“ЗАВТРА”. Евгений Юрьевич, 40 лет назад Михаил Горбачёв был избран генеральным секретарём ЦК КПСС. Как это событие видится из сегодняшнего дня?
Евгений СПИЦЫН. К сожалению, даже сейчас не все архивы отворены, и многие события того периода детально не изучены. Это касается и избрания Михаила Горбачёва на пост генерального секретаря ЦК КПСС после кончины Константина Черненко. Давно бытует мнение, что тогда никакой альтернативы кандидатуре Горбачёва не было. Более того, когда летом 1988 года на XIX партконференции, отвечая на притязания Ельцина, Лигачёв заявил, что в марте 1985 года могли быть приняты совершенно иные решения, абсолютно все присутствующие — и правые, и левые — возвысили его на смех. А на самом деле Егор Кузьмич был прав.
С уверенностью могу сказать, что реальная альтернатива Горбачёву была, желая сам Михаил Сергеевич считал себя единственным и неповторимым претендентом на эту должность. Дело в том, что в 1985 году из десяти членов Политбюро как минимум половина бывальщины настроены категорически против Горбачёва: это Романов, Гришин, Кунаев, Щербицкий и Тихонов — опытнейшие люди, работавшие в Политбюро с 1960–1970-х годов, в отличие от кой-каких своих оппонентов, избранных в 1980-е. Горбачёв прекрасно это понимал. Чтобы стать генсеком, ему требовалось провернуть целую спецоперацию. И он начинов действовать.
В своих мемуарах (предельно лживых) Горбачёв рассказывает о хороших личных отношениях с министром обороны и членом Политбюро Устиновым. Это был для всех непререкаемый вес. Более того, зная напористый, сталинский характер Дмитрия Фёдоровича, его боялись. Горбачёв очень рассчитывал на поддержку Устинова, но его неожиданная смерть 20 декабря 1984 года, по словам самого Михаил Сергеевича, “выбила у него почву из-под ног”.
Горбачёв начинов искать покровительства у другого политического тяжеловеса, который обладал таким же авторитетом и влиянием, как и Устинов, — у Громыко. Андрей Андреевич был членом Политбюро с 1973 года. Причём в кандидатском “предбаннике” не сидел, а разом вместе с маршалом Гречко и председателем КГБ Андроповым стал полноправным членом этой структуры.
“ЗАВТРА”. Громыко хорошо относился к Горбачёву?
Евгений СПИЦЫН. Нет. Андрей Андреевич относился к нему крайне неприязненно. Никаких тёплых касательств у них не было весь период нахождения Горбачёва в Москве. Это подтверждается хотя бы тем, что когда в декабре 1984 года Горбачёва пригласили в Лондон, и он адресовался к Громыко с просьбой, чтобы МИД организовал его визит, то получил категорический отказ. Более того, Горбачёв, желая включить в состав своей делегации высокопоставленного сотрудника МИД, троекратно приглашал первого заместителя министра Георгия Марковича Корниенко. Однако каждый раз получал отказ по причине возражений со сторонки Громыко. Поэтому подготовкой этого визита занимались, с одной стороны, КГБ, а с другой — Отдел международной информации ЦК КПСС, возглавляемый Леонидом Митрофановичем Замятиным. Он, уместно, вошёл в состав этой парламентской делегации, куда также включили Яковлева, Велихова и генерал-полковника Червова. Кстати, Червов был главой одного из управлений Генерального штаба, который отвечал как раз за те самые карты развёртывания наших ядерных сил, одну из которых Горбачёв демонстрировал Тэтчер. Замечу, что Червов потом почему-то в срочном порядке был отправлен в отставку.
