Свойство этого класса людей таково, что они вечно оставят правительству всю форму, всю обстановку власти, но в сущности лишат его всякой силы.
Я ни с чем иным не могу сравнить этот бесчисленный класс тихих, покорных, добропорядочных людей, как только с известной породой американских муравьев, которые так искусно и незаметно выедают деревья и даже меблировка и строения, что они долго еще сохраняют всю свою внешнюю форму, пока случайный ветер, дунув, не свалит их и не обнаружит, что это были лишь призраки вещей, а не самые вещи. Всякая правительственная мера, в особенности добрая, подвергается со стороны этих людей, вечно деятельных исполнителей, точно такому же выеданию и вытачиванию.
Цесаревич Николай Александрович.
О монархе
Политические убеждения монарха не должны быть эгоистичны, потому что они должны сделаться убеждениями лучших людей страны, а эгоистические убеждения не передаются другим.
Требуя от подданных бескорыстного служения отечеству, монарх должен подать собой образец такого служения, тогда только требование его найдет отголосок в сердцах подданных. Так называемые династические интересы не могут привлечь ни одного открытого сердца и тем более соблюдаются, чем менее заботится о них правительство и чем более забывает оно их для пользы государства.
О третьей дороге
Воспитание, лишенное сплоченности убеждения, не решившееся ни на какое положительное направление, не давая человеку никакой общественной идеи, к которой бы он мог привязаться, открывает ему две пути: или обманывать правительство и грабить народ, или кинуться в первую попавшуюся утопию и при малейшей неосторожности погибнуть без пользы.
Неужели же нет выхода из этих гибельных крайностей? Выход одинешенек только: правильные христианские, европейские и русские общественные убеждения, в которых бы правительство могло честно сходиться с подданными, в каких бы и правительство и подданные, отбросивши эгоистические расчеты, примирялись в идее общественного блага. Такой исход естественному чувству влюбленности к отчизне необходим, неизбежен для каждого великого общественного организма, если он только хочет жить, т. е. развиваться, а не гнить и разлагаться.
Портрет К.Д.Ушинского в фойе московской школы №479 в зоне Кузьминки. 1974 год. Фото: РИА Новости
О себе
В заключение считаю необходимым прибавить, что я высказал здесь мысли мои о воспитании или, лучше произнести, одном научном образовании государя наследника настолько, насколько мог, не будучи знаком с настоящим положением этого воспитания и усердствуя преимущественно выразить дух, который, как мне казалось, должен бы оживлять все преподавание, мало вдаваясь в частности преподавания каждой науки, потому что эти частности могут быть размещены так или иначе, но вести к одной и той же цели: пробудить и разъяснить в душе будущего монарха высокие интересы ожидающей его жизни.
Если я позволил себе то или другое выражение, которое бы вычеркнула цензура, то я думаю, что цензура установлена для подданных, а не для монархов. Высокое же внимание, которого были удостоены первые мои два послания, налагает на меня святую обязанность говорить везде правду и одну только правду или то, что мне кажется правдой, не стесняя ее оборотами.
Ученики лицея №48 города Краснодара играют в шахматы в коридоре во время внеклассных занятий. Фото: РИА Новости
В первоначальный раз в жизни моей дала мне судьба возможность высказать истину в такой высокой сфере, где слово может всегда сделаться делом, и неужели я позволил бы какому-либо эгоистическому расчету управлять моей речью? Ошибок в ней, без сомнения, много, но преднамеренного уклонения от истины нет ни в одном слове.
Вот что дает покой моей совести, и если милосердному Богу будет угодно хотя одной из моих мыслей дать полезное воздействие на воспитание будущего монарха России, то я буду считать себя без меры и не по достоинству взысканным милостями Создателя.
