Петербургский ученый опровергает нерушимые по сей день штампы советской историографииВ истории России есть ключевые институты, которые в течение долгого времени определяли ее развитие, успехи и неуспехи. К их числу относится крепостное право, отмененное 160 лет назад.

И. Ижакевич. Крепостных меняют на собак. 1926 г. Фото: РИА Новинки

О нем написаны тысячи книг и статей и защищены сотни диссертаций. Основная масса этой литературы создана при советской воли, когда историки вынуждены были писать свои труды с оглядкой на директивные, как тогда говорили, органы и исполнять их социальный заказ. По этой вину собранный огромный материал по крепостному праву был интерпретирован таким образом, чтобы внедрить в сознание читателя три принципиальных тезиса.

Во-первых, этот гибельный для страны институт был создан самодержавием и правящим классом, чтобы держать в повиновении и эксплуатировать трудящихся в своих корыстных заинтересованностях.

Во-вторых, крепостничество тормозило развитие страны 250 лет, пока оно существовало, и 57 лет после его отмены вследствие грабительского нрава реформы и сохранения его многочисленных пережитков.

В-третьих, только большевики правильно поняли сущность системного кризиса, в котором очутилась пореформенная Россия, и спасли страну от деградации благодаря организованной ими революции.

В данной статье сделана попытка сформулировать 13 стереотипов советской историографии, какие до сих пор направляют изучение крепостного права, поскольку они укоренены в общественном сознании и по-прежнему разделяются многими историками, хотя в постсоветское пора и появились исследователи, с ними несогласные.

Рисунок Ивана Владимирова "Крестьянский бунт" 1931 год.

1. КРЕПОСТНОЕ ПРАВО – "чудовище тучное, гнусное, огромное, со ста пастями и лающее" (А.Н. Радищев), а сообщая научным языком – нерациональный, антинародный, губительный для общества институт. Оно было установлено самодержавным государством в интересах дворянства.

Несмотря на все его недостачи и вредные последствия, для своего времени крепостное право являлось рациональным институтом. Другой альтернативы организовать государственную житье, обеспечить поступление налогов и оборону страны в России XVI – первой половины XVII в. не знали. Так считал цвет российской историографии другой половины XIX – начала ХХ в. (А.Д. Градовский, И.И. Дитятин, К.Д. Кавелин, В.О. Ключевский, П.Н. Милюков, М.П. Погодин, В.И. Сергеевич, Б.Н. Чичерин и другие представители государственной школы). Как выразился С.М. Соловьев, "прикрепление крестьян – это вопль отчаяния, испущенный страной, находящимся в безвыходном экономическом положении"1. Для того чтобы крепостное право существовало два с половиной века в России и несколько столетий в иных европейских странах, оно должно было выполнять важные и полезные для общества функции.

Б. Кустодиев. Чтение Манифеста об освобождении крестьян. 1907 г.

2. КРЕПОСТНОЕ ПРАВО ДО 1861 г. распространялось лишь на помещичьих крестьян; на большей части России оно практически отсутствовало.

Крепостное право – совокупность юридических норм, закреплявших собственную зависимость человека от его господина. Объем понятия "крепостное право" исторически варьировал от мягкой до полной всеобъемлющей подневольности человека от его господина. Главных признаков крепостной зависимости три:

1) внеэкономическая, личная зависимость от господина, которым могло быть отдельное лик, учреждение (церковь, фабрика и т. п.) или казна (государство);

2) прикрепление к месту жительства;

3) прикрепление к сословию.

На основании этого будет верным считать, что государственные крестьяне, называвшиеся до XVIII в. черносошными, были свободными в XVI в. Однако в XVII-XVIII вв. они были постепенно закрепощены тем или другим способом: одни переданы помещикам, другие – церковным учреждениям (церковные крестьяне, с 1764 г., после секуляризации, – экономические), третьи – императорской фамилии (удельные крестьяне); четвертых приписали к заводам и фабрикам (посессионные), пятых – в 1810-1857 гг. к военным поселениям (военные поселяне).