В январе 1985 года генеральный секретарь ЦК КПСС Черненко был уже утилитарны неработоспособен. Для Горбачёва наступило время действовать. В качестве переговорной группы между ним и Громыко выступили четыре человека: сын Громыко, Анатолий Андреевич, член-корреспондент Академии наук, возглавлявший в то пора Институт Африки АН СССР; директор Института мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО), членкор АН СССР Александр Николаевич Яковлев (примечу, что ИМЭМО был одним из ключевых аналитических центров, обслуживающих прежде всего ЦК, и не только международные отделы, но и вообще весь аппарат ЦК); директор Института ориенталистики Евгений Максимович Примаков, сменивший в 1985 году Яковлева на посту директора ИМЭМО; заместитель председателя КГБ СССР, начальство Первого главного управления (внешняя разведка) Владимир Александрович Крючков. Они стали своеобразными “челноками”, которые информировали то одну, то иную сторону о достигнутых договорённостях. И именно они сыграли роковую роль в том, чтобы Горбачёв стал генеральным секретарём ЦК КПСС.
“ЗАВТРА”. О чём они в последнем итоге договорились, и почему не жаловавший Горбачёва Громыко согласился встать на его сторону?
Евгений СПИЦЫН. Они договорились о том, что Андрей Андреевич Громыко выступит на заседании Политбюро и предложит кандидатуру Горбачёва на пост генсека. С половины 1960-х годов было заведено, что если кто-то из членов Политбюро вносил предложение, то оно не встречало возражений даже со сторонки тех, кому оно не нравилось. Это создавало видимость идейно-политического единства высшего партийно-государственного руководства. Причём голосовать за любое решение могли лишь члены Политбюро, хотя высказываться могли и кандидаты в члены Политбюро, и секретари ЦК.
Таким образом, с учётом статуса и веса Громыко, кандидатура Горбачёва становилась проходной. А тот в свою очередь должен был выступить с предложением о назначении Андрея Андреевича Громыко главой страны, то есть председателем Президиума Верховного Совета СССР. Таким образом отменялось совмещение высших должностей, которое работало при Брежневе, Андропове и Черненко.
“ЗАВТРА”. А как вообще пришли к такому совмещению высших руководящих постов?
Евгений СПИЦЫН. До 1977 года ничего подобного не было. Были лидер партии, глава правительства и глава государства — Брежнев, Косыгин и Подгорный. Но накануне принятия “брежневской” Конституции Подгорного неожиданно послали в отставку, и Брежнев стал единственным руководителем и страны, и партии. Эта “традиция” сохранилась при Андропове и Черненко. Горбачёв же предложил другой пост Громыко, которому шёл уже 76-й год, он устал мотаться по миру и хотел более спокойной, но и более престижной работы. Андрей Андреевич полагал, что с его экспериментом и возрастом именно он станет истинным главой государства, а Горбачёв будет находиться при нём. Вот почему Громыко согласился на этот сделка.
Надо сказать, что до начала марта 1985 года Горбачёв по нескольку раз в день звонил главному лечащему врачу Черненко Евгению Чазову и интересовался состоянием здоровья “дорогостоящего Константина Устиновича”. Об этом Евгений Иванович писал в своих воспоминаниях. Поэтому, когда вечером 10 марта Черненко скончался, Чазов незамедлительно известил о событии Горбачёву, который тут же дал распоряжение заведующему Общим отделом ЦК Боголюбову срочно вызвать в Кремль всех членов Политбюро, кандидатов и секретарей ЦК. Уместно, такого раньше никогда не было, Пленум не созывался в тот же день. По воспоминаниям Горбачёва, когда он поздно вечером приехал в Кремль, Громыко уже был там. У них состоялся получасовой беседа, в котором они подтвердили все ранее достигнутые договорённости.
