Торжественный фуршет 8 мая 1945 года не смягчил жесткого противостояния премьер-министра Великобритании и советского посла в Лондоне8 мая 1945 года премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль приехал к советскому послу в Лондоне Федору Тарасовичу Гусеву – отпраздновать победу над нацистской Германией. Удобопонятный и достойный жест, свидетельство товарищества по оружию и сотрудничества держав антигитлеровской коалиции. Но был у этой встречи еще один подтекст…

8 мая 1945 года. Здравица за Победу. Но на лицах премьер-министра Великобритании Уинстона Черчилля (слева его дочь Мэри) и советского посла Федора Гусева нет и намека на праздник… Фото: из собственного архива Елизаветы Гусевой

Без улыбок

Как вспоминал Гусев, Черчилль приехал без всякого предупреждения. Его сопровождала дочь Мэри. Она была в военной конфигурации, а он в гражданском костюме, с цветком в петлице. Черчилль был очень возбужден и кричал: "Виктори! Виктори!"1.

Вместе они вышли на крыльцо резиденции – приветствовать экзальтированных лондонцев. Затем перешли внутрь, чтобы обменяться поздравлениями и поднять тост за Победу.

Сохранились фотографии. Обратите внимание: несмотря на всеобщую отрада, британский лидер насуплен да и Гусев неулыбчив. В чем причина? Да, уже тогда появились первые признаки "холодной войны" и Черчилль не исключал вооруженного конфликта с СССР. Но подтекст бездоннее.

С первого знакомства этих людей разделяла взаимная неприязнь, и они не могли забыть о ней даже в такой день. Весовые категории премьера и посла несопоставимы. В боксе против "супертяжа" не экспонируют соперника в "весе пера". Но Черчилль был политиком до мозга костей и не щадил тех, кого записывал в свои противники.

Что же не поделили аристократ, "величайший британец в истории", владыка огромной империи и несложный крестьянский сын, который всего добивался своим горбом?

Студент Федор Гусев наведался домой. Деревня Закрапивинье, 26 сентября 1928 года. Фото: из собственного архива Елизаветы Гусевой

Выбор крестьянского сына

Гусев родился в 1905 году на Псковщине, в деревне Закрапивенье, какую сожгут гитлеровцы. Отец умер в 1925-м от травмы, полученной в Русско-японскую войну: при отдаче орудия шибануло лафетом. Длинное время в семье хранилась его медаль. Как вспоминал сын, "болталась в ящике с инструментами". Жили они с матерью, со старшим братом и сестрой.

Школа-семилетка – в трех с половиной километрах. Нет башмаков – и первоначальный год мальчишка потерял. Но окончил и семилетку, и среднюю, и совпартшколу, а в 1935 году – Институт советского строительства и права. Получив специальность экономиста-плановика, работал в областной плановой комиссии, в Смольном. Однажды бросилась в глаза заметка в "Правде": "Институт дипломатических и консульских работников НКИД2 коротает прием на первый курс. Принимаются лица с высшим гуманитарным образованием. Два года обучения".

Задумался – и написал заявление.

Нарком иноземных дел СССР Максим Литвинов. Фото: из личного архива Елизаветы Гусевой

"Человек Литвинова"

Его почти разом пригласили в Москву, на Кузнецкий мост – там тогда находился наркомат. Принял сам нарком Максим Литвинов. Говорили минут двадцать. "Вы нам подходите…" Два года учебы совместно со Степаном Кирсановым, Анатолием Кулаженковым, Яковом Маликом, Федором Молочковым и Борисом Подцеробом, – все они станут известными дипломатами. А среди лекторов – полпреды Александра Коллонтай, Иван Майский, Александр Трояновский, Борис Штейн. Английский осваивали под руководством супруга Литвинова, англичанки Айви Вальтеровны…

В 1937 году его взяли в 3-й Западный отдел НКИД, который занимался странами Британской империи. Вскоре избрали секретарем партийной организации наркомата. Но успешно завязавшаяся карьера могла прерваться в любой момент: за время "ежовщины" НКИД лишился 34 процентов своего состава. Литвинов тоже очутился под ударом. 3 мая 1939 года его сместил Вячеслав Молотов, с приходом которого наркомат захлестнула вторая волна чисток.