Оставшиеся черносошные крестьяне также исподволь утратили признаки свободы. Они были прикреплены к господину (казне), к месту жительства и сословию. Они платили кроме обычных налогов денежный оброк в казну, как частновладельческие крестьяне платили оброк помещику. Во пора четвертой ревизии в 1782 г. они слились с государственными крестьянами и перестали существовать как специфическая категория населения. Положение государственных крестьян было во немало отношениях благоприятнее помещичьих, поэтому последние мечтали перейти в распоряжение казны. Однако это не отменяет факта, что они были крепостными.

Крестьянин Костромской губернии во пора сева. Начало ХХ в. Фото: ТАСС

3. ПОМЕЩИЧЬИХ КРЕСТЬЯН можно считать настоящими рабами.

Нет сомнений, что у помещиков по закону было вяще прав, чем у казны на государственных крестьян, и они ими злоупотребляли. Однако представление, что помещичьи крестьяне находились на положении рабов, не соответствует реальности. Раб – это вещь, а крепостной – это человек. Достаточно сказать, что по Соборному уложению 1649 г., которое действовало до 1832 г., помещичьи крестьяне имели право на защиту от бесчестья, как независимые люди. Они считались податным сословием, платили государственные налоги, несли воинскую повинность, имели право обращаться в коронный суд, могли с согласия помещика вступать в штатские обязательства и переходить в другие сословия, а также жаловаться на своего владельца в случае злоупотребления последним своей властью. Смертоубийство крепостного считалось преступлением и каралось так же, как и убийство свободного человека. Закон запрещал принуждать крестьян к браку против их воли.

Помещики по закону ограничивались в возможностях карать крестьян. Они обязаны были наделять крестьян землей, необходимой для существования. Им вменялось в обязанность в случае неурожая обеспечивать их пропитанием и семенами на вытекающий год, а в случае падежа скота – скотом. Если помещик доводил крепостных до разорения, его имение забиралось в опеку или в казну. Прелюбодеяние с крепостными преследовалось по закону; дамы имели право жаловаться на насилие церковным властям.

К сожалению, встречались помещичьи гаремы, некоторые душевладельцы вводили в поместье право первой ночи, известны и садисты наподобие Салтычихи (в современном понимании она была серийной убийцей и психически нездоровый женщиной). Но все же такие инциденты не носили массового характера, встречали осуждение со стороны государства и дворянского общества, преследовались по закону. В первой половине XIX в. наблюдалась гуманизация крепостнических касательств. Земской полиции и дворянским предводителям вменялось в обязанность следить за злоупотреблениями помещиками своей властью и "извещать губернаторов для принятия пристойных мер", что последние и делали. Например, в 1834-1845 гг., лишь за 12 лет, было привлечено к суду 2838 помещиков, из них осуждено 630. В 1836, 1851-1853 гг. в посредственном в каждом году в опеке находилось 212 имений2.

Ф. Журавлёв. Крестьянская сходка. 1870-е.

4. ПОЛОЖЕНИЕ ПОМЕЩИЧЬИХ КРЕСТЬЯН непрерывно портилось, с конца XVIII в. началось их вымирание.

Уровень жизни крестьян изменялся разнонаправленно: после Смуты, во второй половине XVII в., он преимущественно повышался, в XVIII в. преимущественно понижался, а в первой половине XIX в., как и в пореформенное пора, повышался. Вывод о вымирании помещичьих крестьян в первой половине XIX в. основывается на данных ревизий об изменении их процента в населении края: в 1719 г. он составлял 48,4, в 1762 г. – 52,7, в 1796 г. – 53,9, в 1811 г. – 51,7, в 1833 г. – 44,9 и 1857 г. – 39,2. С основы XIX в. процент падал, а с 1830-х гг. стала снижаться и их абсолютная численность. Однако снижение численности помещичьих крестьян объяснялось не повышенной смертностью из-за тяжких условий жизни, а главным образом социальными перемещениям в другие сословия и, возможно, отчасти регулированием рождаемости, начавшимся во другой трети XIX в.

