Стихотворец Денис Давыдов: Еще Россия не подымалась во весь исполинский рост свой...
Все права на фотографии и текст в данной статье принадлежат их непосредственному автору. Данная фотография свзята из открытого источника Яндекс Картинки

Послание героя Отечественной брани 1812 года – героям Великой ОтечественнойСреди военачальников Великой Отечественной – Жукова, Рокоссовского, Конева и других – не было генерал-лейтенанта Д.В. Давыдова. Что именуется, “в списках не значится”. И тем не менее он – был! Ибо за ним был не только клич: “Отступать больше некуда. Позади Москва!” – за ним была сама История!

Стихотворец Денис Давыдов: Еще Россия не подымалась во весь исполинский рост свой...

Генерал-лейтенант Денис Давыдов. Фото: РИА Новинки

Он участвовал в Отечественной, но за 100 с лишним лет до нашего флага над рейхстагом. В той первой Отечественной 1812 года! И без его побед – корнета, поручика, штабс-ротмистра, полковника, генерал-майора, а затем и генерал-лейтенанта Дениса Давыдова, прославленного партизана и великого стихотворца, думается, не было бы и побед Красной армии.

Попробуйте-ка оспорить это?

Стихотворец Денис Давыдов: Еще Россия не подымалась во весь исполинский рост свой...

Е. Демаков. Давыдов в кругу однополчан.

Девиз от Вольтера

"Alea jacta est" – жребий был кинут. Любимые лошади Дениса, в седлах которых он сидел с пяти лет, с которыми провел больше дней, чем с дорогими ему женщинами, с супругом, детьми и друзьями, – любимые лошади на этот раз его не спасли. Он, якобинец и фрондер, франт и повеса, забияка и бретер, умрет отхваченным, запертым от мира, окруженным в глухом селе не французами, шведами или турками – паводком, непролазной грязью, непроезжими дорогами, непересекаемыми реками, всеми теми "не", какие легко преодолевал и в России, и на Кавказе, и в покоренной Наполеоном Европе.

Стихотворец Денис Давыдов: Еще Россия не подымалась во весь исполинский рост свой...

На привале Великой Отечественной: как всё похоже!

55 лет. Инсульт. Видимо, можно было избавить. Но жена Давыдова, мать его сыновей, поскупилась гнать лошадей 25 верст в распутицу за врачом.

Впрочем, он, чьим девизом была фраза Вольтера "Моя существование – сражение", и после смерти ухитрится выиграть свой последний бой. Постоять за Багратиона. За своего командира, генерала, героя 1812 года.

Эта мистическая развязка ждет нас спереди.

А пока он еще только рвется на войну.

Стихотворец Денис Давыдов: Еще Россия не подымалась во весь исполинский рост свой...

Генерал-фельдмаршал граф Михаил Каменский.

Комплимент от фельдмаршала Каменского

Осенним утром 1806 года столица заполнилась вестями: то ли какой-то поручик-гусар застрелил фельдмаршала графа Каменского, то ли Каменский, только что назначенный командовать армией, напротив, пристрелил какого-то молодого человека в беспросветном коридоре. Из уха в ухо передавали: поручику 22 года, он был исключен из кавалергардов за стихи (одна из басен была написана на несправедливую опалу Суворова), был выслан в провинцию, потом, по милости государя, вернулся в Петербург, вновь был взят в гвардию и… надо же, опять попал в историю…

Вести были и правдой, и – неправдой. Поручику и впрямь было 22, и он – точно! – был известен как поэт, написавший несколько безумных стихов, в том числе – и в адрес царя. Но все прочее…

Из воспоминаний Д. Давыдова

"Отчаяние решило меня: 16-го ноября, в четвертом часу пополуночи, я надел мундир, сел в дрожки и приехал ровно к фельдмаршалу… Все спало на дворе и в гостинице. Нумер 9-й, к коему вела крутая, тесная и едва освещенная лестница, был в третьем этаже. У входа… маленький коридор, в коем теплился фонарь… Я завернулся в шинель и прислонился к стене в ожидании… Слышу, отворяется дверь, и махонький старичок, свежий и бодрый, является… в халате, с повязанною белой тряпицею головою и с незажженным в руке огарком. Это был фельдмаршал…

"Кто вы таковы?" – спросил он… "Что вам надо?" Я огласил желание мое служить на войне. Он вспыхнул, начал ходить скорыми шагами… и почти в исступлении говорить: "Да что это за мученье! Всякий молокосос карабкается проситься в армию!"