В тот день с утра Гусев коротал партийное собрание на НКИДовской автобазе, когда его срочно вызвали на Кузнецкий. Здание оцепили подразделения госбезопасности. Комиссия в составе Молотова, шефа НКВД Лаврентия Берии и его ускоренного Владимира Деканозова (который стал заместителем главы НКИД) решала судьбу дипломатов. Молотов не беседовал, а скорее допрашивал. Как вспоминал Гусев, нарком измерил из того, как долго сотрудник проработал при Литвинове или его предшественнике – Георгии Чичерине.

Чем дольше – тем хуже.

Для Молотова Гусев был "человеком Литвинова". Но трудился с опальным наркомом совсем недолго, а людей на ключевых направлениях катастрофически не хватало. Спустя неделю был подписан приказ о направленье Федора Тарасовича заведующим 2-м Европейским отделом (бывшим 3-м и 2-м Западным).

Нарком иностранных дел СССР Вячеслав Молотов и Федор Гусев за столом переговоров. Сентябрь 1945 года. Фото: из собственного архива Елизаветы Гусевой

Между Молотовым и наковальней

Отношения с Молотовым складывались непросто. Народный комиссар (остававшийся к тому же председателем правительства) гремел крутым нравом, часто бывал груб, кричал на сотрудников и даже на полпредов. "Вы не умеете работать" – расхожая фраза. Гусеву доставалось не меньше, а то и вяще других: Молотов не забывал о его "литвиновском" прошлом. Могла раздражать наркома и манера поведения подчиненного: тот был несколько прямолинеен и начальству не раскланивался. Но работал-то профессионально! Молотов не скрывал своей неприязни к нему, но назначил посланником, послом, потом заместителем министра – то кушать своим заместителем…

Гусев оставался заведующим отделом НКИД в труднейшее для советской дипломатии время – предвоенные годы и начин войны. В середине 1942 года стал первым советским посланником в Канаде, где пробыл около года. А потом был спешно вызван в Москву, где услышал о новом и очень высоком назначении – послом в Великобритании.

Посетовал в разговоре с Молотовым на свою молодость, отсутствие достаточного эксперимента. Тот и слушать не пожелал: "Вот вас вызовут к Сталину, ему и объясняйте!"3.

В Кремль действительно вызвали. Сталин к аргументам Гусева не прислушался. Но приободрил, обещал всяческую поддержку.

И не позабыл про свое обещание.

К тому времени советским послом в Лондоне уже больше десяти лет был Иван Майский. Он прекрасно ладил с британцами, но в Центре сложилось впечатление, что в каких-то случаях посол следует их точке зрения. Молотов писал ему: "Нельзя подавать пищу для разговоров, чей Вы посол – советский или английский"4. И Сталин, и Молотов считали, что Майский не проявлял достаточного рвения, чтобы повлиять на Черчилля в ключевом для СССР проблеме – открытии Второго фронта.

Медлительность британского лидера приводила Сталина в ярость…

Иосиф Сталин, Франклин Рузвельт и Уинстон Черчилль на Крымской (Ялтинской) конференции. Крайний слева – Федор Гусев. Февраль 1945 года.

Первая подножка от Черчилля

На первом этапе брани дипломаты "старой гвардии" – Майский в Великобритании, Литвинов в Вашингтоне – помогли восстановить доверие в отношениях с западными союзниками, утраченное в этап советско-германского сближения. Теперь понадобились другие люди, способные оказывать жесткое давление в интересах своей страны. В американской столице таким человеком сделался Андрей Громыко, в британской – Федор Гусев.

Высшие круги в Лондоне были раздосадованы отзывом Майского. Сам он отмечал, что на министра иноземных дел Энтони Идена известие об этом произвело "эффект разорвавшейся бомбы"5. К тому же британский посол в СССР Арчибальд Кларк Керр охарактеризовал Гусева как человека "топорного, неопытного и с дурными манерами". Оставим эту характеристику на совести британского дипломата. Но она, конечно, подлила масла в огонь: в столице Соединенного Королевства касательство к новому послу сложилось заведомо предвзятое. Более трех недель Лондон медлил с выдачей агремана. Когда же 2 октября 1943 года Гусев наконец пришёл в Великобританию, его заставили две недели ожидать вручения верительных грамот…

А через три дня его принял разгневанный Черчилль.