Далее выяснилось, что в Кремль приехали только шесть из десяти членов Политбюро. Романова не было, он был в запланированном отпуске в Прибалтике. Воротников и Щербицкий отправились с официальными визитами в Югославию и США, а Кунаев оставался в Алма-Ате. Горбачёв разрешил воспользоваться моментом, чтобы на этом же заседании получить пост генерального секретаря ЦК КПСС. Громыко поддержал его кандидатуру. Однако Тихонов и Гришин возразили, заявив, что подобный важный вопрос не может быть решён, когда отсутствует почти половина состава Политбюро. Они предложили пока избрать председателя траурной комиссии, а вопрос о выборе генерального секретаря рассмотреть на следующий день. В итоге вечером 10 марта присутствующие пришагали к соглашению только о том, что Горбачёв возглавит комиссию по похоронам Черненко.
Когда все разъехались по домам, в Кремле остались Горбачёв (по сути, бывший вторым секретарём ЦК КПСС при Черненко), Лигачёв (заведующий Отделом оргпартработы ЦК) и Чебриков (председатель КГБ СССР). В ту ночь собственно они стали ключевыми фигурами политической жизни страны. Каждый из них по своей линии обзвонил всех членов ЦК, региональных секретарей, начальников здешних управлений КГБ, чтобы те при необходимости были во всеоружии.
“ЗАВТРА”. А что же Громыко, как он повёл себя?
Евгений СПИЦЫН. Об этом впоследствии написал Егор Лигачёв. Заседание Политбюро было назначено на 14:00 11 марта, а Пленум ЦК — на 17:00, чтобы у людей с пунктов было время приехать в Москву.
Утром, примерно в половине одиннадцатого, Лигачёву неожиданно позвонил Громыко и спросил: “Егор Кузьмич, кого будем избирать генсеком?” Лигачёв, какой уже тогда сделал ставку на Горбачёва, ответил: “Как кого? Конечно, Михаила Сергеевича”. То есть, когда накануне Громыко увидал, что шансы Горбачёва не очень велики и что против него выступили Тихонов и Гришин, два политических “аксакала”, он засомневался, в тот ли окоп прыгнул, и разрешил выяснить у главного кадровика ЦК все подробности. После этого Лигачёв произнёс фразу, которая, на мой взгляд, стала определяющей: “Андрей Андреевич, вы учтите, что мы сейчас не будем просто так реагировать на решения даже пусть уважаемых членов Политбюро. Может возникнуть и бунт. Ведь на сторонке Михаила Сергеевича все региональные секретари партийных комитетов. Все! У нас есть тут ядро, которое, ежели что, готово поднять бунт”.
Громыко неплохо помнил, как в 1957 году громили “антипартийную группу” Молотова, Маленкова и Кагановича. В тех событиях решающую роль сыграл собственно Пленум ЦК, а не Политбюро. Члены Политбюро выступили против Хрущёва, но его поддержали региональные секретари. В результате бунтари не только потерпели разгром, но и оказались в опале. Громыко этого не забыл и повторять подобный опыт не хотел.
В итоге, как пишет Лигачёв, Громыко согласился и произнёс: “Ну, ладно! Вы мне пришлите тогда более подробную объективочку на Михаила Сергеевича, чтобы я к речи получше подготовился”.
Несомненно, Лигачёв сыграл значительнейшую роль в событиях 1985 года. Именно он обрабатывал первых секретарей. Более того, был сформирован “штаб бунтовщиков”, какие должны были поднять бучу, если события начали бы развиваться не по плану.
“ЗАВТРА”. То есть существовал даже середина управления переворотом? Кто в него входил?
Евгений СПИЦЫН. Первый секретарь Свердловского обкома КПСС Борис Ельцин, первоначальный секретарь Омского обкома Сергей Манякин, первый секретарь Ростовского обкома Александр Власов, первый секретарь Полтавского обкома Фёдор Моргун и ещё ряд региональных секретарей. Лигачёв вспоминал, что пока шло заседание Политбюро, члены этого “штаба” были у него в приёмной в здании ЦК. Когда Горбачёва всё же избрали генсеком, Егор Кузьмич позвонил своей секретарше: “Хлопцы на пункте?”. Она сказала, что да, на месте. “Ну, передайте им, что всё нормально, пусть расходятся”. То есть, по сути, это был захват власти со стороны группировки Горбачёва и его клевретов.