Каменский вообще-то был крут. Он, например, только что приказал высечь арапником, да публично – это знали все! – собственного сына, дослужившегося, представьте, до полковника. Да и Наполеона угрожал привезти в клетке – "ровно Емельку Пугачева". Но к Давыдову, исстрадавшемуся, что в дальнем гарнизоне он уже пропустил половину брани, отнесся почему-то более чем хорошо. "Право, – сказал мальчишке-поручику, – я думал, ты хочешь застрелить меня". Денис начинов было извиняться, но граф перебил: "Напротив, это приятно, это я люблю, это значит ревность… горячая; тут душа, тут сердце… я это… ощущаю!"

И хоть фельдмаршал, всем растрезвонив потом о визите храброго юноши, помочь ему не смог ("По словам и по лику государя, – признался потом Давыдову, – я увидел невозможность выпросить тебя туда, где тебе быть хотелось"), упрямый Денис все равновелико окажется на фронте. Причем почти сразу станет адъютантом самого Багратиона. Как? – спросите. Да времена были такими. И то, что порой не под мочь было фельдмаршалам, легко достигалось хорошенькими женщинами. Давыдову поможет попасть на фронт "княгиня-полячка", черноокая Аспазия, как призывали ее в свете, всесильная фаворитка Александра I, а в миру – премиленькая 28-летняя Маша Нарышкина, сестра друга Дениса, тоже гусара и к тому же князя – Бориса Четвертинского…

Вот это был дар к Новому году!

Правда, узнав, что служить будет адъютантом Багратиона – предел мечтаний! – Денис, напротив, закручинился. Он ведь недавно в сатире "Сон" высмеял долгий багратионовский нос. Более того, знал – стихи эти известны генералу. Позже, на фронте, тот при Давыдове расскажет о них Ермолову, и наш пиит, оправдываясь, улыбнется: "При всех указываю, что затронул столь известную часть вашего лица единственно из зависти, поскольку сам оной части почти не имею". И покажет на свой нос – пуговкой. Все посмеются. А через несколько дней, когда Денис прискачет однажды к Багратиону со спешным донесением и, запыхавшись, прикрикнет: "Главнокомандующий приказал доложить, что неприятель у нас на носу, и просит вас немедленно отступить!", Багратион невозмутимо заметит: "На чьем носу неприятель? Ежели на вашем, так вблизи; а коли на моем, так мы успеем отобедать еще…"

Эта шутка станет известна всей армии, а потом и вовсе обратится в легенду, которую Пушкин запишет в своих "Застольных беседах".

Стихотворец Денис Давыдов: Еще Россия не подымалась во весь исполинский рост свой...

М. Костин. Денис Давыдов и Багратион.

Черноволосая бурка от Багратиона

Впрочем, знакомство с Пушкиным у Дениса Давыдова тоже еще впереди. А пока – его первый бой с французами, когда, возвращаясь в одиночку к Багратиону, он лоб в лоб столкнется в лощине с шестью конниками противника. И спасет нашего задиру, представьте, пуговица! Плохо пришитая пуговица на шинели.

Из воспоминаний Д. Давыдова

"Они настигали меня… Крах казалась неизбежною. На мне накинута была шинель, застегнутая у горла одною пуговицею, и сабля голая в руках… Одинешенек… догнал меня, но на такое расстояние, чтоб ухватиться за край… шинели, раздувавшейся от скока. Он… чуть не стащил меня с коню. К счастию, шинель расстегнулась и осталась в его руках…"

На деле все было и так, и немножко не так. Он ведь, Денис Давыдов, выдумщик! Он и жизнеописание свою, дошедшую до нас, написал в третьем лице и сначала уверял, что автор ее некий Ольшевский, а потом говорил, что чуть ли не знаменитый генерал Ермолов, какой, кстати, был его двоюродным братом. Да, сам творил легенду о себе и в жизни, и в поэзии и, поразительно, сам потом верил в нее. Так вот, когда он улепетывал от погони, из леса вдруг вылетели 20 казаков, какие бросились на французов. Не было бы их, Денис бы не спасся. И весь в крови и грязи не предстал бы перед Багратионом, не услышал бы его вечного "маладец!" и не получил бы с плеча князя взамен подлинно пропавшей шинели роскошной черной бурки.