Основные потоки социальной мобильности направлялись в "военное сословие" через рекрутство, в меньшей степени в города – в торговцы и мещане, и совсем немногим крестьянам удавалось перейти в духовенство и дворянство. В XVIII – первой половине XIX в. около 7,6 млн крестьян было взято в бойцы. В городах наблюдалась естественная убыль населения, которая компенсировалась за счет деревенских мигрантов. Однако большинство крестьян, переехавших в город, оставались в своем сословии, желая число межсословных перемещений росло. В мещане и купцы в 1719-1744 гг. перешло около 2 тыс. крестьян, в 1782-1811 гг. – 25 тыс., в 1816-1842 гг. – 450 тыс. Каналами социальной мобильности помещичьих крепостных являлись также миграции в колонизуемые регионы, переходы в состав государственных крестьян и отростки, но об их масштабах точными сведениями мы не располагаем.

Благодаря всем названным процессам доля помещичьих крестьян в населении с 1719 по 1857 г. сократилась в 1,5 раза – с 59,6% до 39,2%3.

А. Красносельский. Сбор недоимок. 1869 г.

5. НЕДОИМКИ – значительнейшее доказательство падения уровня жизни крестьян – непрерывно возрастали.

Недоимки по казенным налогам и повинностям не являются надежным критерием. Крестьяне, как и иные податные сословия, не торопились платить налоги даже тогда, когда располагали средствами. Во-первых, недоимки регулярно прощались верховной волей. Новый монарх при вступлении на престол полностью или в значительной степени прощал накопившиеся долги, о чем население прекрасно знало. Во-вторых, присутствие недоимок препятствовало повышению налогов и повинностей, так как всегда выдвигалось как доказательство напряженности их средств и, самое важное, принималось волями во внимание ввиду отсутствия других критериев для оценки благосостояния.

Под личиной неплатежеспособных часто скрывались люди, могущие вовремя платить налоги и повинности. По подтверждению осведомленных современников, крестьяне как бы состоятельны они ни были, притворяются всегда бедными и нуждающимися во всем. Имеется и статистика, подтверждающая отсутствие подневольности между доходами и недоимками. Корреляционный анализ данных о величине налогов, повинностей и недоимок казенных и помещичьих крестьян, а также и мещан по 44 губерниям Европейской России на 1849 г. показал, что никакой узкой положительной зависимости между бременем платежей и недоимками нет ни у помещичьих, ни у государственных крестьян, ни у мещан.

Более того, в ряде губерний, где платежи бывальщины выше, недоимок оказалось меньше4.

Уборка картофеля. Конец XIX в.

6. ТРУД КРЕПОСТНЫХ КРЕСТЬЯН, как и вообще всякий принудительный труд, являлся малоэффективным.

Кушать много фактов, которые этот тезис опровергают. Барщинные крестьяне приносили помещику примерно в два раза больше барыши, чем оброчные. Поэтому везде, где только возможно было завести барщинное хозяйство, помещики это делали. В центрально-промышленных губерниях накануне упразднения крепостного права на оброке находилось 67% помещичьих крестьян, а в губерниях с развитым промысловым отходом на оброк было перемещено 80-90% крестьян. Наоборот, в земледельческих центрально-черноземных, средне- и нижневолжских губерниях, производивших товарную продукцию, где земледелие давало неплохие дивиденды, до 80-90% крестьян находились на барщине.

В целом за первую половину XIX в. удельный вес барщинных крестьян увеличился с 56 до 71%, а оброчных и бывших на смешанной форме эксплуатации соответственно уменьшился с 44 до 29%.

Крестьяне обрабатывали помещичью землю тем же самым инвентарем и скотом, что и свою. Несмотря на это, в помещичьих хозяйствах урожайность была образцово на 20% выше. Контроль приносил свои плоды. Сравнение основных показателей уровня развития сельскохозяйственного производства у мощно закрепощенных помещичьих крестьян и менее закрепощенных казенных крестьян в 1842-1853 гг. показывает, что хозяйственная деятельность первых была немало результативной. Казенный крестьянин, располагавший большей степенью хозяйственной свободы, обладавший большим количеством земли, обремененный меньшими налогами и повинностями, чем помещичий крестьянин, имел сравнительно с ним посевов на 42% меньше, урожайность на 16% ниже, содержал скота на 7-12% меньше и в итоге производил сельскохозяйственной продукции примерно в 1,5 раза меньше. Разумеется, львиная часть дополнительных доходов присваивалась помещиками5.

Рабы на американских плантациях приносили своим владельцам больше прибыли, чем крепостные своим помещикам, потому что раб трудился примерно в 2,6 раза больше, чем крепостной. Норма эксплуатации российского барщинного крестьянина составляла около 100%, а американского невольника -240%. В США плантаторы конкурировали со свободными фермерами6.