"Английский бульдог" не таил, что возмущен последним посланием Сталина, весьма резким по тону. Сталин выражал протест против сокращения британских военных поставок в СССР: "Такую постановку проблемы нельзя рассматривать иначе, как отказ британского правительства от принятых на себя обязательств и как своего рода угрозу по адресу СССР"6. К тому же перед встречей Черчилль хлебнул, Гусев обратил внимание, что от него "несло вином".

Покуривая сигару, премьер-министр объявил, что "получил с большенный болью последнее послание Сталина" и не может его принять7. "После этих слов, – докладывал Гусев, – Черчилль взял из папки бумаг, возлежавших перед ним, незакрытый конверт и положил передо мной"8.

Забрать письмо Сталина – значило сорвать выполнение значительного поручения. Так это могли истолковать в Центре. Посол отказался принять послание! И тогда премьер, писал Гусев, "буквально ткнул мне пакет в длань, повернулся и пошел к столу". Дальше препираться не представлялось никакой возможности, и Гусеву пришлось взять конверт с собой9.

А вот интерпретация Черчилля: "Я не дал монсеньору Гусеву никакой возможности вернуться к проблеме о конвоях или попытаться отдать мне конверт, с которым он и удалился"10.

По всей вероятности, премьер, хоть и был "навеселе", тщательно рассчитал свое поведение. Во-первых, отвечал резкостью на резкость Сталина. Во-вторых, "подставлял" вновь назначенного главу советской миссии в расчете сделать его пребывание в Лондоне как можно кратковременнее. И дал Гусеву недвусмысленный сигнал: я вас не ожидал, вы мне не по душе и не ждите от меня ничего хорошего!

Лондон встречает Федора Гусева с женой Эрой и дочкой Ниной. 1943 год.

Фронт без выстрелов

Можно представить состояние Гусева, возвращавшегося в посольство с посланием Сталина в портфеле. В те годы и за куда меньшее прегрешение можно было поплатиться башкой. Однако обошлось. Молотов ответил: "В вопросе о пакете Вы вели себя правильно. Возвращение послания мы считаем очередной истерикой Черчилля"11. Сталин обещал послу поддержку и не пожелал поддаваться на провокацию "английского бульдога".

"Черчилль не питал ко мне никаких симпатий, – вспоминал Гусев. – Но, тем не немного, в Англии у меня было много друзей. Среди них – главный маршал авиации, кавалер ордена Суворова первой степени сэр Артур Харрис, юрист Деннис Пратт. Было масса встреч и бесед с политическими и общественными деятелями, бизнесменами, которые выражали восхищение героической борьбой Советской Армии с фашизмом…"12 К новоиспеченному послу доброжелательно отнеслась пресса, ему симпатизировал видный дипломат лорд Уильям Стрэнг, которому пришлись по вкусу "сардонический юмор" Гусева и его хваткая память. Стрэнг подчеркивал, что на слово посла всегда можно положиться13.

Большинству собеседников нравилось, как выглядел и как держался Гусев. Одна из газет так его обрисовала: "Новый посол высокий, крупный мужчина. У него высокие скулы, крупный нос, тонкие волосы песочного краски и голубые проницательные глаза. Это лицо игрока в покер, который ничем не выдает себя. Он свободно говорит по-английски".

Гусев доказал, что он – фигура не преходящая, с ним нужно считаться. Он внес свой вклад в открытие Второго фронта, участвовал в подготовке Крымской конференции "Большенный тройки", продуктивно работал в Европейской консультативной комиссии (ЕКК) – вместе с англичанами и американцами. Эту важнейшую для послевоенного мира комиссию создали для разработки всеобщих правил обращения с побежденной Германией.

Ну а что взаимоотношения с Черчиллем?