Именно в ней он будет участвовать в самом большом сражении со времен, как напишет, "изобретения пороха" – в битве за Прейсиш-Эйлау, города, у какого русские и французы только за один день потеряют свыше 37 тысяч.

Вот это был бой! "Не приказываю, братцы, прошу, – прикрикнет солдатам Багратион. – Окромя нас некому. Надо соблюсти честь России!" От этих слов у Дениса и подкатится к глотке комок.

Там, под Прейсиш-Эйлау, когда Багратион, спешившись, поведет свои войска "в штыки", у Давыдова и появится его знаменитая сивая челка.

Стихотворец Денис Давыдов: Еще Россия не подымалась во весь исполинский рост свой...

А. Коцебу. Представление юного Дениса полководцу Суворову.

Благословение от Суворова

Он родился в Москве. Пишут, что барский особняк Давыдовых был вечно освещен праздничными огнями; балы, пикники, выезды на псовую охоту – все было на широкую ногу. Отец, человек небедный, гордился поместьями в Московской, Орловской, Оренбургской губерниях. Но должность занимал простую – командир конного полка. Денис был его первенцем.

В роду Дениса бывальщины стольники да воеводы, двоюродными братьями станут знаменитые в будущем генералы Алексей Ермолов и Николай Раевский, но прапрадедом патриота нашего был, увы, завоеватель – золотоордынский князь Минчак Касаевич. Зато судьбину Дениса, когда ему было 9, решил лично Суворов – "неразгаданный метеор", по его словам, "залетевший" на очередных маневрах пообедать в дом Давыдовых.

Стихотворец Денис Давыдов: Еще Россия не подымалась во весь исполинский рост свой...

Сочинения Д. Давыдова. 1893 год.

Из воспоминаний Д. Давыдова

"Я жил под солдатскою палаткою, при папе… Около десяти утра всё… вокруг… закричало: "Скачет, скачет!"… Сердце мое упало… Я тяни был… восторг, и как теперь вижу… Суворова – на калмыцком коне… в белой рубашке… в сапогах вроде тоненьких ботфорт и в легкой… солдатской каске… Ни ленты, ни крестов… Когда он несся мимо… адъютант его закричал: "Граф! Что вы так галопируете; посмотрите вот дети Василья Денисовича". – "Где они? Где?" – спросил он и… подскакал к нам… Протянул свою длань, которую мы поцеловали, и спросил меня: "Любишь ли ты солдат, друг мой?" Смелый и пылкий ребенок, я… моментально отвечал: "Я люблю графа Суворова; в нем все – и солдаты, и победа, и слава". – "О Бог, помилуй, какой удалой! – произнёс он. – Это будет военный человек; я не умру, а он уже три сражения выиграет!..".

Какое там – "не умру"? Денис в тот же вечер, вообразите, дал три "сражения": размахивая саблей, чуть не выколол глаз дядьке, проколол шлык няне и отрубил хвост борзой собаке, за что и розог получил втройне. Но с того дня он, коротконогий, с голосом "фистулой", сделался спать только на досках, обливаться ледяной водой и до зари летать в седле, что очень "фрисировало" (нервировало) его мать.

И может, с той минуты – рискну предположить! – в нем стал крепнуть культ, как сказали бы ныне, "стопроцентного мужчины" (победить, обогнать, выиграть!).

Стихотворец Денис Давыдов: Еще Россия не подымалась во весь исполинский рост свой...

Репродукция картины неизвестного художника. Герой Отечественной войны 1812 года, подполковник Ахтырского гусарского полка Денис Васильевич Давыдов. Фото: РИА Новинки

Приговор от Наполеона

Французская кампания, потом Шведская, потом Дунайская – война с турками. Нет, сражений он (кавалергард, гусар, после – улан) и в будущем не выиграл ни одного (их выигрывали полководцы). Но сколько раз, уже в Отечественную войну 1812 года, отступая до Москвы, а после – наступая, он обнаруживал вдруг, что сидит на чужом коне (однажды под ним убьют пять лошадей), что кивер его наискось разрублен, а пыльный ментик прострелен в четырех пунктах.