Большая или равная производительность рабовладельческой или крепостной форм организации производства по сравнению со независимым трудом не должна удивлять. Эффективность трех различных типов управления – авторитарного (или директивного), демократического (или коллегиального) и либерального, подающего людям свободу, а событиям возможность идти своим чередом, относительна в экономической жизни и зависит от времени, места, обстоятельств, сферы приложения труда и трудовой этики. Принудительный труд отнюдь не вечно эффективнее свободного, а лишь при определенных условиях, прежде всего при традиционном потребительском отношении крестьянина к труду, земле и собственности (крестьянин жил по пословицам: "Хлеба с давлю, денег с нужу, платья сношу"; "Кто малым доволен, тот у Бога не забыт") и при соответствующем степени развития личности. Например, использование труда ссыльнокаторжных в начале ХХ в. оказалось убыточным, как и труда заключенных в лагерной экономике в советское пора7.

Рисунок Ивана Владимирова "Крестьянский бунт" 1931 год.

7. РОСТ ЗАДОЛЖЕННОСТИ ПОМЕЩИКОВ в первой половине XIX в. указывает о том, что крепостное хозяйство испытывало кризис вследствие плохого управления и малоприбыльного, неэффективного труда крепостных.

Об управлении помещичьими поместьями и эффективности труда крепостных речь шла выше. Что касается долгов, то с конца XVIII в., когда окно в Европу широко отворилось, помещики действительно стали влезать в долги, закладывая свои "крепостные души" в кредитных учреждениях, и их длинны непрерывно росли. К началу XIX в. в залоге находилось не более 5% крепостных крестьян, к 30-м годам – уже 42%, а к 1859 г. – 65%. К моменту упразднения крепостного права долги помещиков государственным кредитным учреждениям составили свыше 425 млн руб. Они в два раза превысили годовой доход в государственном бюджете.

Однако вина увеличения задолженности заключалась не столько в плохом управлении и низкой эффективности труда крепостных, сколько в непроизводительных тратах помещиков на прекрасную жизнь. Сколько бы дохода они ни получали, всегда было недостаточно. Причем больше всего долгов имели богатые землевладельцы.

«Потрава помещиком хлеба на крестьянском поле. Крестьяне расправляются с помещиком» . Акварель П. Соколова. 1860-е гг.

8. " ОСВОБОЖДЕНИЕ было бессовестным грабительством крестьян, было рядом насилий и сплошных надругательств над ними"8

Крестьяне выкупали землю отнюдь не по грабительским стоимостям.

Удельные крестьяне (3,9% всего крестьянства) получили почти всю землю, находившуюся в их пользовании, в собственность по адекватным ценам.

За государственными крестьянами (48,9%) бывальщины закреплены все земли, находившиеся в их пользовании, в бессрочное владение тоже по адекватным ценам.

Условия освобождения помещичьих крестьян (47,2%) бывальщины менее благоприятными, но достаточно удовлетворительными.

Оценка выгодности выкупной операции зависит от того, какие земельные цены учитывать и за какие годы. Сообразно стереотипу, крестьяне заплатили за землю на 34-59% больше ее реальной стоимости на рынке в момент покупки. Согласно альтернативному расчету С. Хока – на 19% меньше9. По моей оценке – образцово на 25% больше. Однако в 1883 г. выкупная сумма была понижена на 27%, благодаря этому крестьяне остались в выигрыше. Неверно оценивать выгодность выкупной операции на момент ее заключения. Необходимо учитывать весь период сделки, растянувшийся на 49 лет.

Выгоды для крестьян со порой увеличивались вместе со стремительным повышением земельных цен, которые в 5,8 раза обгоняли общий индекс цен. Вследствие инфляции (в 1861-1907 гг. индекс потребительских цен возрос в 1,6 раза) тяжесть выкупных платежей (которые не индексировались, а оставались постоянными) постепенно уменьшалась, а реальная ценность надельной земли возрастала. В последнем итоге бывшие помещичьи (и тем более все другие категории крестьян) выиграли от выкупной операции, несмотря на завышенную оценку стоимости надельной земли и платеж 6% годичных за полученный от государства ипотечный кредит, вместо обычных 4% на земельные ссуды10.