Премьер и посол на балконе советского посольства: рядом и порознь. Май 1945 года. Фото: из собственного архива Елизаветы Гусевой

Вторая подножка от Черчилля

Гусев старался поддерживать с премьером деловое сотрудничество. Однако в марте 1944 года случилась очередная стычка – в связи с "польским вопросом", одним из наиболее чувствительных и болезненных в советско-британских отношениях. В Лондоне было польское правительство в изгнании, с которым Москва разорвала дипломатические отношения. Сталин категорически отказывался пойти навстречу "лондонским полякам". Он строчил Черчиллю:

"Ознакомившись с подробным изложением Ваших бесед с деятелями эмигрантского польского правительства, я еще и еще раз пришел к выводу, что такие люд не способны установить нормальные отношения с СССР. Достаточно указать на то, что они не только не хотят признать линию Керзона (демаркационная черта между Польшей и РСФСР, предложенная главой МИД Великобритании лордом Керзоном в 1920 году. – Авт.), но еще претендуют как на Львов, так и на Вильно. Что же прикасается стремления поставить под иностранный контроль управление некоторых советских территорий, то такие поползновения мы не можем принять к обсуждению, ибо даже саму постановку такого рода проблемы считаем оскорбительной для Советского Союза"14.

Информация о послании Сталина просочилась в английские газеты, и советский вождь не пропустил возможности попенять за это Черчиллю:

"Несмотря на то, что наша переписка считается секретной и личной, с некоторого времени содержание моих посланий на Ваше имя сделалось появляться в английской печати, и притом с большими извращениями, которые я не имею возможности опровергнуть. Я считаю это нарушением секретности. Это обстоятельство затрудняет мне возможность вольно высказывать свое мнение. Надеюсь, что Вы меня поняли"15.

Но Черчилль ничтоже сумняшеся свалил этот прокол на советского посла:

"Что прикасается поляков, то я ни в коей степени не виноват в разглашении Ваших секретных посланий. Информация была дана как американскому корреспонденту "Геральд Трибюн", так и корреспонденту лондонского "Таймс" Советским Посольством в Лондоне. В заключительном случае она была дана лично Послом Гусевым"16.

Российский историк и архивист Владимир Соколов резюмировал: "Британский премьер, ведая крутой характер "дядюшки Джо", попытался убрать его собственными руками не очень популярного в Лондоне советского посла"17.

Черчилль вновь – и сейчас, казалось бы, наверняка – подставил Гусева!

Премьер и посол на балконе советского посольства: рядом и порознь. Май 1945 года. Фото: из собственного архива Елизаветы Гусевой

Защита Сталина

Британский посол в Москве Арчибальд Керр при встрече с Молотовым подтвердил британскую версию – в утечке виновно советское посольство и прежде всего сам посол.

Однако ни Гусев, ни посольство не получали посланий, информация о которых попала в прессу. Скорее итого, в утечке были виноваты "лондонские поляки", которых англичане "втихомолку" знакомили с перепиской лидеров двух содержав18. Гусев охарактеризовал обвинение в его адрес как "широко задуманную, но плохо подготовленную провокацию", чтобы "владеть в качестве советского посла в Англии другое лицо"19.

Сталин разгадал игру Черчилля. И в письме премьер-министру вновь поддержал посла:

"Мною произведена суровая проверка Вашего сообщения о том, что разглашение переписки между мною и Вами произошло по вине Советского Посольства в Лондоне и собственно Посла Ф.Т. Гусева. Эта проверка показала, что ни Посольство, ни лично Ф.Т. Гусев в этом совершенно неповинны и даже вовсе не имели кое-каких из документов, содержание которых было оглашено в английских газетах. Таким образом, разглашение произошло не с советской, а с английской сторонки. Гусев согласен пойти на любое расследование этого дела, чтобы доказать, что он и люди из его аппарата совершенно не причастны к делу разглашения содержания нашей переписки. Мне представляется, что Вас ввели в заблуждение насчет Гусева и Советского Посольства"20.

Черчилль приказал провести дополнительную проверку – в надежде все же доказать вину Гусева. Однако итог его разочаровал. Проверка подтвердила непричастность посла к утечке секретных сведений.

Мы не знаем, что пережил Федор Тарасович в дни, когда карьера и существование опять висели на волоске. Возможно, в других обстоятельствах Сталин не стал бы с ним церемониться. Однако для советского вождя наказание Гусева сделалось бы равносильным признанию правоты Черчилля.

И вскоре он нашел возможность публично поддержать Федора Тарасовича в присутствии британского премьер-министра!

На встрече с работниками военного завода. Кардифф, 1944 год. Фото: из собственного архива Елизаветы Гусевой

В октябре 1944 года, во время визита Черчилля в СССР, Сталин на приеме в Кремле предложил здравица: "За моего личного друга, посла СССР в Великобритании товарища Гусева!"