А 21 августа 1812 года, в виду деревни Бородино, где он вырос, где уже торопливо разбирали родительский дом на укрепления, за 5 дней до великого сражения, в крестьянском овине при том же Колоцком монастыре Денис и предложит Багратиону идею партизанского отряда (или, как сообщали тогда, "поисковой партии").

Из письма Давыдова Багратиону

"Ваше сиятельство! Вам известно, что я, оставя пункт адъютанта вашего, столь лестное для моего самолюбия, и вступя в гусарский полк, имел предметом партизанскую службу и по мочам лет моих, и по опытности, и, если смею сказать, по отваге моей… Вы мой единственный благодетель; позвольте мне предстать к вам для объяснений моих намерений…"

В партизанской партии Дениса почивали в очередь, учили бесследно закапывать трупы врага, а при больших силах его – рассыпаться в разные стороны, чтобы через день в условленном пункте встретиться вновь. Теперь Дениса было не узнать: вместо ментика и кивера он днем и ночью был в казацком чекмене и лохматой шапке. А бились партизаны так, что соотношение погибших было 4 казака против 150 французов.

Это уже не выдумки Дениса – все давно подсчитано.

Из служебного формуляра Давыдова

"В действительных сражениях был под Ляховым 28 октября, под Смоленском 29, под Красным 2 и 4 ноября, под Копысом 9 ноября, где разбил наголову депо французской армии, под Белыничами 14-го… За отличие награжден орденом св. Георгия 4-го класса; взял отрядом г. Гродно 8 декабря, и награжден орденом св. Владимира 3-й степени"…

Однажды партизаны наголову разбили корпус, заключавшийся из 1100 человек пехоты и 500 всадников. То были войска генерала Ожеро, который и сам был взят в плен партизанами Давыдова, Денисова и Сеславина. И лишь чудом под Малоярославцем ими не был захвачен и сам Наполеон…

Неспроста в занятой еще Москве тот не только запомнит имя Давыдова, но на описании примет его размашисто, напишет: "При задержании – расстрелять на месте"…

Честь для русского офицера!

Стихотворец Денис Давыдов: Еще Россия не подымалась во весь исполинский рост свой...

Ф. Константинов. Пушкин и Давыдов. 1973 год.

Строки от Пушкина

Лицеист Пушкин, строчат, по примеру Давыдова решил идти в гусары. А тот при встрече якобы сказал, что по стихам давно уже любит Пушкина. "А я вас и того ранее", – с температурой выпалил тот.

Пушкин, как младший по возрасту, будет еще лет десять на "вы" с Денисом и даже признается, что как поэт весь "вышел" из него. Повинится как-то, что "украл" из стихов гусара два слова – "бешенство желанья": "Я нравлюсь юной красоте // Бесстыжим бешенством желаний". И, краснея, добавит, что "коли сочтете возражать – вымараю!.."

Они будут дружить всю существование.

"Пушкина, – писал Денис Вяземскому, – возьми за бакенбард и поцелуй за меня в ланиту". А Пушкин напишет ему, уже на "ты": "Я слушаю тебя и сердцем молодею".

Кто он, Денис Давыдов? Стихотворец, из шинели которого вышли и Пушкин, и Грибоедов. Первый солдат, высланный за стихи. Первый, употребивший в поэзии точки вместо нецензурных ругательств. Первоначальный командир, который отважился при народе высечь помещика за саботаж.

И первый хвастун тоже!

Хвастал, что был в занятой Наполеоном Москве как агент и в одежде француза. Имея репутацию забияки, бретера и даже певца поединков, ни разу не дрался на дуэлях. Да и пьянство его, воспетое в стихах им же ("вечно веселы и всегда навеселе!"), тоже, кажется, было фанфаронадой.

Но разве не убеждались мы, что легенды рождаются там, где кушать легендарная личность?!