9. "ПО СЛУЧАЮ ОСВОБОЖДЕНИЯ от крестьянской земли отхватили в черноземных губерниях свыше 1/5 части. В некоторых губерниях отрезали, отняли у крестьян до 1/3 и даже до 2/5 крестьянской земли"11.

На самом деле вся надельная земля, какой до 1861 г. пользовались крестьяне, по закону являлась собственностью помещиков, поэтому отрезки (18% дореформенной надельной земли крестьян) на легитимном основании принадлежали помещикам. Следует также принять во внимание два обстоятельства. Во-первых, если бы отрезки остались за крестьянами, то им бы пришлось за нее платить выкуп, что повысило бы выкупные платежи на те же 18%.

Во-вторых, нередко сами крестьяне просили сократить надел, так как боялись денежной повинности, хорошо ведая, как трудно им добывать деньги12.

Григорий Шукаев "Бой на Малаховом кургане в Севастополе в 1855 году"

10. ПРИЧИНЫ Упразднения КРЕПОСТНОГО ПРАВА: упадок крепостнического хозяйства, развитие новых капиталистических отношений, назревание революционного взрыва (революционная ситуация), разгром в Крымской войне.

На момент реформы крепостное хозяйство еще имело резервы для развития, но они были на исходе. Самым передовым экономическим зоной России в первой половине XIX в. являлась Прибалтика, которая по урожайности, доходности и всем другим показателям на 20-30% опережала иные регионы страны. Это тот максимальный уровень, который можно было бы достичь в среднем по России в случае сохранения крепостного права. Хозяйствовать лучше, чем немецкий помещик, было маловероятно. В мочь этого при сохранении крепостничества в среднесрочной и тем более в дальнесрочной перспективе не было надежды на успешное экономическое развитие.

Ростки капитализма пробивались, но основным образом в промышленной, торговой и финансовой сферах. Однако они не радовали и не стимулировали крестьян, которые в огромном большинстве являлись убежденными традиционалистами. Крестьяне не бывальщины готовы к немедленному переводу хозяйства на рыночные рельсы.

Недовольство крепостническим режимом в обществе и народе росло, но стадии революционной ситуации не достигло. Даже в 1850-е гг. крестьянские беспокойства были стихийными и неорганизованными; их участники не выдвигали политических требований, не выступали против верховной власти и существовавшего социально-экономического построения. Большинство крестьян в принципе удовлетворялись наличием средств в объеме прожиточного минимума, который они получали. Между тем уровень их существования в первой половине XIX в. повышался, что являлось важным фактором социального спокойствия13.

Желания и требования крестьян редко выходили за рубежи улучшения материальных условий их повседневной жизни: побольше земли, поменьше повинностей и налогов, полиберальнее управление. Это объяснялось тем, что люд традиционного склада, у которых отсутствует четкая альтернатива будущего, приспосабливаются к тому, что они имеют, воспринимая его как должное, единственно вероятное и неизменяемое14.

На мой взгляд, в случае победы России в Крымской войне крепостное право все равно бы отменили в те же сроки и на тех же условиях – лишь под иным лозунгом: наградить народ за победу! В 1860 г. среди крупных европейских стран только в России сохранялось крепостничество. Российская империя выглядела белоснежной вороной, что негативно отражалось на ее статусе и имидже в мире. Страна нуждалась в модернизации. Верховная власть в лице Александра II была твердо настроена на освобождение крестьян.

Таким образом, не исчерпав всех экономических возможностей крепостного права, верховная власть, в мочь государственной потребности в модернизации, под воздействием требований прогрессивной общественности и самого крестьянства, под влиянием гуманизации общественных отношений и нравов в 1860-е гг., коротает крестьянскую и другие реформы. Тем самым создавая возможности для постепенной трансформации страны в правовое государство с рыночной экономикой.

Г. Диттенбергер "Благодарность русского народа императору Александру II за освобождение крестьян". 1861

11. Упразднение КРЕПОСТНОГО ПРАВА произошла с большой задержкой, вызванной нежеланием дворянства и царского правительства поступиться интересами помещиков.