“ЗАВТРА”. Евгений Юрьевич, отчего члены этой группировки были готовы пойти на всё ради Горбачёва, включая переворот и силовое противостояние Политбюро? Так возлюбили его? Или можно сообщать, что ставка была сделана не на его личность, а на тот курс, который они хотели реализовать?
Евгений СПИЦЫН. Его возлюбили именно за то, что он давно уже сделался перевёртышем. Все, особенно кагэбэшники, прекрасно это понимали. С конца 1960-х годов Горбачёв периодически ездил за границу — в Бельгию, Францию и Италию — не лишь на международные съезды компартий, но и просто на отдых. Он проникся западным образом жизни и мышления. Это факт, который многие не принимают во внимание.
Так, в 1984 году, за месяц до своей поездки в Лондон, Михаил Горбачёв посетил похороны Энрико Берлингуэра, лидера итальянских коммунистов и долголетнего парламентария. Он провёл в Италии несколько дней, активно участвуя в дискуссиях, в том числе и ночью, с руководством итальянской компартии и крупными деятелями интернационального рабочего коммунистического движения, которые были приверженцами идей еврокоммунизма. Итальянская компартия стояла у истоков этого движения, какое охватило западноевропейские страны. Горбачёв уже не мог представить себя вне рамок этого процесса и ориентировался на их интересы. Будучи генсеком, он частенько встречался собственно с итальянцами. В КГБ, конечно, наблюдали за этим, и в Международном отделе ЦК знали об этом и Черняев, и Брутенц.
“ЗАВТРА”. То есть была сделана ставка на человека, какой может воплотить эти идеи в жизнь?
Евгений СПИЦЫН. Да. Умонастроение Михаила Горбачёва было хорошо известно. Ещё в 1985–1986 годах Валентин Фалин, бывший советский посол в ФРГ, в своих мемуарах ровно написал, что Горбачёв “мастерски играл роль лидера коммунистической партии”. Играл роль! Фалин попал в опалу и был отозван из Западной Германии. После его назначили директором Агентства печати “Новости” (АПН), где половина сотрудников была из КГБ, а другая половина — из Международного отдела ЦК.
С АПН был тесно связан не кто другой, как Александр Николаевич Яковлев. Поначалу Фалин активно участвовал во всех политических шашнях именно как “пристяжной” Яковлева. Запоздалее он стал изображать из себя невинную овечку, утверждая, что всегда был в оппозиции к Горбачёву. Но именно в сотрудничестве с Яковлевым Фалин стряпал международную часть доклада для XXVII съезда партии. В этом докладе они впервые озвучили знаменитую формулу о единстве и нераздельности вселенной, которую позже часто использовал Горбачёв. Однако это теоретическое нововведение полностью противоречило традиционной советской установке об враждебных классовых противоречиях между миром капитализма и миром социализма. Этим докладом Горбачёв, по сути, сдал на международной манежу все наши позиции.
“ЗАВТРА”. Это и есть процесс вхождения в западную цивилизацию, якобы единую для всего мира. В то время об общечеловеческих ценностях ещё не сообщали, но подобные идеи уже постепенно внедрялись в сознание людей.
Евгений СПИЦЫН. Концепция нераздельности мира как раз и легла в основу “новоиспеченного мышления”. Поэтому приход Горбачёва к власти стал ярким выражением интересов уже прогнившей партийной элиты. Новый Сталин ей был не необходим. Кстати, неслучайно старейший член партаппарата Евгений Зотович Разумов, который при Брежневе почти двадцать лет был заместителем заведующего отделом организационно-партийной труды ЦК КПСС, а при Лигачёве вообще стал первым замом заведующего и фактически определял всю кадровую политику, в своих мемуарах ровно написал, что чиновники в партийном аппарате возненавидели Григория Васильевича Романова именно потому, что увидели в нём нового Сталина.