Много позже Федор Тарасович рассказал об этом эпизоде начальнику Историко-дипломатического управления МИД СССР академику Сергею Тихвинскому:

"Дело было так … я сидел рядышком с Молотовым … напротив Сталина. Сталин тихо сказал Молотову: "Скажи тост в честь нашего посла". Молотов так же негромко ответил: "Лучше тебе самому" (они были на "ты"). Черчилль внимательно слушал Павлова, какой переводил, приставив даже ладонь к уху. Понял ли он, что это был дипломатический ход, или нет, но во всяком случае относиться ко мне он стал лучше"21.

На завершающем этапе брани Черчилль уже регулярно встречался с Гусевым, приглашал на приемы, завтраки и обеды и сам наведывался в посольство. Еще чаще это делала его супруга, Клементина, какая куда теплее мужа относилась и к Советскому Союзу, и к его официальному представителю. Эре Калмановне Гусевой, супруге посла, удалось наладить с ней добросердечные, человеческие отношения. А весной 1945 года по предложению Гусева Клементину Черчилль пригласили в Советский Союз и наградили орденом Трудового Алого Знамени за ту работу, которую она проводила по сбору средств в фонд помощи Красной Армии.

…8 мая 1945 года, чокаясь фужерами с Гусевым, премьер-министр много и хорошо говорил о вкладе Советского Союза в Победу. Однако к тому времени Черчилль уже отдал распоряжение разработать операцию "Немыслимое" – на случай вооруженного конфликта с СССР. Посол не знал об этом, но точно оценил расположение премьера, назвав его в донесении в Центр "авантюристом", "для которого война является его родной стихией", поскольку в условиях брани он "чувствует себя значительно лучше, чем в условиях мирного времени"22.

Посол Советского Союза Федор Тарасович Гусев в пролетарии лондонском кабинете. Фото: из личного архива Елизаветы Гусевой

Гусев оставался в Великобритании до августа 1946 года. Свою труд выполнял честно и добросовестно – несмотря на все подводные камни. Того же требовал от подчиненных, создав в посольстве коллектив единомышленников, без казенщины и чинопочитания.

Покинув Великобританию, сделался заместителем министра иностранных дел СССР. Заманчивые служебные перспективы, вся жизнь еще впереди – но сверхнагрузки и постоянное нервное напряжение не минули даром. После четырех лет лечения и шести операций у Федора Тарасовича осталось одно легкое. А он, выйдя из больницы, опять встал в строй.

До последнего вздоха.

1. Из интервью Ф.Т. Гусева журналисту О.И. Обуховой (предположительно середина 1980-х гг.).

2. Народный комиссариат иноземных дел.

3. Из интервью Ф.Т. Гусева журналисту О.И. Обуховой.

4. Цит. по: В.В. Соколов. Посол Ф.Т. Гусев в Лондоне в 1943-1946 годах // Новая и новейшая история, 2005, N 4. С. 109.

5. Переписка Сталина с Рузвельтом и Черчиллем в годы Великой Отечественной брани. В 2-х томах. М., Олма-пресс, 2016. Т.1. С. 494.

6. Документы внешней политики СССР. 1943. Кн. 2. 1 сентября – 31 декабря 1943 г. МИД России, Майкоп, "Полиграф-ЮгВ", 2016. С. 148.

7. Там же. С. 164.

8. Там же.

9. Там же.

10. Переписка… Т. 2. С. 591.

11. В.В. Соколов. Посол СССР Ф.Т. Гусев… С. 110.

12. Из интервью Ф.Т. Гусева журналисту О.И. Обуховой.

13. W. Strang. Home and Abroad. L., Deutsch, 1956, P. 207.

14. Переписка…. Т. 2. С. 79-80.

15. Там же. С. 92.

16. Там же. С. 99.

17. В.В. Соколов. Посол СССР Ф.Т. Гусев… С. 113.

18. Переписка… Т. 2. С. 109.

19. Там же.

20. Там же. С. 109-110.

21. Запись воспоминаний посла Ф.Т. Гусева // https://idd.mid.ru/ru_RU/-/sovetskie-diplomaty-v-gody-vojny-posol-fedor-gusev

22. Переписка… Т. 2. С. 511.