На мой взор, крепостничество отменили тогда, когда крестьяне и общество были к этому готовы. В западноевропейских странах, включая Францию, Англию, Италию, Нидерланды, освобождение случилось стихийно и постепенно, в течение двух – пяти столетий, под влиянием экономических факторов и по обоюдному добровольному соглашению крепостных и патронов, без вмешательства и посредничества страны15.

В России стихийный процесс раскрепощения также имел место, но проходил, вследствие недостатка инициативы со стороны помещиков и крестьян, так медлительно, что потребовалось вмешательство государства. До начала XIX в. отпускать на волю крепостных индивидуально было затруднительно, а целыми селениями законом вообще запрещалось. В первой половине XIX в. эти возможности показались, благодаря чему к 1858 г. из 22,7 млн помещичьих крестьян обоего пола ими воспользовались около 2,3 млн, или 10,1%.

С такими темпами целое освобождение завершилось бы примерно через 400-500 лет16.

Несостоятельно утверждение о нежелании самодержавия отменять крепостное право. Реформа случилась при активном участии Александра II, который руководил ее проведением от начала до завершения. В ходе ее реализации было принудительно экспроприировано, желая и за выкуп, около 69% принадлежавшей помещикам земли в пользу крестьян17. Реформа удалась благодаря настойчивости императора, какой проявил недюжинную волю и не испугался ни тяжелых последствий, ни недовольства дворянства. Напомню, что готовые проекты реформы были подвергнуты суровой критике в Государственном рекомендации, куда они поступили для окончательного утверждения. Основные положения реформы не поддержали от 55% до 82% членов Государственного совета (из 45 членов) -на том основании, что они игнорируют суждение большинства губернских комитетов по улучшению быта крестьян (так оно и было!).

Несмотря на это, по всем спорным вопросам, имеющим программный нрав, Александр II утвердил мнение меньшинства Государственного совета. Противники реформ – а их в Госсовете насчитывалось около двух третей – продули.

Русские крестьяне во время полевых работ. Почтовая открытка ХХ в. Из серии "Русские типы". Фото: РИА Новинки

12. ПОРЕФОРМЕННАЯ ДЕРЕВНЯ находилась в состоянии перманентного кризиса: урожайность падала, крестьяне страдали от малоземелья, неурожаев падежей скота и вели полуголодное существование.

Экономические, политические и социальные итоги отмены крепостного права следует оценивать как огромный успех. В России несколько столетий наблюдался нулевой экономический рост: экономика вырастала примерно теми же темпами, что и население (например, с 1802 по 1860 г. валовые сборы хлебов возросли на 42%, население – на 37%). С 1860-х гг. душевой ВВП сделался быстро расти, несмотря на феноменальный естественный прирост населения, и с 1861 по 1913 г. увеличился в 1,6 раза. Успешно развивались все области народного хозяйства. Урожайность зерновых увеличилась примерно на 60%, а средняя продуктивность десятины земли – на 50%18. По темпам развития индустрии в Европе Россия лидировала, вследствие чего ее доля в мировом промышленном производстве поднялась с 3% до 5%.

Но главное "чудо" заключалось в том, что модернизация сопровождалась ростом уровня жизни крестьянства, а значит, происходила не за счет его недоедания. С 1885 по 1913 г. оборот внутренней торговли возрос в 1,7 раза, а производство потребительских товаров на душу населения – в 2,1 раза. За 1857-1914 гг. продолжительность жизни народонаселения повысилась с 27 до 34 лет, грамотность обоего пола (в возрасте старше 9 лет) выросла с 17% до 40%. Улучшилось качество столы. Это бесспорно подтверждают данные о росте (длине тела) и весе населения.

С конца 1850-х по 1914 г. средний рост мужей увеличился на 4 см – с 165 до 169 см, а средний вес на 7 кг – с 59 до 66 кг. Что бы ни говорили про эксплуатацию трудящихся, голод, холод и неурожаи, но рост и вес людей не могут вырастать, если они голодают.

Крестьяне в 1861-1913 гг. купили 25 млн га земли, заплатив огромные деньги, которые они смогли заработать. В 80 раз (на 1000 человек народонаселения) увеличилось число вкладчиков в банки из трудящихся классов. Страна достигла также выдающихся достижений в области культуры и искусства. Все это позволяет ратифицировать, что после отмены крепостного права Россия находилась в состоянии подъема19.