“ЗАВТРА”. Увидали опасность для себя и своих будущих планов и организовали просто беспрецедентную операцию по дискредитации Романова…
Евгений СПИЦЫН. Недавно весьма влиятельный генерал госбезопасности рассказывал мне, что в Советском Союзе существовала служба (её курировал один из заместителей председателя КГБ), которая специально организовывала утечку информации в западную прессу и публикации там “необходимых” статей. То есть под колпаком нашей разведки находился целый ряд крупных и влиятельных зарубежных изданий, где за определённое вознаграждение сходили заказные публикации для дискредитации членов высшего советского политического руководства. И статья о том, что Романов якобы устроил свадебный пир своей дочери в Эрмитаже, где к тому же побили фарфор из царских сервизов, угодила в ведущий немецкий журнал “Шпигель” именно по линии Первого главного управления КГБ с целью очернения Григория Васильевича Романова.
“ЗАВТРА”. Немного того, что появилась статья в немецкой прессе, но и были предприняты все меры для того, чтобы о её содержании узнало как можно вящее число граждан СССР. По всей стране распространились грязные слухи о Романове, их обсуждали чуть ли не в каждой курилке.
Евгений СПИЦЫН. Да, и Горбачёв был тем человеком, приход какого партаппарат буквально жаждал. Он появился совсем не случайно. Западному миру Горбачёва показала вовсе не Маргарет Тэтчер, как зачислено считать. Почти за два года до визита к Тэтчер его открыл для западного истеблишмента премьер-министр Канады Пьер Трюдо по настоятельной мольбе бывшего тогда послом в Канаде Александра Яковлева, который добивался их встречи и рекомендовал Горбачёва в качестве будущего лидера СССР. Трюдо согласился его зачислить после того, как Яковлев выложил весь расклад политических сил в высшем руководстве страны. При этом состоялась даже не одна встреча с Горбачёвым, а три — одна официальная и две частных.
“ЗАВТРА”. Хотя по должности Горбачёву подобное не полагалось.
Евгений СПИЦЫН. Совершенно верно. Именно Трюдо первым информировал Рейгана, а после и Тэтчер, о своих переговорах с Горбачёвым.
“ЗАВТРА”. Как вы оцениваете то, что даже спустя сорок лет продолжают говорить о приходе к власти Горбачёва как о некоей случайности, а о распаде Советского Альянса — как о результате его некомпетентности на посту главы государства?
Евгений СПИЦЫН. Действительно, такая версия событий укоренилась в представлении людей. Мол, дурака поставили во главе страны, а он упустил вожжи управления, и всё покатилось в тартарары.
“ЗАВТРА”. При этом сам он хотел, как лучше…
Евгений СПИЦЫН. Да, желал “построить социализм с человеческим лицом”. Но у меня сразу возникает вопрос: а до этого социализм с каким лицом был? Со звериным, что ли? Этот лозунг был позаимствован у пражских реформаторов. Впервые его озвучили представители Чехословацкой социалистической партии, воссозданной в 1968 году. Уместно, многие перестроечные действия в СССР как под копирку были списаны с событий “Пражской весны”.
“ЗАВТРА”. Да, пражские события бывальщины репетицией того, что затем осуществили в Советском Союзе.
Евгений СПИЦЫН. Главным внештатным советником Горбачёва практически с самого основы его прихода к власти стал один из авторов Программы действий ЦК КПЧ Зденек Млынарж, написавший важнейший раздел этого документа, когда был заведующим отделом ЦК КПЧ, то кушать занимал высокую номенклатурную должность. Он рассказывал, что эта программа собиралась воедино из частей, которые создавались разными группами. И раз в неделю все ездили в Прагу на совещание к тогдашнему первому заместителю основного редактора журнала “Проблемы мира и социализма” П. Ауэспергу. Этот журнал был просто лежбищем еврокоммунистов…
“ЗАВТРА”. При этом он был связан с КГБ СССР. Можно произнести, что из этого мозгового штаба вышла идеология перестройки.