Легенды рождались и в новом московском доме, который он снял в 1828 году. Дом-сказка: деревянный, трехэтажный, ровно из той эпохи. Бол. Знаменский, 17, он цел и поныне. Именно сюда зимой 1828 года без приглашения закатился вдруг приехавший в Москву "велосифером" ("скороспелым дилижансом", который, представьте, тащился 5 суток) сам Пушкин. Еле, кстати, нашел друга. Денис еще пошутил, что дома меняет из-за вырастающей семьи, а заодно, как партизан, "следы заметает": "Истинные же друзья, – сказал, – меня завсегда отыщут по одному биению сердечному…"

Здесь Пушкин прочел Давыдову сначала свою "Чернь", после поэму "Мазепа" (так называлась "Полтава"), а под конец встречи вдруг сказал товарищу, что на балу у Иогеля только что видел юную Гончарову…

Смерть Пушкина меня решительно поразила; я по сю пору не могу образумиться. Тут бог знает какие толки… А Булгарины и Сенковские живы и будут жить, потому что пощечины и палочные удары не убивают до кончины… Давыдов — Вяземскому

Давыдов к тому времени уже девять лет как был женат на голубоглазой Софье Чирковой, дочери генерала, владелице поместья под Сызранью и винокуренного завода. От нее исходил дух домовитости и покоя, которого он не знал уже много лет. Ну, любит магазины, модные лавки, ну, не поехала бы за ним в Сибирь, если бы его, как брата-декабриста, выслали бы туда (был в семье про то разговор!). Но зато не мешает ему хоть и на тысячу покупать книги: Мабли, Монтескье, Руссо, Вольтер, Бентам.

Сейчас он по вечерам готовит первый сборник (39 стихотворений за 29 лет работы), собирается, в который раз уже, "взять абшид" (удалиться в отставку), дружит с первыми писателями (Грибоедов скажет, что все мужчины против Дениса – "сонливые меланхолики и не стоят выкурки из его трубки") и строчит статьи о военном искусстве ("Не дозволяют драться, я принялся описывать, как дрались").

Стихотворец Денис Давыдов: Еще Россия не подымалась во весь исполинский рост свой...

Они сражались за Пушкина. Пушкинские Горы. 1944 год.

Вот тогда и написал в одной из статей:

"Мне, уже состарившемуся, не удастся видать возрождения России. Горе ей, если к тому времени, когда деятельность умных людей будет ей наиболее необходима, наше правительство будет обступлено толпою неспособных и упорных в своем невежестве людей. Усилия этих лиц могут ввергнуть государство в ряд страшных зол…"

Вещи написал.

Стихотворец Денис Давыдов: Еще Россия не подымалась во весь исполинский рост свой...

В.П. Лангер "Денис Давыдов".

Поклон от Родины

Давыдову не прощали ничего. Его обходили чинами и наградами. И золотую саблю "За храбрость", и орден Святой Анны 2-го класса, и золотой крест на георгиевской ленте за Прейсиш-Эйлау – все эти награды он получит с вящим опозданием. Он даже острил: любой орден ему надо было "завоевывать дважды" – в бою и в унизительных напоминаниях императору. Напоминал, разумеется, не сам, старались отцы-командиры. Той же Маше Нарышкиной уже Багратион в один из приездов пожаловался: Давыдова обходят орденами. "А ведь всем в армии, – добавил, – ведомо: Багратион попусту воинскими регалиями не кидается". Черноокая Аспазия, строчат, свела брови: "Вот ужо и скажу Саше…" Саше – то есть Александру I.

А тот мелко мстил Денису за давнишние стихи, за то, что в басне, из-за которой поэта и выгнали когда-то из гвардии, он, назвав Екатерину II "орлицей", императора обругал не просто тетеревом – "глухой тварью".

Ну, как вам это? Царь-отцеубийца и впрямь был слегка глуховат…

Но это Давыдов в год 25-летия победы над Наполеоном припомнит о герое этой победы князе Багратионе "у стремени" которого, как писал, провел целых пять лет. Припомнит и составит записку председателю Госсовета, где будет настаивать на перезахоронении Багратиона на Бородинском поле – тот был погребен в старенькой часовне в Симах, Владимирской губернии.

На согласование, на канцелярщина уйдет едва ли не год – как раз последний год его жизни.

Но жребий был брошен, и Давыдов – да и кто бы сомневался! – опять победит. Государь не только согласится с идеей его, но издаст особый указ: прах Багратиона перенести и поручить сделать это, даже возглавить почетный конвой, генералу-лейтенанту и кавалеру Денису Давыдову. И он возглавил бы, довел бы дело до крышки, въехал бы во главе любимых всадников в Москву, а потом и довез бы гроб командира до Бородинского поля, если бы…

Если бы 22 апреля 1839 года в семь утра не скончался бы. Посреди бездорожья и российских грязей…

>