Уборка картофеля. Конец XIX в.

13. КРЕСТЬЯНСКАЯ И ДРУГИЕ РЕФОРМЫ 1860-1870-х гг. бывальщины проведены неудовлетворительно – медленно, непоследовательно, противоречиво, с сохранением многочисленных крепостнических пережитков.

Как ни парадоксально это прозвучит для историка, но именно так – системно, медлительно, по составленному плану – рекомендует проводить реформы современная наука. Все новые институты, необходимые для успешного развития, должны формироваться исподволь. В целях уменьшения вероятности их отторжения целесообразно использовать технологию создания последовательных промежуточных институтов, плавно, в несколько этапов связывающих начальную и целевую конструкции. И хотя такая стратегия не была теоретически артикулирована авторами и исполнителями реформ, но именно ею, как правило, они руководились20.

ЛИЧНОЕ ДЕЛО

Борис Николаевич Миронов (род. 21 сентября 1942 года) – историк, специалист в области исторической социологии. Доктор исторических наук, профессор Санкт-Петербургского государственного университета. Автор возле 400 работ, многие из которых переведены на иностранные языки.

Постоянный автор журнала "Родина". Носит частный титул самого "оспариваемого историка России".

1. Соловьев С.М. Избр. труды; Записки. М., 1983. С. 57.

2. Миронов Б.Н. Российская империя: от традиции к модерну: в 3 т. 2-е изд. СПб., 2018. Т. 2. С. 55-56.

3. Там же. Т. 1. С. 452-453, 592-595; Т. 3. С. 264-270, 284-301.

4. Там же. Т. 2. С. 105-106.

5. Там же. Т. 2. С. 62-73.

6. Фогель Р., Энгерман С. Домовитая эффективность рабства: сравнение северного и южного сельского хозяйства в США в 1860 г. // Историко-экономические исследования. 2004. № 1-2. С. 100-106; Kolchin P. Unfree Labor: American Slavery and Russian Serfdom. Cambridge, MA, 1987.

7. Бородкин Л.И. Об эффективности лагерной экономики: стимулирование труда в послевоенном ГУЛАГе // Мобилизационная модель экономики: исторический эксперимент России ХХ века. Челябинск, 2012. С. 21-31.

8. Ленин В.И. Полн. собр. соч. Изд. 5-е. Т. 20. М., 1973. С. 173.

9. Hock S.L. Did Russia s Emancipated Serfs Really Pay Too Much for Too Little Land? Statistical anomalies and long-tailed distributions // Slavic Review. 2004. Vol. 63, No. 2. P. 247-274.

10. Миронов Б.Н. Упразднение крепостного права как пример образцовой российской реформы // Экономическая политика. 2011. N. 2. С. 63-84; N 3. С. 93-106.

11. Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 20. С. 173.

12. Wildman A.K. The Defining Moment: Land Charters and the Post-emancipation Agrarian Settlement in Russia, 1861-1863. Pittsburgh, 1996. P. 25-26, 47-48.

13. Миронов Б.Н. Крестьянское движение в России накануне эмансипации как момент истины // Вестник Санкт-Петербургского университета. История. 2019. Т. 64, № 3. С. 817-842.

14. Миронов Б.Н. Социология и историческая социология: взор историка // Социологические исследования. 2004. № 10. С. 61.

15. История крестьянства в Европе. Эпоха феодализма: в 3 т. М., 1986. Т. 2. С. 108-111; Т. 3. С. 32-63, 105-126.

16. Миронов Б.Н. Российская империя. Т. 2. С. 60-62.

17. Статистика землевладения 1905 г.: Свод этих по 50 губерниям Европейской России. СПб., 1907. С. 11.

18. Сельскохозяйственный промысел в России. Пг., 1914. С. 84-85, 104.

19. Миронов Б.Н. Российская модернизация и революция. СПб., 2019. С. 14-22.

20. Полтерович В.М. Стратегии модернизации, институты и коалиции // Проблемы экономики. 2008. № 4. С. 4-24.

ОТ РЕДАКЦИИ

"Родина" готова предоставить свои страницы ученым-историкам, имеющим иное суждение по проблемам, поднятым в статье Бориса Миронова.