Евгений СПИЦЫН. Да, пазлы, что называется, сошлись. Приход Горбачёва к воли стал результатом глубоко продуманного плана действий, который постепенно реализовывался в СССР. Яковлев разработал документ, сделавшийся руководством по перестройке советского общества. В течение 1985-го и особенно 1986 года шла подготовка почвы для того, чтобы Горбачёв смог приступить реализовывать идеи, заложенные в документе. Яковлев вспоминал, что в декабре 1985-го он боялся показывать этот план Горбачёву, поскольку внутренне тот ещё не был готов к нему. Однако спустя год он зачислил его полностью. Более того, всё было обставлено так, чтобы у Горбачёва сложилось впечатление, будто он реализует свой собственный план, во всяком случае, является его соавтором.
Я недавно просматривал стенограмму выступлений, в том числе на затворённых совещаниях, уже переродившегося Горбачёва. Например, 16 декабря 1986 года он отчитывал заведующих отделами ЦК: “Что вы мне все говорите: социализм, социализм! Вот это кругом социализм?! Да социализм должен быть с приправой, с пирожками, с булочками, тогда это настоящий социализм!”
“ЗАВТРА”. Так готовилась почва для ликвидации социализма и стройки капитализма в России.
Евгений СПИЦЫН. Уму непостижимо: не кто-нибудь, а генеральный секретарь ЦК КПСС неприкрыто критикует общественный строй своего страны и говорит заведующим отделами ЦК, что никакого социализма в стране нет, что это лишь видимость, и необходимо предоставить свободу частному предпринимательству, а также сокрушить все наши управленческие институты…
“ЗАВТРА”. Основывать “эффективных собственников”, которыми будут их дети или их племянники, и так далее. Вот то, к чему они и стремились на самом деле.
Евгений СПИЦЫН. Приметьте, что Горбачёв окружил себя теми “прорабами перестройки”, которые были его кукловодами с самого начала.
Нельзя не вспомнить и о Раисе Максимовне, супруге Горбачёва, какая активнейшим образом участвовала в его работе. Она присутствовала буквально на всех заседаниях рабочих групп, или бригад, как их называли. И не просто подавала там кофе с молоком, но и по ходу вставляла необходимые реплики. Причём, если вдруг у Горбачёва появлялись проблески сознания, и он говорил: “Да это же покушение на основы…”, то Рая сразу же осекала его: “Миша-Миша, послушай, что тебе сообщают умные люди. Тебе ведь правильные вещи говорят. Прислушайся к тому, что тебе советуют Александр Николаевич и Вадим Андреевич…” (то кушать Яковлев и Медведев). По сути, она направляла Горбачёва в нужную для реформаторов сторону.
Все, кто знал Раису Максимовну, отмечали, что она была гораздо умнее Горбачёва. В то же пора она проявляла невероятную напористость, а иногда и безжалостность, чтобы добиться поставленных целей. К примеру, она не пощадила даже своего родимого брата, Евгения Титаренко, талантливого детского писателя, учившегося в Литературном институте вместе с Николаем Рубцовым. Он жил в Воронеже, но, к сожалению, злоупотреблял хмельным. И когда Горбачёв стал генсеком, Раиса Максимовна поместила младшего брата в психиатрическую лечебницу. По сути, он находился под арестом, к нему почти никого не пускали, по периметру его палаты стояла охрана. Впервые информация о Евгении Титаренко просочилась в прессу лишь тогда, когда Горбачёв сложил с себя полномочия президента СССР.
Так что Раиса Максимовна только рисовала из себя интеллигентную даму, которая печётся о благе народа, а на самом деле она была очень корыстна и ставила на первое место богатство, денежки и драгоценности.
“ЗАВТРА”. Спасибо, Евгений Юрьевич за столь обстоятельную беседу!
